Огни Небес - Джордан Роберт - Страница 64

– Кстати, а что это такое – девятерная упряжка? – спросила Мин. Она уже выходила из гостиницы посмотреть на вывеску над дверью, нет ли какого намека – но там красовалось лишь название. – Восьмерные я видела, и десятерные, но из девяти лошадей – ни разу.

– В этом городе, – натянуто промолвила Суан, – лучше об этом не спрашивать. – Внезапный румянец на ее щеках навел Мин на мысль, что ответ на этот вопрос Суан прекрасно известен. – Сходи за ними. Впереди дальняя дорога, незачем время терять. И чтобы тебя никто, кроме них, не услышал.

Мин тихонько хмыкнула. Ее никто и не увидит, эти остолопы только на Лиане и пялятся, а та им лишь улыбается. Интересно знать, каким таким образом Суан привлекла внимание Белоплащников? Хуже для беглянок не придумаешь, а ошибки – это на Суан вовсе не похоже. Еще Мин хотелось бы знать, как заставить Ранда смотреть на нее таким взором, какими все эти мужчины пожирают Лиане. Если их четверке предстоит скакать всю ночь – а Мин подозревала, что так оно и будет, – может, Лиане все-таки шепнет ей пару-тройку советов.

Глава 12

СТАРАЯ ТРУБКА

Порыв ветра, закруживший пыль по лугардской улице, сдернул бархатную шляпу с головы Гарета Брина и швырнул ее прямиком под тяжелый фургон. Скрипнув, колесо с железным ободом вмяло шляпу в твердую глину, оставив от нее сплющенное воспоминание. Некоторое время Брин смотрел на шляпу, потом зашагал дальше. На ней все равно грязь стольких дорог, сказал себе Брин. Еще до Муранди его шелковый кафтан основательно пропылился. Сколько ни выбивай пыль, толку мало – если у него руки доходили до забот об одежде. Кафтан утратил свой изначальный серый цвет и приобрел бурый оттенок. Надо было одеться попроще – он же не на бал собирался.

Ловко уворачиваясь от громыхающих по разбитой улице фургонов, он пропустил мимо ушей летевшую ему вслед брань возчиков – любой уважающий себя десятник даже во сне выдал бы перлы позабористей – и нырнул в постоялый двор под красной крышей. Тот назывался «Фургонное седалище» – красочный рисунок вывески давал названию недвусмысленную интерпретацию.

Общий зал постоялого двора ничем не отличался от всех виденных Брином лугардских гостиниц: возчики и купеческие охранники, набившиеся вперемешку с конюхами, кузнецами и грузчиками – кого тут только не было! Все говорили, хохотали во всю мощь глоток, напивались как могли, одной рукой обхватив кружку с выпивкой, а другой стараясь облапить и приласкать служаночку. По большому счету местечко мало чем отличалось от обеденных залов и таверн в прочих городках, хотя во многих бывало куда как спокойней. На столе в конце зала прыгала и пела миловидная полногрудая молодая женщина. Блузка ее, казалось, вот-вот спадет с плеч, а пела она под едва слышный аккомпанемент двух флейт и двенадцатиструнного биттерна.

Тонким слухом и музыкальностью Гарет Брин не славился, но остановился, чтобы по достоинству оценить песню. В любом солдатском лагере певицу приняли бы на «ура». Правда, даже если бы ей медведь на ухо наступил и петь она совсем не умела, популярность ее не пострадала бы. В такой-то блузке она мигом сыскала бы себе муженька.

Джони и Бэрим были уже тут. Внушительная комплекция Джони обеспечила им отдельный столик, хотя волосы у него давно поредели и повязка все еще украшала голову. Оба старых вояки слушали девушку. Или просто пялились на нее. Гарет Брин тронул обоих за плечи и кивнул на боковую дверь, что вела на конюшенный двор, куда угрюмый косоглазый конюх отвел их лошадей – за три серебряных пенни. Год назад за такую цену, а то и дешевле, Брин купил бы хорошего коня. Смута на западе и беспорядки в Кайриэне чудовищно вздули цены и катастрофически сказались на торговле.

Никто из троих не промолвил ни слова, пока всадники не миновали городские ворота и не выехали на глухую дорогу, петляя, уходящую на север, к реке Сторн. Это была даже не дорога, так, широкая тропа. Наконец Бэрим промолвил:

– Милорд, вчера они были здесь.

