Троцкий. Мифы и личность - Емельянов Юрий Васильевич - Страница 39

Объясняя свое увлечение масонами, Троцкий писал, что его вдруг взволновал вопрос: «Откуда взялось это странное течение?… Как объяснил бы его марксизм?» Такая постановка вопроса предполагала, что к этому времени 18-летний юноша уже был законченным марксистом и ему оставалось лишь применить свое владение марксисткой теории для того, чтобы объяснить масонство. На самом деле к этому времени он еще не принял марксизм и только постигал азы этого учения. В автобиографии Троцкий писал, что он «с восторгом читал в своей камере два известных очерка старого итальянского гегелианца-марксиста Антонио Лабриолы, проникших в тюрьму на французском языке». Из дальнейших слов Троцкого ясно, что в то время он был еще далек от понимания идей марксизма. Он признавал: «С основной марксистской литературой я не был до этого времени знаком вовсе. Очерки Лабриолы имели характер философских памфлетов. Они предполагали знания, которых у меня не было и которое мне приходилось заменять догадками». Ясно, что изучение марксизма по двум очеркам Лабриолы заняло у Бронштейна значительно меньше времени, чем его исследование масонства.

И в этом Бронштейн отличался от подавляющего большинства молодых революционеров России, которые обычно посвящали свои первые работы либо социально-экономическим проблемам общества либо текущим вопросам политической борьбы социалистических партий. Как известно, В.И. Ленин свою первую крупную работу посвятил вопросам развития капитализма в России. В своей первой крупной работе «Анархизм или социализм?» И.В. Сталин сопоставлял две революционные теории, популярные среди рабочего класса России. Первая крупная работа Н.И. Бухарина «Мировое хозяйство и империализм» была посвящена влиянию мировой войны на состояние экономики и положение рабочего класса.

Нельзя привести какой-либо другой пример того, что какой-либо начинающий социал-демократ посвятил свою первую работу масонству и отдал этому труду столько сил и времени. В это время марксисты в своих публикациях обычно игнорировали это влиятельное движение, исходя из того что оно было рождено в привилегированных слоях общества и было глубоко чуждо по своей идеологии интересам рабочего класса и задачам пролетарских партий.

Но следует учесть, что свои первые крупные работы будущие руководители большевистской партии писали в более зрелом возрасте, чем Бронштейн, имея определенный стаж пребывания в социал-демократической партии и опыт партийной работы. Они уже были авторами ряда статей и рефератов по наиболее актуальным вопросам, стоявшим перед партией. Их первые крупные теоретические исследования отвечали тем задачам, которые стояли перед революционным социалистическим движением России. Поскольку Бронштейн в это время не был членом социал-демократической партии, он мог выбирать темы для изучения, которые отвечали прежде всего его личным интересам.

Нет сомнения, что изучение тайн всемирной секретной организации «вольных каменщиков» могло захватить воображение любознательного молодого человека. Не исключено, что чисто познавательный интерес к масонству был усилен тем же обстоятельством, которое подтолкнуло его изучать литературу о сектах и бесах. Известно, что в масонстве были широко распространены мистические учения. Практика «умного делания», столь популярная среди российских масонов начала и середины XIX века, представляла собой медитацию, сопровождавшуюся задержкой дыхания. В этом состоянии человек мог испытывать галлюцинации, что выдавалось за общение с «высшими силами». Герои романа А.Ф. Писемского «Масоны» были уверены, что искусственная задержка дыхания, вызывающая усиленное сердцебиение и предобморочное состояние, вводит «существо… в райскую сущность, которая открывается как божественная теплота, за каковою следует небесная сладость… последнюю же степень составляет видение небесного света и божественных образов».

В ряде масонских лож организовывались радения, во время которых их участники достигали крайней степени экзальтации. Эти ритуалы сближали их с сектантами. Именно по этой причине влиятельные масоны в правящих кругах России всемерно препятствовали усилиям православной церкви подавить секты. В свою очередь, члены ряда сект поддерживали масонов и сближались с ними.

Возможно, что среди сектантов, которые были членами «Южнорусского рабочего союза», были люди знакомые с масонством, а может быть, и бывшие масонами. Они могли рассказать Бронштейну немало интересного об этой тайной организации. Бронштейн наверняка знал о существовании масонства до того, как он попал в тюрьму, либо из разговоров в семье Шпенцеров, либо из литературы (хотя бы из чтения «Войны и мир» Л. Толстого). Интерес к истории российского масонства был в очередной раз подогрет публикацией в журнале «Огонек» за 1880 год романа известного писателя А.Ф. Писемского. Этот популярный роман, который могли читать родные и друзья Бронштейна, с явной симпатией описывал жизнь масонов в России в 30-е гг. XIX века и был создан на основе личных воспоминаний писателя о своем дяде – активном и влиятельном масоне. Помимо этого было немало и других публикаций о масонстве, его прошлом и настоящем, которые могли быть известны Лейбе Бронштейну еще до того, как он попал в тюрьму. Например, он мог знать о том, что Бентам был масоном, а потому он мог заинтересоваться организацией, в деятельности которой участвовал наиболее ценимый им мыслитель. Не исключено, что беседы с сокамерниками-сектантами или чтение статей в богословских журналах с яростными нападками на масонство могло активизировать те знания об этом движении, которые уже имелись к этому времени у Бронштейна.

И все же вряд ли пристальное внимание Бронштейна к масонству было лишь следствием его праздного интереса к таинственной и засекреченной организации. Испытав сильнейшее потрясение, Бронштейн стоял перед выбором дальнейшего жизненного пути.

Хотя история масонства была запутана и переполнена сомнительными легендами о его происхождении, Бронштейн, знакомясь с ней как по критическим, так и по апологетическим источникам, мог обнаружить, что эта организация поставила своей целью преобразование общества значительно раньше, чем социалисты. Программные документы масонства утверждали, что «орден Свободных Каменщиков является всемирным, тайным братством, поставившим себе целью вести человечество к достижению земного эдема, золотого века, царства любви и истины, царства Астреи».

Обращением к древнегреческой богине Астрее – богине справедливости, обитавшей среди счастливых людей золотого века, не ограничивалось использование масонами древних мифов. Утверждалось, что корни масонства ведут к пифагорейским тайнам и даже секретам жрецов Древнего Египта. Бронштейн узнавал, что масоны активно использовали и знакомые ему с детства древние символы иудейского народа. Хотя в течение долгого времени масонство было закрыто для евреев, в масонской символике, используемой в украшениях интерьеров их храмов, можно было найти и священную для евреев шестиконечную звезду Давида (Могендовид), и восьмисвечник, который зажигался верующими иудеями на праздник Ханука. Главным героем основной масонской легенды был древний иудей – начальник строительства Храма Соломона Адонирам (или Хирам), который был вероломно убит тремя строителями. Основные символы «вольных каменщиков» и ритуал посвящения использовали мотивы этой сочиненной ими легенды.

Более глубокое изучение масонства позволило бы Бронштейну понять, что многое в нем было взято из учения и практики древнего исламского ордена суфиев, повлиявших на иудейскую каббалу и другие мистические школы иудаизма. Как и суфии, масоны засекречивали свою деятельность, активно используя символические иносказания, известные лишь посвященным словесные пароли и изобразительные знаки, а также тайные жесты. Как и суфии, масоны считали себя хранителями высшей эзотерической мудрости, предназначенной для избранных. Как и суфии, масоны считали себя выше господствовавших в обществе обычаев и нравов, а поэтому их высокомерная ироничность по отношению к общественным порядкам нередко приводила их к конфликтам с государственными властями и господствовшими религиями.