Своя ноша - Джохансон Инид - Страница 31

Вздохнув, она покорилась неизбежному, услышав тяжелые шаги Кармен. Экономка была крепкой, жизнелюбивой женщиной и обладала неисчерпаемыми запасами энергии, юмора и хорошего настроения. Джоан очень любила ее и поэтому решила ни в коем случае не показывать своего дурного настроения и тою, как сильно ей хотелось остаться одной.

— Так, значит, у вас скоро будет прибавление в семействе! Чудесно! Такое крошечное существо, а вот увидите, как много радости оно вам принесет! Уж я-то знаю — у меня своих пятеро! — тараторила Кармен на своем английском языке с сильным португальским акцентом.

Джоан невольно опустила взгляд на свое лет нее платье. Ведь прошло всего пять месяцев. Не ужели ее беременность стала заметна?

Кармен вынула из пластиковой сумки пестрый фартук и, обвязав им мощную талию, добавила:

— Сеньор Кросс позвонил мне и сообщил эту новость и еще сказал, что вы вернулись и я вам нужна.

— Когда позвонил? Сегодня? — Значит, Эрвин утром был в деревне, так близко от нее, и даже не поднялся сюда? Неужели он снова на прочь исключил ее из своей жизни?

— О нет, нет! — Кармен взглянула на Джоан так, словно та лишилась рассудка. — Вчера, когда я готовила ланч. Он пришел в деревню и на чал спрашивать, где найти Кармен Галего. Вот видите теперь, как я была права, все время заставляя вас говорить со мной по-английски! Сеньор Кросс не знает португальского, но мы с ним смогли понять друг друга.

Это было больше, чем Джоан могла вынести на данный момент. Вчера, во время ланча. Эрвин должен был быть в Сетубале! Но Кармен не дала ей времени сообразить, почему его там не было, и продолжала рассказывать дальше:

— А еще должен приехать Орландо, чтобы полить сад и сделать кое-что по хозяйству. Так что все будет хорошо. Он уже добирается сюда на своем велосипеде, потому что я сказала, что мой мопед не выдержит нас обоих. А вы так и будете есть одни фрукты или приготовить вам что-нибудь более существенное?

— Лучше фрукты, — поспешно ответила Джо ан и положила в рот дольку апельсина, надеясь, что это избавит ее от угрозы Кармен.

Джоан хорошо понимала, отчего Кармен в таком приподнятом настроении. Ее муж, Орлан до, работал только в том случае, если она заставляла его, а в остальное время просиживал в одном из деревенских погребков, попивая креп кий кофе, куря едкие сигары, читая газеты и болтая с приятелями в тени апельсиновых деревьев. Всю работу по дому Орландо оставлял жене. И считал, что та еще должна быть довольна, что он отдает ей часть своего заработка.

Когда Кармен принялась энергично орудовать щетками и тряпками, Джоан взяла корзину с фруктами и спустилась в сад под сень гигантского фигового дерева. Кармен позовет ее, если Эрвин позвонит. Хотя сейчас она перестала надеяться на то, что это произойдет.

Наверняка из чувства ответственности он устроил так, чтобы у нее не было никаких проблем с домом и садом, и наверняка даже сказал Кармен, чтобы та кормила ее как следует. Он исполнял свой долг по отношению к ней и ее будущему ребенку. И в дальнейшем он конечно же всегда будет оказывать ей помощь и поддержку…

К концу дня сердце у Джоан болело уже не прерывно, а ощущение потери стало таким острым, что его было трудно переносить. Возможно ли, что Эрвин так долго задерживался в Сетубале именно по делам фирмы? Ведь если он планировал сегодня вернуться, ему уже давно пора было быть здесь. От того, что Джоан слишком напряженно прислушивалась, ожидая услышать шум подъезжающего автомобиля, у нее разболелась голова.

Орландо уже вернулся обратно в деревню на своем старом вихляющем велосипеде. Спустя некоторое время Кармен тоже пересекла двор, волоча за «рога» свой мопед. На прощание она помахала рукой и крикнула:

— Я приготовила для вас курицу в томате! Обязательно попробуйте!

Стоя в дверях, Джоан помахала в ответ и пообещала съесть курицу за ужином. Она не хотела, чтобы славная женщина догадалась о ее отчаянии. И тут услышала отдаленный гул мотора. Эрвин возвращался! Улыбка на ее лице стала непритворной.

