Конан и огненный зверь - Джордан Роберт - Страница 26

Он прав, подумал Джинар. В лагере царила смерть. Он все еще ее чуял. Джинар раскрыл рот, чтобы рассмеяться, и из него хлынула кровь.

Глава 12

Ранним вечером, когда тени удлинились, лагерь, насколько это было возможно, зажил своей обычной жизнью. Костры потушили, и повозки, которые нельзя было спасти, сбросили с холма вместе с запасами, которые слишком сильно пострадали от огня. Почти все раненые были на ногах, хотя и не готовы к следующей битве, а скоро встанут на ноги и остальные. Мертвые были похоронены на склоне холма, и на могилы навалили кучи камней, чтобы их не разрыли волки. По крайней мере, так поступили с мертвыми заморийцами. Грифы и вороны кричали и дрались за соседним холмом, там, куда оттащили тела горцев.

Сейчас часовых установили не только вокруг самого лагеря, но и на соседних холмах. Дальние наблюдатели были на конях, чтобы быстрее донести весть о тревоге, – идея эта принадлежала Конану. Поначалу Йондра не обратила внимания на его предложение, а Арваний осмеял его, но часовые были выставлены, хотя и без признания в этом заслуги киммерийца.

Но не от обиды, однако, шагал Конан по лагерю с лицом будто грозовая туча. Ему мало было дела до того, кто припишет себе заслугу в том, что выставлены часовые, достаточно, что они есть. Но весь день Йондра избегала его. Она суетилась, проверяя раненых, пробуя еду, приготовленную поваром, влезая во множество дел, о которых в обычное время тотчас позабыла бы, отдав приказ об их исполнении. Всех в лагере, кроме Конана, она заставляла носиться. И все это, киммериец понимал, для того, чтобы не говорить с ним.

Мимо в короткой белой рубахе пробегала Тамира, сосредоточенно балансируя с графином вина и кубком на подносе, и Конан поймал ее за руку.

– Я не могу останавливаться, – сказала она рассеянно. – Ей нужно это прямо сейчас, а зная, какое у нее сегодня настроение, я не хочу задерживаться. – Хрупкая воровка вдруг захихикала: – Возможно, нам всем действительно было бы лучше, если бы ты не спал прошлую ночь один.

– Не обращай на это внимания, – прорычал Конан. – Время уходит, Тамира. Завтра мы окажемся в горах.

– Ты этими словами так разозлил Йондру? – Лицо ее сделалось мрачнее. – Ты и ее просил вернуться?

– Дура, ты будешь меня слушать? Охотничий трофей не может быть причиной такого риска. И те драгоценности тоже.

– А что Йондра? – спросила она с подозрением. – Она не хочет возвращаться?

– Если мне не удастся ее уговорить, я пойду без нее. Пойдешь со мной?

Тамира прикусила пухленькую нижнюю губку и поглядела на его лицо из-под густых ресниц. Наконец она кивнула:

– Пойду. Но это должно произойти ночью, когда она спит. Она не позволит мне оставить службу, если узнает об этом. Что она будет делать без служанки, на которую можно кричать? Но как насчет интересующих тебя рубинов, киммериец?

– Они меня больше не интересуют, – ответил он.

– Больше не интересуют, – начала Тамира, затем остановилась, недоверчиво качая головой. – О, ты, должно быть, думаешь, что я дурочка, если считаешь, что поверю в это, киммериец. Или сам дурак. Митра, я постоянно забываю о том, что мужчины всегда ведут себя как мужчины.

– И что это означает? – спросил Конан.

– То, что она затащила тебя в свою постель, и теперь ты не хочешь у нее красть. И ты называешь себя вором!

– Причины моих действий тебя не касаются, – сказал он ей с большим терпением, чем ощущал на самом деле. – Так же как не должны касаться и рубины. Ты уходишь со мной сегодня ночью, запомнила?

– Запомнила, – медленно проговорила она. Когда ее большие карие глаза взглянули на него, ему показалось на мгновение, что она хочет сказать что-то еще.

– Лиана! – раздался голос Йондры, будто хлестнув плетью. – Где мое вино?

– Где мое вино? – передразнила Тамира, но тут же бросилась вперед, обегая Телада, который с трудом нес один конец окованного бронзой сундука.

