Парнас дыбом - Паперная Эстер Соломоновна - Страница 14

14

К. Д. Бальмонт

(На два голоса)

Оставив дома Доротею,пошел купаться Веверлей.— Как в полдень тают тучки, млея,как солнце в полдень золотей.Берет он, плавать не умея,с собою пару пузырей.— Как солнце гаснет, золотея,как тучки вечером алей.Нырнул он прямо головою,нырнул он в пруд, как только мог.— О, как мне страшно в часы прибою,о, как тревожно хрустит песок.Но он остался под водою,ведь голова тяжеле ног.— О, как подавлен я темнотою,о, как мне страшно, а путь далек.Удостовериться хотелажена его, узнав беду.— Как отдаешься ты мне несмело,твоей я ласки чаруйной жду.И вмиг она окаменела,увидев ноги в том пруду.— О, как целуешь ты неумелов каком-то сладостном бреду.И поросли травой аллеи,и высох пруд, и сад заглох.— Как в полдень тают тучки, млея,о, как тревожно хрустит песок.Но остов бедной Доротеиторчит там вместе с парой ног.— Как солнце гаснет, золотея,о, как мне страшно — а путь далек.1908 г. (А. Финкель)

Александр Блок

Где дамы щеголяют модами,где всякий лицеист остер,над скукой дач, над огородами,над пылью солнечных озер, —там каждый вечер в час назначенный,среди тревожащих аллейсо станом, пузырями схваченным,идет купаться Веверлей.И, медленно пройдя меж голыми,заламывая котелок,шагами скорбными, тяжелымиступает на сырой песок.Такой бесстыдно упоительный,взволнован голубой звездой,ныряет в воду он стремительнои остается под водой.Вздыхая древними поверьями,шелками черными шумна,под шлемом с траурными перьямиидет на пруд его жена.И ноги милого склоненныев ее качаются мозгу,и очи синие, бездонныецветут на дальнем берегу.И, странной близостью закована,глядит за темную вуальи видит берег очарованныйи очарованную даль.И в этой пошлости таинственнойоглушена, поражена,стоит над умершим единственнымокаменевшая одна.1910 г. (А. Финкель)

Андрей Белый

Я только временный заему йогов Дорнаха всевластных,я — стилистический прием,инструментовка на согласных.И Доротеин Веверлей,и Доротея Веверлеянад бессловесной бездной реют,как закипевший словолей.Я — составитель антифонов,пифагорийская земля.Тогда еще блистал Сафонов[13],известность с Надсоном деля.И Веверлей, усталый мистик,средь тополей, среди аллей,голубоглазый злой эвристик,спешит купаться в водолей.(Так звуки слова «Веверлей»балда — неумный гимназистикпереболтает в «ливер лей»,а Веверлей усталый мистик.)Идет купаться Веверлей,оставив дома Доротею,с собою пару пузырейберет он, плавать не умея.Нырнул — лазорь и всплеск в лазорь,багрец и золото в лазури,и в небо брызги — розы зорь,а в воды — розовые бури.Усталый мистик — бледный йогс волнистой русой бородою.Но голова тяжеле ног,она осталась под водою.Средь тополей, среди аллей,среди полей, полуалея,...чего так медлит Веверлей...взлетает, тая, Доротея.(Так мой отец — декан Летаев,промолвив: интеграл из пи, —взвихрится и взлетит, растаяв,взлетая в голубой степи.)И Доротея в том годуастральное узнала тело.Но ноги милого в прудуона узрев, окаменела.И Мережковский, русский йог,был воплощенье Доротеи:...ты знаешь, этот пруд заглохи поросли травой аллеи.И Соловьев, лазурный бог,был воплощенье Веверлея....Но все торчит там пара ноги остов бедной Доротеи.Так на кресте и в Красоте,блистая песнею чудесной,мы умираем во Христе,чтоб в Светлом Духе вновь воскреснуть.1911 г. (А. Финкель)