Я был на этой войне (Чечня-95, часть 1) - Миронов Вячеслав Николаевич - Страница 48

– Он за дверью стоял, подслушивал, наверное.

– Пить будешь?

– А то! – Серега еще раз посмотрел в стакан, который забрал у Пашки. – Мал еще, алкоголик. За, что пьем, мужики?

– За удачу. Нам она всем понадобится в ближайшее время, – Юрка был серьезен.

– За удачу, так за удачу, – Серега тоже стал серьезен.

Выпили. Коньяка было налито у всех немного. Пашка остался без своей порции спиртного и поэтому с завистью смотрел на нас. Начали закусывать.

– Ночью было принято решение отправить часть руководства и штабных офицеров в батальоны, – сказал Серега, жуя бутерброд.

– На хрена?! – моя реакция была мгновенна и неподдельна. – Мы же будем только мешать работать. Командир роты и батальона не сможет полноценно руководить, командовать. Мы же как балласт будем у него на КП болтаться. Как не пришей к голове рукав.

– Действительно, Сергей, на какой ляд мы там нужны? – Юрка тоже был удивлен.

– Хрен его знает, мужики, что они там планируют, приказ пришел с «Северного». Кстати, сегодня ночью наши взяли Ханкалу, и поэтому штаб переезжает туда.

– А смысл? Самолеты там все равно не сядут, так? Только «вертушки». Перепахать все на «Северном», самолеты, которые там остались, либо перегнать на Большую землю, либо уничтожить, и головной боли меньше. Это целый полк будет охранять аэропорт, а еще полк снимай с боевых позиций и кидай на охрану Ханкалы! Маразм! – я искренне не понимал смысла всех этих перемещений.

– А что такое Ханкала? – в разговор вклинился Пашка. – Много слышал, а что это?

– Ханкала – это, – начал Серега по замполитовской привычке отвечать на все солдатские вопросы, – бывший аэродром ДОСААФа, там сосредоточены учебные самолеты чешского производства. Дуда пытался переоборудовать их в боевые, но не успел. По слухам и данным разведки…

– Что одно и то же, – встрял Юрка.

– Точно, – продолжал Серега, – несколько самолетов ему все-таки удалось переоборудовать под боевые и перегнать куда-то. Недалеко от Ханкалы находятся ракетные пусковые установки. Раньше тут баллистические ракеты находились, ну а когда нас поперли, может, и пару боеголовок с носителями мы могли оставить. Я уже ничему не удивляюсь. Плюс на Ханкале находятся постройки. Скоро поедем за гуманитаркой, вот и поглядим на новый командный пункт командующего.

– Серега, хрен с этой Ханкалой, расскажи лучше, на какой х… нас кидают в батальоны. Как с боевых единиц от нас толку ноль. Взвод, роту нам не дают. Да и мы переросли эту ступень. Смысл?

– Не знаю. Команда Ролина. Максимум управленцев и штабных – на передовую.

– Ладно, от нас еще толк будет, а от зама по тылу? – Юрка тоже кипел от негодования.

– Не засерайте мне мозги, мужики. Приказ есть приказ. Мы с вами идем во второй батальон.

– Вместе? Это хорошо.

– Сам попросился с нами?

– Да. Сам.

– А для чего?

– Курево не хочешь отдавать?

– Лучше с вами, отморозками, чем с каким-нибудь гнусом.

– Ага, Серега, признал наши заслуги!

– Вы хоть и придурки – Пашка, закрой уши – но вы не побежите, не бросите ни меня, ни людей. И на рожон не полезете.

– Правильно. На рожон мы тебя пошлем. По второй?

– Давай, и идем в штаб на совещание. Штурм назначен на сегодня на полдень.

– Звиздец! – я был шокирован.

– Они что там, на «Северном», гребанулись совсем? – Юрка покраснел от злости.

– Звиздец бригаде! – выразил общее мнение Пашка.

– Заткнись, дурак, не каркай! Наливай лучше, и, пока будем на совещании, заполни фляжки коньяком и водкой. Одну фляжку – спиртом. Сам знаешь, где бутылка спрятана. И никому ни слова, что здесь слышал. Ты понял?

– Юрка уже не говорил, а кричал. Злость, страх, бессилие, – все это читалось на его лице.

– Да понял я, понял, что орать-то, – бурчал в ответ Пашка.

Мы закурили. Не хотелось ничего говорить, надо было переварить, обкатать ситуацию. Пашка тем временем налил всем и, после кивка Сереги себе тоже, коньяку.

– Поехали?

– Давай.

Мы выпили. Начали жевать «братскую могилу». Никто опять не проронил ни слова. Я посмотрел на часы, было 7.40.

– Пошли?

– Пошли. С Богом! – Юрка перекрестился.

И мы, взяв с собой бушлаты и оружие, вышли на улицу и направились к штабу. Там уже стояли штабные офицеры и ждали, когда все соберутся и мы войдем в зал для совещаний. Уже облетела всех весть о том, что почти всех офицеров штаба бригады распределят и закрепят за батальонами и отдельными ротами. Судя по немногочисленным диалогам, никто не понимал своего положения в данной ситуации. И речь шла не о трусости, а о том, что любой батальонный офицер по уровню занимаемой должности находился ниже, чем штабной офицер бригады. Поэтому и положение было у нас двоякое. С одной стороны, командир батальона и его начальник штаба целиком должны были подчиняться нам как посредникам, наблюдателям от штаба бригады. Но нам ни в коем случае не хотелось подменять командиров, унижать их авторитет перед подчиненными. С другой стороны, мы тоже по своему положению не могли им подчиняться, вот и получалось, что мы нужны в этих частях, как зайцу стоп-сигнал.

Поискал комбата второго батальона. О нем ходили легенды. Рассказывали, что он при обстреле на руках вынес механика-водителя и командира подбитой БМП, на которой ехал на броне. Что он выходил в эфир и приглашал чеченцев на дуэль. Когда она состоялась, а стрелялись из автоматов, духи его зауважали. Он с первого выстрела пробил противнику с пятидесяти метров плечо и не стал добивать. Дух промахнулся. За своих солдат он так воевал, как за родных детей. По радио договаривался с духами, чтобы дали ему возможность вывезти раненых. Первый раз ему позволили, а во второй расстреляли МТЛБУ с ранеными. Погибло шесть солдат и один офицер. После этого он уже не выходил в эфир с предложением постреляться на дуэли, он посылал бойцов, и под покровом ночи те вырезали обкуренных духов. Не боялся пули и где на брюхе, а где на коленях, но ежедневно обходил, оползал все свои позиции, смотрел на каждого бойца. Не чурался с солдатами и поговорить, и пошутить, и сто грамм выпить. Не был он никогда с ними запанибрата, но знали все, что смерть каждого из них он тяжело переносит, не хочет он свою офицерскую карьеру заработать на солдатских костях. Не боялся он высказывать свое личное мнение. И мнение было продиктовано не личными амбициями и обидами, а обстановкой, самой жизнью. Может, поэтому в свои сорок два года, имея за плечами академию, он так и остановился на уровне командира батальона. Личность сама по себе колоритнейшая. Ростом под метр восемьдесят пять, под сто пятьдесят килограммов весом, но не жира, а мяса, мышц. В ладони мог спрятать граненый стакан. Полон сил и энергии. Работать – так работать, воевать – так воевать. С ним и его людьми мне выпала судьба и решение командиров штурмовать Минутку. Вот только завяз он основательно у этой гостиницы «Кавказ». Много она у него крови выпила.