Прикосновение греха - Джонсон Сьюзен - Страница 30

— Это цинично.

— Скорее правда.

— Рано или поздно тебе все равно придется кого-нибудь себе найти.

Паша наморщил лоб.

— Рано или поздно — растяжимое понятие, мой друг. Я что-то не заметил, чтобы ты подыскивал женщин для брачного ложа.

— Да, но я не чувствую себя несчастным жаркой парижской ночью.

— Я тоже, — возразил Паша.

— Но ты был более веселым, когда проиграл на скачках двадцать тысяч.

— У меня забот полон рот.

— Раньше это не мешало тебе заниматься любовью. Паша улыбнулся:

— Хочешь сказать, что, если сегодня я заманю какую-нибудь красотку в постель, ты перестанешь меня пилить?

Шарль усмехнулся:

— Возможно. Но сначала расскажи о ней. К сожалению, Жан-Поль не сумел ее описать. Ему показалось, что она вроде блондинка.

— У нее золотистые волосы, как цветок подсолнуха под яркими лучами полуденного солнца, — тихо промолвил Паша. — Это точнее.

— А почему ты пробыл у нее так долго?

— Она заставляла меня смеяться. И даже однажды плакать. Можешь себе представить? Смотри не поперхнись, — сказал Паша, расплывшись в улыбке. — Я сам был ошеломлен.

— Не могу поверить. Обкурился гашиша, наверное?

— Только не в Кенте, Шарль. С заходом солнца там все отправляются спать.

— Не то что в Париже.

— О да, — подтвердил он тихо. — Но ее отец приберег сказочный сорт ирландского виски, который добавил очарования моим вечерам. Ради этого одного стоит вернуться.

— Захвати меня с собой, когда поедешь, — попросил Шарль.

Паша замер.

— Я не говорил, что собираюсь туда вернуться.

— Я только высказал идею, — уточнил Шарль. — На дерби Эпсома, например?

— Если не уеду в Грецию.

— Тебе нет нужды туда соваться. Гильемо всех поставил на уши.

— Я поеду, Шарль. Не останусь ради Трикси Гросвенор. Да и ради любой женщины. В свои двадцать пять.

— В таком случае баронесса Ласель просила передать, что сегодня она дома.

— Сейчас четыре часа утра, — напомнил ему Паша.

— Она сказала своим соблазнительным контральто, что для тебя ее дом всегда открыт. Я ответил, что мы подумаем на эту тему.

— Мы? — Паша улыбнулся.

— Она получила большое удовольствие в тот последний раз, когда мы были у нее. — Шарль устремил взгляд к зашторенному окну, выходившему на улицу. — Здесь недалеко, можно дойти пешком.

Паша посмотрел на настенные часы, пытаясь сосредоточиться.

— Во сколько нам нужно быть на слушании?

— В десять.

— И для встречи с Клуарами ты полностью готов?

— А чего там готовиться? Феликс нашел завещание. Клуэ достаточно на них взглянуть, чтобы заставить расплатиться.

— В таком случае до девяти у нас есть время.

— Пять часов бесконечного очарования Каролин.

— Возможно, я только посмотрю, — сказал Паша.

— Возможно, сегодня утром не взойдет солнце.

— Ты настаиваешь?

— Хочу, чтобы ты перестал хандрить.

— Я не хандрю.

— Ну, что тогда? — вкрадчиво поинтересовался Шарль. Положив ладони на подлокотники, Паша после минутного колебания поднялся.

— Ей придется как следует постараться, чтобы меня развеселить.

В будуар баронессы их проводил высокий, крупного телосложения лакей. Страсть баронессы к рослым мужчинам, включая слуг, была хорошо известна.

— Шарль! Паша! Проходите, — помахала она им с кушетки. В кружевах и оборках розового муслинового пеньюара она выглядела восхитительно женственной. — Клод, принесите нам шампанского. — Переведя взгляд с лакея на гостей, она спросила: — Может, хотите перекусить?

Шарль отказался за них обоих.

— Тогда идемте, я вам покажу свою новую книгу для постели. — Баронесса была маленькой, надушенной и вызывающей, полностью соответствуя типу женщин, пользовавшихся большой популярностью в высшем обществе. И к тому же бледной, как изморозь, блондинкой. — Пуша только сегодня мне ее доставил. Иллюстрации просто замечательные. — Теперь, когда ее престарелый муж наконец отошел в мир иной, бездетная вдова Каролин Лассель наверстывала упущенное. — Вы вечером не приехали, и я подумала, что вас переманила герцогиня Каталания.

