Возрожденный Дракон - Джордан Роберт - Страница 116

Вскоре в дверь постучались и в комнатку сунул голову Лойал. Уши огир прямо-таки трепетали от возбуждения, а ухмылка чуть ли не рассекла его широкое лицо надвое.

— Перрин, ты не поверишь! Моя кровать — из воспетого дерева! Подумать только, ей, должно быть, намного больше тысячи лет. По крайней мере, с тех пор ни один Древопевец не сумел воспеть такой огромный предмет. И я сам бы не взялся, а у меня-то дар куда сильнее, чем у большинства. Ну, сказать по правде, вообще-то нас — тех, у кого есть этот дар, — не так уж и много. Но я лучший из всех, кто может работать с воспетым деревом.

— Очень интересно, — заметил Перрин. Айилец, в клетке. Так сказала Мин. Почему та девушка так пристально смотрела на меня?

— По-моему, тоже интересно. — Лойал казался немного подавленным, наверное потому, что Перрин не разделил его радостного возбуждения, но Перрину хотелось подумать. — Перрин, внизу ждет ужин. Они приготовили все самое лучшее на случай, если Охотники чего-нибудь закажут, вот и нам перепадет вкусненького.

— Ты иди, Лойал. А я не голоден. — Ароматы жарящегося мяса, плывущие из кухни, не заинтересовали Перрина. Он даже и не заметил, как ушел Лойал.

Положив руки на колени, то и дело зевая, юноша ломал голову над мучившей его загадкой. Задачка походила на одну из тех головоломок, что делал мастер Лухан: металлические детальки сложены так запутанно, что разъять их казалось невозможно. Но если известен некий прием, всегда можно разъединить железные петли и спирали, и значит, здесь тоже должно быть так.

Девушка смотрела на него. Такой интерес можно было бы объяснить необычным цветом глаз Перрина, но ведь хозяин гостиницы не обратил на них внимания, и все остальные. Все пялились на огир, да еще и Охотники за Рогом тут, и визит леди, а на площади — айилец в клетке. Эка невидаль, цвет глаз какого-то незнакомца! К тому же по всему ясно, тот всего-навсего слуга, куда этой диковине тягаться с прочим! Тогда почему же она именно на меня смотрела так пристально?

И айилец в клетке. Все, что открывалось Мин в ее видениях, всегда было важно. Но каким образом? Что Перрину-то делать? Я мог бы прогнать тех мальчишек, чтоб не бросали камни. Надо было. Что толку убеждать себя: взрослые, мол, не преминули бы заявить, чтоб Перрин не лез не в свое дело, он-де в Ремене чужой и айилец — не его забота. Нет, все же надо было вмешаться!

Но никакой ответ не шел на ум, и юноша опять возвращался к началу и терпеливо обдумывал все еще раз, потом снова и снова. Однако ничего не обнаруживалось, кроме сожалений о несделанном.

Вскоре до него дошло, что уже наступила ночь. Комната погрузилась в сумрак, только в одинокое оконце заглядывала луна. Перрин покосился на сальную свечу на ящичке с трутом, что он приметил на полочке над узким очагом, но его глазам света вполне хватало. Надо что-то предпринять, или пусть все идет как идет?

Перрин застегнул на талии пояс с топором и замер. Он опоясался ремнем, совершенно не задумавшись, — носить боевой топор стало для него столь же естественно, как дышать. И эта приобретенная привычка ему ничуть не нравилась. Но снимать пояс он не стал и с топором у бедра вышел в коридор.

После сумрака комнаты коридор казался чуть ли не залитым светом от ламп на лестнице. Из общего зала плыли смех и гомон, а из кухни — щекочущие ноздри запахи еды. Перрин прошагал по коридору к комнате Морейн, стукнул разок в дверь и вошел. И с горящим лицом замер на пороге.

Морейн куталась в бледно-голубой плед, который широкими складками свисал с ее плеч.

— Тебе что-нибудь нужно? — холодно спросила она. В руке у нее была окантованная серебром щетка, Морейн расчесывала волосы, блестящими темными волнами рассыпавшиеся по спине. Ее комната была намного лучше каморки Перрина: полированные деревянные панели на стенах, отделанные серебром лампы, в широком кирпичном камине пылал жаркий, приветливый огонь. Воздух благоухал ароматом розового мыла.

— Я... я думал, Лан тут, — ухитрился вывернуться Перрин. — Вы всегда вместе, всегда рядом, я и подумал, что он, наверное... Я думал...

