Я был на этой войне (Чечня-95, часть 1) - Миронов Вячеслав Николаевич - Страница 72

– Как Бахель, как второй комбат? – спросил Юрка, нюхая корочку хлеба.

– Бахель в Москве. Ногу оставили. В госпитале имени Бурденко. А комбата… – Серега тяжело вздохнул. – Нет его больше. Отправили тело в Ростов, а уже оттуда, бортом – жене.

– М-да. Хороший мужик был. Вечная ему память, и пусть земля ему пухом будет!

– Много наших осталось… там? – в горле встал комок, когда я вспомнил комбата.

– Много, очень много. Многие пропали. Может, по подвалам отсиживаются, может, в плен попали. Но возвращаются, весточки передают. Некоторые в других частях воюют. Не могут пробиться. А так всего точно погибло, то есть подтверждено – сто человек, пропало без вести, а может, еще живы – порядка шестидесяти-семидесяти человек. Танков тоже спалили немало. Короче, нас надо выводить в отстой и доформировывать, а нас завтра снова в пекло. Дурдом!

– Дурдом – это даже, Серега, мягко сказано. Нас, видимо, хотят добить. Чтобы только название и знамя осталось.

– Точно, как от Майкопской бригады. Пидоры! Гнойные пидоры!

– Не кипятись, Слава, от нас уже ничего не зависит. Лучше выпьем!

– Давай выпьем. От нас ни хрена не зависит. Наливай. Мне немного.

Выпили. Молча, без тоста, не чокаясь.

– Серега, ты нам одни дурные вести приносишь. Что перед первым штурмом, что сейчас. Может, все зло в тебе? – Юрка в упор посмотрел на ни в чем не виноватого Казарцева.

– Ну пристрели меня, посмотришь, изменится ли что-нибудь, – Серега был невозмутим.

– Какого хрена нас снова посылают в это пекло? – я продолжал кипятиться.

Ступор прошел. Мной вновь овладевала злость. Я с трудом сдерживал себя в руках. Чтобы как-то выпустить пар, я отчаянно матерился:

– Ублюдки гребаные, суки, негодяи, чмыри задроченные, пидоры гнойные, скоты безмозглые. Прибить их мало. В тридцать седьмом таких ублюдков к стенке бы давно поставили и по контрольной пломбе в затылок.

– Тебя самого в тридцать седьмом за такие разговоры к стенке первым бы поставили, – спокойно парировал Юра.

– Ты прав. Но какие же дегенераты!

– Остынь, Слава. Все позади. Все впереди. А будешь кипятиться – обоссым.

– Ладно, – я успокоился. – Серега, а нас с Юркой куда?

– Не знаю, о вас разговора не было. Но остальных штабных по батальонам раскассируют. Меня во второй батальон. Вы-то при штабе останетесь.

– Хрен я с этим новым командиром останусь, – я вновь начинал орать, – я с тобой во второй пойду. Хоть оторвусь от души.

– Правильно, Слава, вместе пойдем! – Юрка снова разливал водку. Наливал по чуть-чуть, на глоток.

– Во сколько выходим?

– По плану в семнадцать. К девятнадцати подойдем. Колонна-то будет большая, да, может, и засада. Ну, а там снова «танковая карусель» и… И опять с голой жопой на фрица, – закончил замполит.

– Успеем выспаться!

– Точно. Сейчас по последней – и на боковую. Пашка! Не будить, не кантовать, при пожаре выносить в первую очередь! Ладно, давай! – мы выпили и, оставив Пашку убираться в кунге, вышли на улицу покурить.

– Не хотел при бойце говорить, – начал Серега, – но рассматривался вопрос на полном серьезе, не специально ли Бахель погубил людей.

– Дербанись!

– Ты что, серьезно?

– Очень даже серьезно. Ролин тебя, Слава, запомнил, и думали, что ты саботажник, ну и… – Серега замялся.

– Говори, продолжай! Что я дезертировал? Ты это хотел сказать?

– Да. Именно, что ты сбежал.

Меня бросило в жар. Почувствовал, как наливаюсь кровью. Проснулась злость. Хотелось немедленно набить кому-нибудь морду. Желательно, чтобы это был Ролин или Седов. Сгодились бы и ребятишки из военной прокуратуры. Или как мы их называли – прокурята. Хотя сейчас подошел бы и дух.

– Веселое кино. И теперь меня что, под трибунал?

– Нет. Сан Саныч отбил тебя. Те бойцы и офицеры, что раньше вас вернулись, подтвердили, что ты не трусил, своих не расстреливал, а дрался, как все. Раненых перевязывал.

– Слушай, Серега, в бою кто-то духовский танк с первого выстрела из гранатомета подбил. Он весь в активной броне был, а этот снайпер прямо в основание башни ему впечатал. За такие вещи Героя давать надо. Вот как звать того парня – не знаю. Ты бы узнал?

– Точно, Сергей, выстрел классный, мы после этого в атаку пошли. Много жизней сберег этот выстрел.

– Не вы первые, мужики, кто об этом рассказывает. Узнали уже фамилию бойца. Был ранен, а потом умер. Это уже точно.

– Так хоть посмертно Героя России присвоить. Пацан это заслужил.

– На многих мы уже подали, но эти ублюдки на Ханкале говорят, что, мол, площадь они не взяли, а наградные листы шлют. Пидорасы!

– Не то слово, Юра. Мы послали на убитых и раненых. Тех, кого нет, или кто уже отвоевал свое. А эти скоты не хотят даже слушать. «Не за хрен» – говорят.

– Ну, ублюдки.

– Ублюдки, – согласился Серега. – Ханкалу охраняет батальон десантников, полк «махры» и отряд спецназа. С передовой сняли. Наших соседей сняли. Теперь мы отдуваемся и за себя, и за того парня. Видели, наверное, что блокпостов стало меньше?

– Мы их вообще не видели.

– Вот то-то и оно. Численность бригады уменьшилась, зато зона ответственности увеличилась.

– Гостиницу «Кавказ» взяли? – поинтересовался Юра, прикуривая новую сигарету от окурка.

– Кто ее брать будет? Оттуда тоже взяли батальон десантников и кинули на Ханкалу.

– Они что там, хотят, чтобы мы одни с духами воевали?

– Неплохо устроились! Мне нравится!

– Ладно, мужики, не берите в голову. Идите отдыхайте. Я скажу, чтобы вас не трогали. Отсыпайтесь. А завтра поговорим насчет всего остального.

– Гуманитарку не зажиль!

– Да вы что, мужики, я что, крыса?

– Пока нет, но кто знает… Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, отморозки!

– Сам такой! – закричали мы в один голос в темноту вслед Сереге.

– Что думаешь, Слава, по этому поводу? – спросил Юрка, когда мы пошли в кунг.

– Ничего я не думаю. Лишь бы под трибунал не угодить, как дезертиру. Вот о чем я думаю, – пробурчал я.

– А по поводу завтрашнего мероприятия?

– Честно?

– Конечно, честно.

– Если нас опять, как щенков, одних бросят, то в живых останется человек десять-двадцать, которых либо отправят в психушку, либо в тюрьму как дезертиров, саботажников, чтобы не болтали лишнего.