Отныне и вовек - Джонс Джеймс - Страница 114

– То, что Маджио сидит, не твоя заслуга, – уточнил Пруит.

Блум презрительно повел плечами и повернулся к Муру, тоже кандидату в сержанты, человеку одного с ним уровня. Гнев и величайшее негодование, внезапно исказившие его лицо, так же внезапно исчезли, сменившись прежним тревожно-оторопелым возмущением, словно он вдруг вспомнил, зачем его насильно везут в город.

– Черт, – напряженно, вполголоса пробормотал он, обращаясь к Муру, – только бы нас из школы не поперли.

– И не говори, – нервно отозвался тот. – Я сам волнуюсь.

Блум покачал головой:

– В таких делах надо поосторожнее.

– Верно, – согласился Мур. – Мне вообще нечего было туда ходить.

Тем временем они доехали до поворота на Перл-Харбор и Хикемский аэропорт. Два грузовика медленно вползли в Гонолулу и, стараясь не вылезать на центральные улицы, прогромыхали по северным окраинам на Мидл-стрит мимо церкви под большой красной, горящей электрическими огнями надписью «ХРИСТОС СКОРО ВЕРНЕТСЯ!», свернули налево на Скул-стрит, но все равно были потом вынуждены выехать на широкий проспект Нууану и через самый центр докатили до здания полиции, возле которого на обочине уже стоял фургон.

В залитый ярким утренним солнцем порт под звуки оркестра входил увитый гирляндами очередной туристский теплоход, прохожие, шагавшие в порт и из порта по Нууану и Куин-стрит, останавливались поглазеть, считая, вероятно. что это очередные армейские учения по новой программе борьбы с диверсиями, на минуту задумывались о тяготах жизни в году тысяча девятьсот сорок первом от рождества господа нашего Иисуса Христа и, прежде чем вернуться к повседневным делам, с любопытством смотрели, как грузовики въезжают в переулок, как из них вылезают солдаты и толпятся на лестнице Управления полиции.

Когда они гурьбой ввалились в приемную, оказалось, что там сидит Анджело Маджио, а по бокам от него два «вэпэшника» с короткоствольными автоматами наперевес и с пистолетами на поясе.

– Вот это да! – радостно заорал Маджио. – Это что же, сбор седьмой роты или, может, встреча ветеранов? Пивом кто заведует?

Дюжий охранник резко повернулся к нему:

– Заткнись!

– О'кей, Шоколадка, – бодро улыбнулся Маджио. – Как скажешь. Мне совсем не светит, чтобы ты пристрелил меня из этой твоей пушки.

Охранник в некотором замешательстве зло прищурился на Маджио, и тот ответил ему таким же прищуренным взглядом, хотя рот его продолжал улыбаться.

– Эй, Анджело!

– Анджело, привет!

– Анджело, ты?

– Смотрите, это же Анджело!

– Анджело, как ты там?

И те, кто любил его, и те, кто не любил, и те, кто почти не замечал его в роте, и даже Блум, который был бы рад выжить его из роты, – все окружили его, все хотели с ним поздороваться.

– Мне разговаривать запрещено, – улыбнулась знаменитость. – Я под стражей. Я – заключенный. Заключенным разговаривать не разрешается. А вот дышать можно, если, конечно, хорошо себя ведешь.

Казалось, он все такой же, этот малыш Анджело. Он спросил, как начали бейсбольный сезон «Доджеры».

– В последнее время так занят, не успеваю за газетами следить, – улыбаясь пояснил он.

На первый взгляд месяц за решеткой нисколько не изменил его. Но стоило приглядеться внимательнее, и было видно, что он сильно похудел, щеки под острыми скулами запали еще глубже, узкие костлявые плечи стали, если такое возможно, еще уже и костлявее, под глазами залегли бархатистые лиловые тени. Он весь словно стал тверже – и телом, и духом, – а в его смехе появился металлический призвук.

Когда солдатам приказали сесть и ждать, Пруит уселся рядом с ним, разговаривали они торопливо, шепотом. Здесь, при народе, охранники были явно в невыгодном положении и не могли в полной мере контролировать своего подопечного.

– Здесь они со мной ничего не сделают, – самодовольно ухмыльнулся Анджело. – Им надо держаться в рамочках. Обязаны произвести хорошее впечатление на местного лейтенантика. Приказ сверху.

– Вернемся в тюрьму – там поговорим, – выразительно намекнул охранник, которого Маджио называл Шоколадкой. – Еще пожалеешь, что не научился держать язык за зубами.

