Символы распада - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 66

Потапов замолчал, словно обдумывая следующую фразу, и продолжал:

– Деньги на счет Хорькова в немецком банке переводились из французского банка, из Парижа. Сейчас наши сотрудники уточняют номера счетов Хорькова, который согласился на сотрудничество. Однако уже ясно, что поиски Ревелли и людей, заказавших ЯЗОРДы, должны вестись именно в Париже.

– У вас есть конкретные предложения?

– Есть, – кивнул Потапов. – Дело в том, что Суровцева видела приезжавшего вместе с Ревелли итальянца, с которым договаривался Хорьков. Разумеется, видел их и сам Хорьков. Мы считаем возможным немедленно выслать в Париж бригаду наших сотрудников. Целесообразно было бы взять с собой либо Хорькова, либо Суровцеву.

– Лучше Хорькова, – сразу же предложил Земсков, – с женщиной будут проблемы. Она очень неуравновешенный человек.

– А если он попытается сбежать? – спросил Потапов. – Мы можем не знать, где он хранит часть своих денег, и он спокойно от нас скроется. А Суровцева наверняка не захочет повторять своей позавчерашней попытки, так как ни знакомых, ни денег в Париже у нее нет.

– Согласен, – кивнул директор, – пусть летит Суровцева. Кто возглавит бригаду?

– Полковник Машков. Мы уже связались с Интерполом и попросили их оказать содействие. Разумеется, мы не объясняем им, почему мы разыскиваем Ревелли – Конти, но Машков будет иметь в виду свою сверхзадачу – поиск ЯЗОРДа.

– Да, это правильно, – согласился директор. – Не нужно раньше времени поднимать панику. Они в Европе все паникеры. Чуть что-нибудь не так, и сразу начинают нервничать.

– Мы хотим показать в местном отделении банка фотопортреты Ревелли и того итальянца, который приезжал вместе с ним. По рассказам обоих подследственных, именно он говорил на русском языке, переводя разговор Хорькова и Ревелли. Но Суровцева вспоминает, что по-русски итальянец говорил с сильным акцентом. Хорьков не хочет или не может вспомнить его фамилию, но Суровцева дала довольно подробное описание переводчика. Во всяком случае, деньги переводились именно из Парижа. С пограничниками мы уже договорились. Всю группу пропустят с личным оружием.

Потапов замолчал, но продолжал стоять. Директор несколько удивленно посмотрел на него:

– У вас все?

– Все... но... – Генерала явно что-то смущало. – Разрешите мне высказать свое личное мнение.

– Мы вас слушаем. – Директору не нравилось, когда возникали какие-то посторонние обстоятельства. Потапов сейчас импровизировал, что на него было совсем не похоже.

– Прошу включить в состав группы, вылетающей в Париж, нашего эксперта. Я считаю, что он реально сможет помочь Машкову в решении стоящих перед ним сложных проблем.

– Он не наш эксперт, – разозлился директор, – и вообще, давайте заканчивать с этой порочной практикой привлечения к нашей работе посторонних. Как вы считаете, Земсков?

Машков огорченно вздохнул. Генерал вряд ли станет возражать. Он всегда был настроен против Дронго.

– Поддерживаю мнение генерала Потапова, – вдруг сказал Земсков, – считаю, что наличие такого специалиста очень поможет работе нашей бригады.

Директор удивленно взглянул на него и покачал головой. Он хотел что-то спросить, но его опередил гость.

– Да, – подтвердил генерал Ерошенко, – это правильно, он весьма толковый специалист. Он очень хороший аналитик.

Директор нахмурился. Получалось, что все высказались против его мнения. Такого еще никогда не было. Он посмотрел на Машкова.

– Вы руководитель группы. Как вы считаете, полковник, вам нужен будет этот внештатный эксперт?

– Так точно, товарищ генерал, – вскочил со своего места Машков, – он нам просто необходим.

– Ну, тогда я просто не знаю, – пожал плечами директор. – Если он вам всем так нужен, то пусть летит в Париж. Может, там от него действительно будет какая-нибудь польза. На Суровцеву обратите особое внимание, полковник. Чтобы у нее не было ни единого шанса сбежать. Вы за это лично отвечаете.