Джоан ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть, когда увидела мужа, входящего во внутренний дворик через наружную арку. Даже несмотря на то что глаза Джоан застлали не вольные слезы, она видела, каким усталым он выглядел. Эрвин остановился и обменялся не сколькими словами с Кармен, потом направился прямо к ней. Суровое выражение его лица заставило Джоан замереть от страха. Итак, ничего не изменилось!

Эрвин прошел мимо нее в прохладный полутемный холл. Джоан проследовала за ним. У входа в гостиную он повернулся к ней и сделал приглашающий жест рукой:

— Мы можем поговорить?

Именно этого она и хотела, но сейчас ее сердце было охвачено тупой, ноющей болью. Холодный тон Эрвина, его глаза — все говорило о том, что сказанное им вряд ли будет ей по си лам. Для того чтобы устоять на ногах, ей пришлось опереться рукой о спинку стула.

Эрвин положил портфель на стол и сказал:

— Как ты уже смогла убедиться сегодня, наша знакомая семейная чета будет оказывать тебе всю необходимую помощь по дому и саду. К тому же я звонил маме вчера вечером и сказал ей, что ты решила остаться здесь до рождения ребенка. Это твой дом, место, где ты, чувствуешь себя хорошо и спокойно.

С этими словами Эрвин засунул руки в карманы и повернулся к одному из раскрытых окон, словно вид Джоан ему наскучил.

— Завтра я улетаю в Амстердам на несколько недель… На четыре, может быть, пять. Я позвоню тебе оттуда. После того как вернусь, я буду навещать тебя время от времени, а к тому моменту, когда придет срок родить, буду с тобой постоянно. Мы переедем в отель в Фару. Я уже заказал отдельную палату в частной родильной клинике в предместье. В нужное время тебя туда отвезут. Я уверен, — добавил он сухо, — ты согласишься с тем, что тебе нужно узнать о навыках обращения с ребенком еще до того, как он появится на свет.

Джоан слушала эти подчеркнуто деловые планы их образцово-стерильного будущего. Бес страстные слова поначалу не вызвали у нее ни какого желания ответить, когда Эрвин замолчал. Но внезапно, неожиданно даже для самой себя, она воскликнула:

— Эрвин! Ты не должен так поступать с нами!

Он медленно повернулся и взглянул на нее. Глаза его показались Джоан пустыми, словно за ними не было ничего — ни мысли, ни чувства.

— Дорогая, полагаю, я не единственный, кто не должен бы так поступать «с нами».

Эрвин подошел к столу, раскрыл портфель и вынул из него уже знакомые ей денежные пачки.

— Это принадлежит тебе. Надеюсь, в следующий раз ты распорядишься ими более разумно, чем утром, — более мягко продолжил он, увидев, насколько Джоан потрясена, — проезжая, я заметил знакомый фургон возле гостиницы. Принимая во внимание, что твой бывший виделся с тобой совсем недавно, я подумал, он где-то поблизости. Пришлось убедить его вернуть это обратно. — Эрвин подтолкнул к ней свертки с видом глубокого отвращения. — Надеюсь, понимаешь, что не должна больше видеться и говорить с ним по телефону. Ему я тоже объяснил ситуацию весьма доходчиво.

Эрвин захлопнул портфель и направился к ходу.

— Я буду звонить тебе, — бросил он через плечо и вышел.

Джоан не пыталась его остановить. Сейчас не ело никакого смысла бежать за ним, спорить, опять. Эрвин Кросс принял решение, и она могла заставить его изменить.

Эрвин звонил из Амстердама почти каждую неделю. Отчаяние Джоан понемногу переросло в безнадежность, затем в полную апатию. Он иногда задавал вопросы только по делу, и ей ничего не оставалось, как давать такие же сухие, короткие ответы. Самочувствие у нее хорошее. Она регулярно посещает врача. Да, она ходит на занятия для будущих матерей. Вот и все больше говорить было не о чем.

Если телефонные звонки Эрвина вызывали у Джоан депрессию, то его появление собственной персоной повлияло на нее еще хуже. Он приехал однажды около полудня в белоснежной рубашке и бежевых брюках. Великолепный неотразимый. Джоан же чувствовала себя ужасно. Из-за жары тело ее покрылось липким потом, волосы неряшливо свисали вдоль щек. Она чувствовала себя толстой, безобразной и не захотела с ним разговаривать.