Путь кинжалов - Джордан Роберт - Страница 94

– Шейн Чунла! – чуть ли не прошипела она шепотом.

Эгвейн кивнула, но ее глаза высматривали Талманеса. Большинство мужчин, да и многие женщины из числа собравшихся под навесом были достаточно высоки ростом, чтобы его заслонить. Понабилось же таких орясин... Она нетерпеливо поднялась на цыпочки. Куда он подевался?

Неожиданно перед девушкой выросла Сеган. Женщина стояла подбоченясь и на обеих, что на Эгвейн, что на Суан, поглядывала с сомнением. Эгвейн поспешно опустилась на ковер. Амерлин не пристало подскакивать, будто девчонке, высматривающей паренька на танцульках. Нераспустившийся бутон. Спокойствие. Невозмутимость. Пропади пропадом все мужчины! Чтоб им сгореть!

Стройная, с длинными черными волосами, Сеган выглядела так, словно и на свет-то родилась раздраженной. Ее платье было из хорошей синей шерсти, но слишком яркие вышивки на корсаже заодно с перчатками наводили на мысль о Лудильщиках. Она постоянно кривила губки в недовольной гримасе, но это не помешало ей обратиться к Эгвейн с живой заинтересованностью.

– Я хотела спросить насчет книги послушниц. Вы и вправду разумели всех женщин? То есть теперь можно стать Айз Седай в любом возрасте?

Вопрос пришелся Эгвейн по сердцу, и она с удовольствием ответила бы поподробнее, хотя ясно выраженное сомнение заслуживало хорошей затрещины. Однако именно в этот миг толпа слегка расступилась, открыв стоявшего у самого края навеса Талманеса. Тот разговаривал с Пеливаром! Мужчины держались крайне настороженно, явно не желая, чтобы кто-нибудь смог услышать хоть слово из их беседы, и больше всего походили на двух мастифов, только вот зубы не скалили.

– Именно так, дочь моя, – рассеянно подтвердила Эгвейн. – В любом возрасте. – О чем ему толковать с Пеливаром?

– Благодарю, – промолвила Сеган и с запинкой добавила: – Мать.

Она присела в легчайшем подобии реверанса – и поспешила прочь, провожаемая взглядом Эгвейн. Лиха беда начало.

Суан фыркнула.

– Если надо, – почти неслышно пробормотала она, – я готова в темноте пройти под парусом в протоках Пальцев Дракона. Мы вроде бы все обсудили, все взвесили и, кажется, не прогадали ни со снастями, ни с наживкой. Но тебе хочется еще и костер развести прямо на палубе, чтобы лов шел веселее. Мало поймать рыбу-льва в сети, надо себе за пазуху ее сунуть... Тебе не терпится перейти вброд заводь, где плещутся щуки-серебрянки...

– Суан, – прервала Эгвейн, – кажется, мне следует сказать лорду Брину, что ты влюблена в него по уши. Правда ведь, будет только лучше, если он узнает? – Голубые глаза Суан стали большими и круглыми; она силилась что-то сказать, но издавала лишь нечленораздельное бульканье. – Ты Айз Седай, Суан, – продолжила девушка, – так попытайся поддерживать хотя бы видимость достоинства. И постарайся вызнать побольше насчет тех сестер в Андоре.

Толпа опять расступилась, и Талманес вновь оказался на виду – уже в другом месте и теперь в одиночестве.

Силясь не выказывать спешки, Эгвейн направилась к нему, оставив позади все еще продолжавшую булькать Суан. Обернувшись, она увидела, как миловидный черноволосый слуга, чьих стройных ног с четко очерченными икрами не могли скрыть даже толстые шерстяные шаровары, предложил Суан дымящуюся серебряную чашу на серебряном подносе. В толпе сновали и другие слуги с подносами. Хозяева навеса несколько припозднились с угощением, а время для поцелуев мира и вовсе было упущено. Эгвейн не слышала, что сказала Суан, приняв чашу, но, судя по тому, как дернулся и принялся кланяться этот малый, она таки пробулькалась и дала волю своему настроению. Эгвейн вздохнула.