– Спасибо, объяснил! – хмыкнул Анджело. – А то я сам не знаю. – Он повернулся к Пруиту: – Да у меня из-за этого всю жизнь неприятности. Он мне рассказывает!

– То, что с тобой было раньше, – это цветочки, – мрачно сказал Шоколадка. – Ты, макаронник, еще не знаешь, что такое неприятности.

Анджело зло улыбнулся:

– А что ты со мной сделаешь? Хуже, чем сейчас, все равно не будет. Ну, посадишь на пару дней в «яму», только и всего. Меня, Шоколадка, можно убить, это факт. А сожрать не пытайся, подавишься.

Он повернулся к Пруиту и продолжал прерванный разговор, а охранник умолк в замешательстве – расстановка сил играла против него, и он считал, что это нечестно.

– Ты бы с ним не связывался, – посоветовал Пруит.

– Плевать! – Анджело улыбнулся. – У меня такие развлечения не часто. Меня сейчас все равно имеют как хотят. Так хоть нервы себе пощекочу.

– Как у вас там, в тюряге? – спросил Пруит.

– Не так уж плохо. Смотри, какие я себе мускулы накачал. К тому же теперь целиком перешел на махорку, – добавил он. – «Дюк» мне нравится даже больше, чем сигареты. Когда выйду, пригодится. Экономия.

– Значит, обращаются с вами ничего? Не бьют?

– Там, конечно, не пансион для благородных девиц. Но зато знаешь, что все это для твоего же блага. Верно я говорю, Шоколадка? – ухмыльнулся он.

Охранник ничего не ответил. Он пребывал в растерянности и молчал, уставившись в пустоту.

– Он не привык, чтобы с ним так обращались, – объяснил Анджело. – Честно говоря, я и сам к такому не привык.

– Я к тебе туда ходил. Сигареты хотел передать, пару блоков, – виновато сказал Пруит. – Меня не пропустили.

– Да, слышал, – жизнерадостно подтвердил Анджело. – Меня за это хотели в черный список внести. Только я и так уже в нем. Они решили, что я маменькин сынок, раз мне сигареты носят. Еле убедил их, что ничего подобного.

– А что с тобой дальше будет? Сколько тебе влепят, хоть знаешь?

– Откуда? Мне ни черта не говорят. Но суд будет скоро, а месяц я уже отсидел. Так что, если даже отдадут под «специальный» и получу по максимуму, останется трубить всего пять месяцев. Когда выйду, надо будет тоже закабалиться на весь тридцатник… Ты за меня не волнуйся. Все будет хорошо. Месяц я ведь уже отсидел. Мне его скостят… Те сорок долларов у тебя еще живы? – Не поворачивая головы, он скосил глаза на охранника у себя за спиной и взглядом предостерег Пруита.

– Не целиком. Часть я потратил.

– Я тебе как раз и хотел сказать. Эти деньги – твои. Ты сам их заработал, сам и трать. А насчет того, что ты мне должен, можешь не волноваться. – Он снова осторожно показал глазами на охранника. – Понял?

– Ладно.

– У нас все равно деньги отбирают. Так что ни о чем не думай и трать спокойно.

– Они мне для дела нужны. У меня есть план насчет Лорен.

– Она тебе в получку устроила веселый вечерок, да?

Пруит кивнул.

– Конечно, трать их. И не унывай, старичок.

– Ладно.

– Похоже, завертелось. Сейчас начнут вызывать.

Из двери кабинета в приемную вышел секретарь с длинным списком в руке. Он назвал чью-то фамилию. Солдат поднялся со стула и вслед за секретарем прошел в кабинет. Дверь долго оставалась закрытой, потом снова открылась, и секретарь выкрикнул: «Маджио!»

– Это я. – Анджело встал. – Я у них, по-моему, что-то вроде подсадной утки. Или, может, подопытный кролик? – Он прошел в дверь. Вернее, сначала туда прошел охранник с автоматом, потом Анджело, а потом второй охранник с автоматом; Дверь закрылась. Через несколько минут Маджио вышел из кабинета; вначале вышел охранник, за ним Маджио, затем второй охранник.

– Чем я не Дилинджер? – Анджело улыбнулся толпе в приемной. Это вызвало общий смех, хотя нервы у всех были натянуты.

– Маджио, лучше заткнись, – предупредил его Шоколадка. – Шагай!