— Что тебе нужно, Перрин?

Он глубоко вдохнул:

— Ведь это все не Ранд натворил? Я знаю, проследил его досюда, и все выглядит тут очень странно — Охотники эти, айилец... Но разве он это сделал?

— Нет, я так не думаю. Когда Лан расскажет мне, что разузнает сегодня вечером, я смогу сказать больше. Если повезет, то, что он обнаружит, поможет мне сделать выбор.

— Выбор?

— Ранд мог переправиться через реку и напрямик отправиться в Тир. Или же сел на судно, идущее вниз по реке в Иллиан, решив там пересесть на другое, направляющееся в Тир. Последнее на много лиг длиннее, но по времени на дни быстрее.

— По-моему, Морейн, нам его не нагнать. Не знаю, как это у него получается, но, даже пеший, он все время впереди. По-прежнему на пол дня опережает нас, если Лан не ошибается.

— У меня начинает закрадываться подозрение, не научился ли он Перемещаться, — слегка нахмурясь, заметила Морейн, — правда, если б действительно научился, то отправился бы прямо в Тир. Нет, в нем течет кровь неутомимых ходоков и выносливых бегунов. Но через реку нам все равно нужно перебраться. Если я его не нагоню, то буду в Тире вскоре после него. Или буду там его дожидаться.

Перрин смущенно переступил с ноги на ногу. В голосе Айз Седай слышалась уверенность — как сказано, так и будет.

— Вы сказали мне однажды, что можете почувствовать присутствие Приспешника Тьмы, по крайней мере такого, который глубоко пал в Тень. И Лан тоже может. Ничего похожего вы здесь не почувствовали?

Громко хмыкнув, Морейн отвернулась к высокому зеркалу на ножках, затейливо отделанному серебром. Придерживая рукой плед, она водила щеткой по волосам.

— Перрин, очень немногие люди так далеко ушли по пути зла, даже среди самых отъявленных Приспешников Тьмы. — Щетка чуть задержалась на проборе. — А почему ты спрашиваешь?

— Внизу, в общем зале, была девушка. Она смотрела на меня. Не на вас и не на Лойала, как все вокруг. На меня.

Щетка возобновила свое движение, и мимолетная улыбка коснулась губ Морейн.

— Перрин, ты порой забываешь, что ты симпатичный молодой человек. Бывает, девушки тают от одного взгляда на широкие плечи. — Он неопределенно хрюкнул и шаркнул ногой. — Тебя еще что-то беспокоит, Перрин?

— Уг-м... нет.

Все равно с теми видениями, что являлись Мин, Морейн ничего не может поделать, только сказать, что они очень важны. А это он знал и без нее. И не хотелось Перрину говорить, что именно видела Мин. И, если честно, не хотелось даже говорить о том, что Мин вообще что-то видела.

Выйдя в коридор и закрыв за собой дверь, Перрин прислонился к стене и немного постоял так. Свет, вот так ввалиться к ней, и она... Она красивая женщина. И вероятно, по летам вполне могла бы быть мне матерью, а может, она и старше. У Перрина мелькнула мысль, что Мэт, наверное, пригласил бы ее потанцевать в общем зале. Да нет, вряд ли. Даже Мэт не такой дурень, чтобы очаровывать Айз Седай. А танцевать Морейн танцевала. Он сам с ней танцевал один раз. И ноги у него заплетались на каждом шагу, цеплялись одна за другую. Хватит думать о ней как о деревенской девушке только потому, что ты видел... Вот проклятая Айз Седай! Лучше думай о том айильце. Юноша мотнул головой, встряхнулся и начал спускаться по лестнице.

Общий зал был набит под завязку, все стулья заняты, откуда только можно натащили табуретов и скамеек, а те, кому негде было сидеть, выстроились вдоль стен. Черноволосую девушку Перрин не увидел, и на него, торопливо миновавшего зал, никто не взглянул дважды.

За одним из столов расположился Орбан, его перевязанная нога покоилась на стуле с подложенной подушечкой, на ноге красовалась мягкая комнатная туфля. В руке Орбан сжимал серебряный кубок, в который служанки то и дело подливали вина.

— Да, — вещал он на весь зал, — мы знали айильцев как свирепых бойцов, Ганн и я, но времени на колебания не было. Выхватил я свой добрый меч и пришпорил своего Льва...