Талманес стоял, скрестив руки на груди, и взирал на толчею вокруг с улыбкой, не касавшейся усталых глаз. Завидев Амерлин, он расшаркался, но когда заговорил, его голос звучал суховато:

– Сегодня вы изменили границу. – Налетел порыв ветра, Талманес поплотнее запахнул плащ и продолжил: – Рубеж между Андором и Муранди всегда был... не вполне определенным, что бы там ни говорили карты, но никогда прежде столь крупное андорское войско не заходило так далеко на юг. Не считая Айильской Войны и Войны с Белоплащниками, конечно. Но тогда андорцы здесь не задерживались. Теперь же они останутся на целый месяц, а значит, проведут на своих картах новую черту. Гляньте, мурандийцы заискивают перед Пеливаром и его спутниками все равно что перед сестрами. Надеются обзавестись новыми друзьями.

Самой Эгвейн, тайком наблюдавшей за теми, кто должен был наблюдать за ней, казалось: вся знать, что андорская, что мурандийская, толчется исключительно вокруг Восседающих. В любом случае есть вещи более важные, чем границы. Более важные для нее, Эгвейн, если не для этих лордов и леди. Под навесом стоял гомон, словно гоготала стая гусей, и в сторону Эгвейн вроде бы не смотрел никто, кроме Суан и Халимы. Эгвейн понизила голос и, осторожно подбирая слова, промолвила:

– Иметь друзей всегда важно, Талманес. Вы были добрым другом Мэту и, думаю, мне тоже. Надеюсь, все осталось по-прежнему. Надеюсь, вы никому не сболтнули лишнего?

О Свет, какая прямота! Не хватало только спросить его в открытую, о чем он говорил с Пеливаром!

К счастью, даже если Талманес и счел ее деревенское прямодушие смехотворным, насмехаться он и не подумал. Его взгляд, устремленный на Эгвейн, оставался серьезным. Ответил Талманес не сразу и говорил тихо, тоже понимая необходимость осторожности.

– Не все мужчины болтуны. Скажите, отправляя Мэта на юг, вы уже знали, что случится сегодня здесь?

– Как я могла знать два месяца назад? Нет, Талманес, Айз Седай не всеведущи.

Она могла планировать нечто подобное, могла надеяться на осуществление своих планов, но, разумеется, не могла знать заранее, тем более настолько заранее. А сейчас ей хотелось надеяться, что он и вправду не болтун. Иногда такие мужчины встречаются.

Романда, чье лицо казалось высеченным изо льда, решительно направилась к ней, но Арателле перехватила Желтую Восседающую, поймав за рукав, и той не удалось избежать разговора.

– Вы наконец скажете мне, где Мэт? – спросил Талманес. – Может, на пути в Кэймлин, с Дочерью-Наследницей? Чему тут удивляться? Кто помешает служанке поболтать с солдатом, когда они набирают воду из одного ручья? Даже, – суховато добавил он, – если этот солдат из числа Принявших Дракона – тех самых, о ком ходят страшные байки.

О Свет! Мужчины просто... несносны! Даже лучшие из них ухитряются ляпнуть именно то, чего не следует, и именно тогда, когда не следует. Не говоря уж об их способности подбивать на болтовню служанок. Легче всего было бы просто солгать, однако делать этого не хотелось – пока. Тем паче что заданный вопрос оставлял возможность выкрутиться, не нарушая Обетов. Половины правды, пожалуй, будет достаточно, чтобы Талманеса не понесло в Эбу Дар.

Возле другого края навеса Суан беседовала с рослым рыжеволосым молодым лордом, который поглядывал на нее с таким же сомнением, как и Сеган. Лорды и леди имели собственное представление о том, как должны выглядеть Айз Седай. Взгляд Суан то и дело перескакивал с собеседника на Эгвейн. Кричащий взгляд, обвиняющий, как укор совести. Спокойствие. Невозмутимость. Вот что значит быть Айз Седай. Она действительно не знала, что случится сегодня, только надеялась. Эгвейн подавила раздраженный вздох. Чтоб ей сгореть, этой женщине!

– По последним дошедшим до меня сведениям, он был в Эбу Дар, – пробормотала девушка. – Но сейчас, надо полагать, спешит на север. Вы же знаете, Талманес, ему по-прежнему кажется, что он должен меня спасать. Уж кто-кто, а Мэтрим Коутон сделает все, чтобы не упустить такой возможности.

Похоже, Талманеса ее слова вовсе не удивили.

– Что-то в этом роде я и предполагал, – со вздохом промолвил он. – У меня появилось... ощущение... Какое-то странное ощущение. Довольно давно, неделю или две назад. И не только у меня, у других из нашего Отряда тоже. Словно призыв, невнятный, но постоянно повторяемый. Как будто я нужен ему. А он где-то на юге. Наверное, так бывает, когда следуешь за та’вереном.