Сталин. Путь к власти - Емельянов Юрий Васильевич - Страница 24

Подобно посланиям священнослужителя, письма Сталина носили назидательный характер и порой содержали добрые советы, которые были написаны в ответ на высказывания своего корреспондента. Отец Амвросий писал: «Пишешь, что иногда к обычному правилу прилагаешь лишние поклоны от усердия до усталости. – Полезнее постоянно продолжать умеренное делание, нежели излишнее совершать, иногда же и должное оставлять по причине неумеренной усталости». В письме Демьяну Бедному, который жаловался, что из-за потока посетителей у него нет времени лечиться, Сталин писал: «Мой совет: лучше обидеть пару другую посетителей и посетительниц, чем не лечиться по всем правилам искусства. Лечитесь, лечитесь, обязательно лечитесь».

Подобно священнослужителям, которые постоянно наставляли своих духовных чад на путь истинный, Сталин во многих своих письмах, опубликованных в его собрании сочинений, решительно отвергал выражения чрезмерной почтительности к нему, как опасные и вредные заблуждения. (Отец Амвросий сурово осуждал «мать N.», которая представляла его образ во время своих молитв в церкви и своей келье: «Представлять лице духовного отца в церкви, и на молитве келейной не только не благовременно, но и противузаконно и вредно».) Отвечая «тов. Шатуновскому», Сталин писал: «Вы говорите о Вашей «преданности» мне. Может быть, это случайно сорвавшаяся фраза. Может быть… Но если это не случайная фраза, я бы советовал Вам отбросить прочь «принцип» преданности лицам. Это не по-большевистски. Имейте преданность рабочему классу, его партии, его государству. Это нужно и хорошо. Но не смешивайте ее с преданностью лицам, с этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой».

Если отец Амвросий поправлял своих корреспондентов, постоянно ссылаясь на положения Священного Писания или святоотеческой литературы, то Сталин в своей переписке схожим образом использовал положения из классиков марксизма-ленинизма для того, чтобы подкрепить собственные аргументы. Отец Амвросий в ответе своей корреспондентке, желавшей ограничить число молитв, твердо заявлял: «Но в Евангелии повелевается сие творить и оного не оставлять». Иногда же он просто ссылался на подходящий текст: «По краткости времени на все ответствую вам словами св. Исаака Сирина, который в слове 48 говорит, что все течение благочестивой жизни заключается в трех сих: в покаянии, в чистоте и совершенстве». Схожим образом Сталин отвечал Д-ову: «Советую перечитать некоторые статьи Ильича в сборнике «Против течения», брошюры его о «Пролетарской революции» и «Детская болезнь», а также статью его «О кооперации». Свой ответ «Ян-скому» Сталин начинал словами: «Ленин говорит, что…» Далее следовала цитата из Ленина, которая должна была служить ответом на поставленный вопрос.

Как и священнослужители, Сталин в своих письмах неоднократно настаивал на том, чтобы его корреспонденты внимательно вчитывались в рекомендованную им литературу. (Письмо Амвросия: «Слова мои прими просто; а приложи к делу прочитавши со вниманием посылаемую тебе книжку о покаянии». Письмо Сталина Дмитриеву от 15 марта 1927 года: «Выход, по-моему один: изучать Ленина не по отдельным цитатам, а по существу, изучать серьезно и вдумчиво, не покладая рук. Другого выхода я не вижу».)

В своих посланиях отец Амвросий не сдерживал себя в выражениях, когда сталкивался с несообразительностью своего корреспондента: «Мать N! Неудобопонятное для тебя самой…» или: «Чадце мое не толковитое – мать N! Удивляюсь тебе не мало, как ты при твоем природном уме имеешь мало дельного соображения». Хотя Сталин не прибегал к подобным замысловатым выражениям, суть его оценок в схожих случаях была столь же резкой. Отвечая на письмо «т. Михельсона», он по ходу письма не раз замечал: «Тов. Михельсон не понял сущности вопроса…» «Я думаю, что т. Михельсон не понял смысла моего ответа…» «Выходит, что т. Михельсон не понял Ленина».