Париж. 18 августа

Они прилетели в Париж группой в восемь человек. С виду это была обычная туристическая группа. Две молодые женщины и шесть молодых мужчин. Внешне они казались такими беззаботными и веселыми. По предложению Дронго они поселились в маленькой дешевой гостинице «Бел Мон», расположенной недалеко от Елисейских Полей. Дронго предложил этот отель еще и потому, что там были длинные узкие коридоры и номера со смежными комнатами. Он сделал это намеренно, поселив Машу Суровцеву вместе с сопровождавшей ее сотрудницей ФСБ в самой дальней комнате, откуда Суровцева не смогла бы сбежать. Вторая женщина была придана группе специально для сопровождения Суровцевой. Капитан Шалимова разместилась в одной комнате с Суровцевой.

Остальные офицеры по двое, а Дронго и Машков получили индивидуальные номера. Весь день восемнадцатого числа они провели в банке, предъявляя его сотрудникам фотографии Ревелли и неизвестного итальянца. Но все было тщетно. Никто не мог вспомнить ни первого, ни второго. В конце концов, служащие банка были не обязаны помнить всех своих клиентов в лицо, тем более что многие совершали самые рядовые операции по переводу денег. К этому времени основные договоренности о единой валюте в странах Европы были достигнуты, и уже не имело принципиального значения, в каком именно банке лежат ваши деньги. Все равно все европейские банки готовились к переходу на единую валюту – евро.

С сотрудниками Интерпола они встретились вечером. На встречу отправились Машков, Дронго и один из офицеров, говоривший по-французски. Остальные остались в отеле. Особенно светиться не стоило. Не дай Бог всплывет новость, что в Париж прибыло так много сотрудников ФСБ. Это сразу вызвало бы ненужный интерес прессы. Сотрудники сильно нервничали, так как понимали, что каждый потерянный день может оказаться роковым. Встреча состоялась в национальном бюро Интерпола во Франции.

Их принимал Жак Корню, элегантный, высокий, худой мужчина с короткой щеточкой усов, длинным носом, добрыми, мягкими глазами. Он был похож на киноактера или шансонье и уж меньше всего на полицейского. Улыбаясь, он долго слушал гостей, но в конце беседы лишь развел руками:

– Вы думаете, так просто найти Ревелли в нашей стране? Мы ищем его уже несколько месяцев. В самой Италии его разыскивают за мошенничество в особо крупных размерах. Суд состоялся в июне, а он до сих пор не найден. Все его прежние конторы оказались закрытыми. Нельзя найти человека по старому банковскому счету, это нереально.

– Может быть, то, что он связался с представителями нашей мафии, поможет выйти на его след? – предположил Машков.

– Возможно, – добродушно улыбнулся француз. – Но вы представляете, какая у нас сложная задача? Сейчас во Франции практически нет границ. Достаточно человеку попасть в Шенгенскую зону, как все поиски становятся очень трудными. Если Ревелли – Конти когда-нибудь выедет из Западной Европы, тогда, конечно, мы сможем его арестовать. Но пока... – он развел руками. – У нас нет границ, и мы не можем знать, куда именно он перемещается. Надеюсь, вы меня понимаете?

Они понимали. И поэтому в отель возвращались в подавленном настроении.

– Сегодня уже восемнадцатое августа, – задумчиво сказал Машков. – Хорьков уверяет, что Ревелли требовал, чтобы груз доставили именно в августе. Интересно знать, почему?

– Не знаю. – Дронго шел по тротуару, глядя себе под ноги. – Я был во Франции на пятидесятом Каннском фестивале с сотрудниками Службы внешней разведки. У нас тогда была очень сложная задача, но мы знали, кого и где искать. Этот Корню прав. Мы так не найдем Ревелли. Нужно придумать какой-то трюк.

– Дать объявление в газету, – пошутил Машков, – что мы ищем исчезнувшую атомную бомбу? Или синьора Ревелли – Конти, которого должны допросить. Это несерьезно. Но как нам тогда найти его?

– Подождите, – остановился Дронго. – Хорьков дал нам телефоны Ревелли, которые не отвечают, и адреса его старых офисов, которые закрыты. Но, как нам сообщила Суровцева, в последний день перед арестом он вызвал Полухина и поручил ему убийство Ревелли. Правильно?