— Паша хотел выпить. Мы были в «Жокей-клубе», — отозвался Шарль, направляясь к баронессе по розовому ковру.

— Весьма удобное оправдание, — ответила она весело. — Но ты выглядишь очень мрачным, милый Паша, — заметила она лукаво. Ее брови слегка приподнялись, и она надула розовые губки. — Говорят, ты влюбился.

Паша застыл на полпути, будто его ударили, и смерил баронессу ледяным взглядом.

— Ну и стерва же ты, Каролин. — Его голос, скорее шепот, прозвучал бесстрастно.

— Перестань, Паша. Это не смертный грех, — промурлыкала она. — Влюбляться не возбраняется.

— Если ты ищешь кого-то, кто мог бы тебя сегодня высечь, — вкрадчиво сказал Паша, взяв себя в руки, — то я готов оказать тебе эту услугу.

Он двинулся к большому креслу, специально сделанному для него по ее заказу.

— Если не хочешь говорить о прелестной англичанке, которую ты спас, — проворковала она, — так и скажи.

— Не хочу. Так же как ты не хочешь вспоминать о своем муже.

Ее веселость испарилась.

— Один ноль, дорогой, — спокойно произнесла она. — Поговорим о более приятных вещах.

Выйдя замуж в возрасте шестнадцати лет за престарелого развратника и повесу, пережившего двух жен и имевшего внуков старше ее по возрасту, последние восемь лет жизни Каролин практически не видела радости.

— Паша отправляется на короткий срок в Грецию, чтобы позаботиться об освобождении Гюстава, — вставил Шарль, меняя тему беседы.

— Бедный Гюстав, — отозвалась Каролин сочувственно. — Ты можешь его спасти?

— Я — нет, а вот Шарль может, — ответил Паша, опускаясь в мягкое кресло, обитое розовой кожей.

— А ты тем временем перестреляешь турков и освободишь Грецию, — заметила она с улыбкой.

— Твои бы слова да Богу в уши. Сколько турок ни перестреляешь, султан пришлет им на смену новых. У тебя коньяка, похоже, нет.

Разочарованный, Паша недовольно вытянулся. Но его угрюмость только усиливала его чувственную притягательность. В своем вечернем облачении он выглядел невероятно элегантным. Его бриллиантовые запонки завораживающе поблескивали, когда, сменив положение, он с крестил ноги.

— Клод принесет коньяк. Хочешь, я тебе почитаю? — Каролин взяла в руки маленький, обитый бархатом томик. — Нам всем нужно отвлечься.

Паша не ответил, сосредоточив взгляд на мысках вечерних туфель, но Шарль противиться не стал, и Каролин начала историю о молодом человеке, которого обучала искусству любви наложница его отца.

Когда вошел лакей с шампанским, она на минуту прервалась и велела ему принести для Паши коньяк. Как только бокалы были наполнены и слуга удалился, она продолжила чтение.

Шарль, сидевший ближе к баронессе, видел непристойные иллюстрации и делал время от времени соответствующие комментарии, привлекавшие внимание Паши. Но когда принесли бутылку коньяка, Паша замкнулся в себе. К концу первого приключения в постельной книге Каролин сбросила с себя пеньюар, оставшись в соблазнительно облегающем корсете из розового атласа с кружевной оторочкой, простой черной сорочке и черных шелковых чулках. В ее голосе появилась сладострастная хрипотца.

Дойдя до эпизода, где молодому человеку делали фелляцию, она закрыла книгу.

— Пока достаточно, — проворковала Каролин. — Я предпочитаю реальность этим цветным картинкам. Можно ли мне взглянуть, что в моих силах сделать, чтобы заинтересовать ваших восхитительных молодцов?

Ее пламенеющий взгляд блуждал по чреслам мужчин.

— Можно ли отказаться от столь соблазнительного предложения, — тихо ответил Шарль.

— Ты не заснул, Паша? Или нам с Шарлем продолжать без тебя?

Паша вскинул голову:

— Я подожду.

Шарль и баронесса обменялись взглядами, но Паша уже закрыл глаза. Его мысли были далеко от затянутого в шелк будуара.

Вскоре он отставил свой бокал и поднялся. Он не мог не заметить, что пара переместилась на кровать и занялась любовью. Эта сцена не вызвала у Паши никакой реакции. Его темные глаза остались бесстрастными. Не произнеся ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.