Особое осуждение церковные лица высказывали в отношении тех, кто, проявляя гордыню, упорствовал в своих заблуждениях. Укоряя свою корреспондентку за чрезмерное самомнение, отец Амвросий писал: «Мать N! Карточку глубокомысленную, со многим огнем в глазах, я бросил в печку – там еще больше огня. – Желаю, чтобы с тем вместе истребилось и ослепление твое». Он резко осуждал «самость и презорство», а также «тщеславие» своего адресата и ставил вопрос относительно разумности действий N: «Есть ли тут смысл; есть ли тут хоть капля здравого разсуждения?» Письмо заканчивалось суровыми словами: «Опомнись, осмотрись, сестра, и покайся, чтобы положить вперед твердое начало. – Самоверие всему вина». В другом письме отец Амвросий пишет: «Мать! Тебе нужно знать и помнить, что в тебе корень всему злу – самость и упрямость, растворяемыя завистью и заправляемые обольщением вражиим; поэтому и нужно постараться вырвать этот злой корень: смирением и послушанием…»

В подобном же духе (хотя и в иных выражениях) было написано письмо Сталина С. Покровскому от 23 июня 1927 года. «Начав переписку с Вами, я думал, что имею дело с человеком, добивающимся истины. Теперь, после Вашего второго письма, я вижу, что веду переписку с самовлюбленным нахалом, ставящим «интересы» своей персоны выше интересов истины. Не удивляйтесь поэтому, если в этом коротком (и последнем) ответе я буду прямо называть вещи их именами». Разобрав позицию С. Покровского, Сталин писал о том, что «упрямство и самонадеянность» его адресата «завели» его «в дебри». Он обвинял Покровского в непонимании предмета, о котором он рассуждал: «Не ясно ли из этого, что Вы ни черта, – ровно ни черта, – не поняли в вопросе о перерастании буржуазной революции в революцию пролетарскую?» Письмо завершалось резкой отповедью: «Вывод: надо обладать нахальством невежды и самодовольством эквилибристика, чтобы так бесцеремонно переворачивать вещи вверх ногами, как делаете это Вы, уважаемый Покровский. Я думаю, что пришло время прекратить переписку с Вами».

Беспрекословное подчинение верующих суждениям (в том числе резким и суровым), изрекаемых священнослужителями, обеспечивалось безграничным доверием к ним, верой в их способность проводить Божию волю. Чтобы добиться такого отношения верующих, священник должен был поддерживать уважение к своему сану и в то же время быть доступным для паствы. На различных примерах Иосиф мог убедиться в том, что ошибки в поведении могли подорвать авторитет священнослужителя и закрыть сердца отчаявшихся людей для Божьего Слова.

Иосиф знал, что прихожане с пристальным вниманием следят за каждым шагом священника. Малейшее нарушение сложившихся норм поведения и даже общепринятого внешнего вида могло стать причиной всевозможных пересудов и сплетен как в среде прихожан, так и среди коллег-священников. Иосиф учился «знать свое место» в церковном коллективе и соблюдать строгую иерархию отношений между священником и паствой, между старшими по должности церковнослужителями и младшими. В церкви Иосиф мог впервые столкнуться с интригами, рожденными досужей молвой, завистью и глупостью, и осознать, какие опасности подстерегают всякого, кто находится на виду и вступает на поприще общественной деятельности.

В церкви он получал уроки поведения в обществе, которые, вероятно, ему пригодились в его последующей политической и государственной деятельности. Приводя слова Христа «будьте мудры, как змии, и просты, как голуби», блаженный Феофилакт считал, что это высказывание было сделано, «дабы из названия их овцами ты не заключил, что христианин должен быть простецом, говорит, что, напротив, ему должно быть и мудрым, дабы знать, как надобно обращаться среди множества врагов. Как змий дает бить себя по всему телу, а голову прячет, так и христианин свое все имущество, даже само тело должен отдать бьющим его, а голову, то есть Христа и веру в Него должен беречь. Равным образом, как змий скисает с себя старую кожу, сжимаясь в какой-нибудь узкой скважине и проползая сквозь нее, так и мы должны совлекаться ветхого человека, идя тесным путем. Но как змий вместе вреден и лукав, то Христос повелевает нам быть простыми, незлобивыми и безвредными, как голуби».