Это Брин уже и сам узнал. Через такой город, как Лугард, не могли пройти незамеченными три хорошенькие молодые женщины, явно чужестранки, путешествующие вместе. Во всяком случае – незамеченные мужчинами.

– Они и еще какой-то плечистый малый, – продолжал Бэрим. – Похоже, это тот самый Далин, который был с ними, когда они спалили у Нимов сарай. Кто бы он ни был, они задержались ненадолго в «Девятерной упряжке», выпили там по стаканчику и уехали. О той доманийской девице мне парни все уши прожужжали. Улыбки расточала налево-направо, зазывная такая походочка... В общем, из-за нее чуть буза не поднялась, а потом она всех утихомирила, таким же образом. Чтоб мне сгореть, но я не прочь повстречаться с какой-нибудь доманийкой!

– Узнал, куда они направились, Бэрим? – невозмутимо спросил Брин. Сам он этого узнать не сумел.

– Гм... Нет, милорд. Но я слышал, через город проехала уйма Белоплащников, и все – на запад. Как, по-вашему, неужто старый Пейдрон Найол чего-то затевает? Может быть, в Алтаре?

– Бэрим, эти дела нас больше не касаются. – Брин понимал: на сей раз его терпение дало трещину, но Бэрим был старым служакой и, услышав эту еле заметную нотку раздражения, счел за лучшее не отвлекаться от главного.

– Милорд, я знаю, куда они направились, – вмешался Джони. – На запад, по Джеханнахской дороге. И гнали, как поговаривали, во весь опор. – Он был встревожен. – Милорд, я встретил двух купеческих охранников – ребята раньше служили в гвардии. Мы с ними пропустили по стаканчику. Случилось так, что они оказались в одном злачном местечке под названием «Славная ночная скачка», когда туда явилась та девчонка, Мара. Она искала работу, говорила, что петь умеет. Ну, работу она не получила: не захотела ноги заголять, как принято у певичек чуть ли не во всех местных кабаках. Да и кто бы ее осудил? Вот она и ушла. Мы с Бэримом потолковали – и выходит, сразу после этого они и ускакали на запад. Не нравится мне это, милорд. Она не из тех девушек, которые ищут работу в этаких заведениях. По-моему, она хотела сбежать от того малого, Далина.

Как ни странно, но даже получив шишку на голове, Джони не испытывал враждебности к трем молодым женщинам. У него было собственное мнение на их счет, которое он с возрастающей убежденностью выражал все чаще с тех пор, как отряд выехал из поместья. Джони вбил себе в голову, что девушки угодили в какой-то переплет и их необходимо спасти. Брин подозревал, что, если он нагонит эту троицу и отвезет обратно в поместье, Джони начнет ходить за ним по пятам, умоляя, чтобы девушек отдали под надзор одной из его дочек, которая будет им как мать.

Бэрим подобных чувств не ведал.

– Гэалдан. – Он насупился. – Или, может, Алтара. Или Амадиция. Пытаясь их вернуть, мы рискуем с Темным облобызаться. Вряд ли того стоит сгоревший сарай да пяток коров.

Брин не сказал ничего. Они и без того слишком далеко зашли с этой погоней, а Муранди – неподходящее место для андорцев: слишком много пограничных стычек и споров за много-много лет. Лишь безумец станет гоняться по Муранди за клятвопреступницей ради ее глазок. Ну, положим, не больший глупец, чем тот, кто отправился за ними через полмира?

– Эти парни, с которыми я говорил... – неуверенно начал Джони. – Милорд, похоже, очень многих ребят, которые... которые служили под вашим командованием, увольняют. – Приободренный молчанием Брина, он продолжил: – А взяли кучу новых. Много кого понабрали. Парни говорили: на место одного, кому указали на порог, приходит четверо-пятеро. К тому же таких, от кого хлопот не оберешься, они сами бед натворят, вместо того чтобы их умерить. Кое-кто из них называет себя Белыми Львами, и подчиняются они, мол, только этому Гейбрилу. – Джони сплюнул, показывая, что он обо всем этом думает. – И эта шайка-лейка больше не гвардия. И не рекруты благородного Дома. Если верить тем ребятам, Гейбрил набрал себе людей раз в десять больше, чем есть в гвардии, и все они клялись в верности трону Андора, а никак не королеве.