– Возможно, тебе не следовало сердить ее, киммериец, – проговорил, тяжело дыша, бритоголовый охотник. – Возможно, ты мог бы извиниться.

Человек на другом конце сундука устало кивнул.

– Кром! – простонал Конан. – Неужели всем в лагере есть дело до того, сплю ли… – Слова его затихли, когда один из часовых сорвался с места и поскакал с холма. Даже не заметив того, что ослабляет меч в ножнах, Конан зашагал туда, где часовой слезал с коня перед Йондрой. Охотники оставили свою работу и стали собираться вокруг.

– Солдаты, моя госпожа, – сказал часовой, тяжело дыша. – Всадники. Две, может быть, три сотни всадников. Они быстро приближаются.

Йондра ударила кулачком по округлому бедру. Ее оранжево-розовая шелковая рубаха и штаны для верховой езды были в пыли и пятнах пота от дневных забот.

– Эрлик бы побрал всех солдат, – сказала она мрачно, затем глубоко вздохнула, отчего ее тяжелые груди заколыхались под тонким шелком рубахи. – Очень хорошо. Если они подойдут, я приму их командира. Арваний! Проследи, чтобы никто из перевязанных не попадался на глаза. Если солдаты появятся до того, как я вернусь, будь учтивым, но ничего им не сообщай. Ничего, понял меня? Лиана! Ко мне!

Еще не закончив говорить, княжна растолкала собравшихся охотников, не дожидаясь, когда они расступятся перед ней.

Распорядитель охотой начал выкрикивать команды, и охотники и погонщики забегали во всех направлениях, торопясь подготовить лагерь к приему гостей. Спрятать раненых, почти все из которых могли передвигаться сами, было проще всего, но благодаря усердию Йондры всюду валялись тюки и свертки, высились горы кухонных принадлежностей и пирамиды копий среди оставшихся шатров, так что казалось, будто над лагерем пронесся ураган.

Не обращая внимания на суету за спиной, Конан сел на корточки на краю лагеря и устремил свой взгляд туда, откуда прискакал часовой. Рука незаметно для него самого несколько раз направлялась к рукояти старинного меча. Он не сомневался в том, что часовой видел заморийских солдат, а не горцев, но ему одинаково не нравились и те и другие. Отношения между армией и вором редко бывали простыми.

Звон подков по каменистой почве возвестил о приближении солдат задолго до того, как появилась колонна всадников. Строем по четыре, сверкая ровными рядами наконечников копий в вечернем солнце, они шли по небольшой долине между холмами. Впереди развевалось знамя из зеленого шелка с золотой бахромой, какие обычно были у заморийских генералов, и на нем вязью были вышиты рассказы о победах. Конан презрительно фыркнул при виде этого штандарта. На таком расстоянии он не мог различить буквы, но мог сосчитать перечисленные битвы. Если учесть количество настоящих битв, в которых принимало участие оружие заморийцев за последние двадцать лет, то знамя прославляло победы в пограничных стычках и драках с бандитами.

У подножия холма всадники остановились, две колонны отделились и пошли к лагерю, остальные развернули коней в другую сторону. Знаменосец и генерал с плюмажем из алых конских волос на золотом шлеме и позолотой на кольчуге стали подниматься на холм между редкими кривыми деревцами и разбросанными кустами высотой по пояс.

Повинуясь нетерпеливой команде Арвания, два охотника выбежали вперед: один – чтобы подержать узду генерала, другой – стремя, когда тот слезал с лошади. Это был высокий мужчина с красивым смуглым лицом, верхнюю губу которого украшали тонкие усики. Он окинул надменным взглядом лагерь, задержал взгляд на Конане, приподнял удивленно бровь и презрительно фыркнул, затем продолжил осмотр. Конан подумал, приходилось ли этому человеку действительно когда-либо пользоваться украшенной драгоценностями саблей, висящей у него на боку.

– Ну, – сказал вдруг генерал, – где ваша хозяйка?

Арваний бросился вперед, на лице его читалась готовность принести многословные извинения, но голос Йондры заставил его резко остановиться.

– Я здесь, Зафанид. Но что столь блистательный генерал Заморы делает в такой дали от дворцов Шадизара?