Акулы шоу-бизнеса - Ермаков Сергей Александрович - Страница 58

— Я вообще всегда был за применение высшей меры наказания — расстрела — к тем личностям, что мешают обществу жить, — продолжил Загорский, вставая из-за стола, — тех, кто мешает обществу жить, нужно ликвидировать безжалостно и немедленно!

— А себя ты к таким не относишь? — поинтересовался Краб. — Ты в первую очередь и мешаешь обществу жить нормально.

— Я живу в этом обществе по законам, которые сложились в нем под действием внешних обстоятельств, — ответил Загорский, меряя комнату шагами из угла в угол, — я для общества не только не опасен, но и для какой-то его части очень полезен! Например, для студентов и малоимущих граждан, которые просто не могут купить лицензионные диски и кассеты за пятьсот рублей. И эти слои общества мне благодарны, покупая диски по сто рублей. И благодаря мне есть стабильность — бедные не режут богатых, да и артисты, которые вопят, что им не хватает денег с продаж дисков, попробовали бы посчитать, так ли много людей в России способны купить их по пятьсот рублей? А так их творчество расходится миллионными тиражами. Пусть, кто может, покупает фирменные диски, но должны быть и «пиратские».

Загорский, в котором открылся неожиданный талант к демагогии, перевел дух, снова присел за стол и продолжил:

— Так что это не я опасен, а ты, как и всякий нарушитель спокойствия и разрушитель устоявшейся системы. Потому что такие, как ты, всякие перестройщики и революционеры, которые из-за того, что им что-то в этом мире кажется несовершенным, начинают все менять, и в результате воцаряется полный хаос. Жили мы при социализме, оказалось, что жили не так, плохо жили. Стали менять все, перестраивать, и что получилось — полный беспорядок и беспредел! А до этого жили при царе, продавали пшеницу в Канаду, а теперь себя обеспечить не можем, и все из-за таких, как ты, которые хотят одним махом все перестроить. Запомни — если что-то идет так, как идет, значит, оно так и надо! Хотя чего я тебе это все втолковываю, дурака учить — только хрен тупить! Так что вернусь-ка я к тому, с чего начал. А говорил я о том, что всегда был за применение высшей меры наказания, но иногда бывают случаи, когда расстрел не наказание, а избавление. Мне бы хотелось, чтобы ты увидел, как опускается твоя дочь, за которую ты так рьяно сражался, как из популярных певиц она переходит в разряд вокзальных шлюх.

Краб не выдержал этих слов, резко вскочил, но Веня был настороже и снова ударил его прикладом автомата по голове. Краб попытался уклониться и даже врезал каблуком Вене под колено, отчего Веню скрючило, но и голова Краба, по которой все же попало прикладом, дернулась, и он припал на одно колено на полу. Загорский с размаху рукоятью пистолета ударил Краба по макушке, и он потерял сознание. Его снова полили водой, но больше на стул не посадили, а оставили лежать на полу. Краб приоткрыл глаза и услышал голос Загорского:

— Так вот, я хочу, чтобы ты мог наблюдать, как твоя любимая детка из разряда популярных певиц переходит в разряд вокзальных шлюх. И наблюдать за всем этим ты будешь, сидя на нарах. А за что же нам тебя посадить? За драку на рынке? Банально, да и много не дадут. Нет, лучше посадить тебя за убийство! Вот это я здорово придумал! И лучше за убийство не простого гражданина, а работника органов, следователя, который вымогал у тебя взятку!

Сказав это, Загорский резко повернулся и с левой руки три раза выстрелил прямо в грудь плюгавого следователя, сидящего за круглым столом на своей собственной даче, где он любил вечерами пить чай с клубничным вареньем в компании жены и тещи…

Татьяна дрожащими руками пыталась всунуть в банкомат золотую карточку, которую вручил ей олигарх Сметанин. Ничего не получалось — карточка никак не влезала, мялась и гнулась. Ничего удивительного в этом не было — после того, как Татьяна узнала, что отец арестован по обвинению в убийстве следователя, который якобы вымогал у Краба взятку за его освобождение из-под стражи, само собой, все валилось у нее из рук.

Капитан Загорский полчаса назад позвонил Татьяне прямо в студию и рассказал, что ее отца задержали с поличным на месте преступления в Подмосковье, в дачном поселке с оружием в руках. Якобы он приехал на дачу к следователю, которого давно хотели арестовать за взятки, но раньше, чем успел ворваться ОМОН, чтобы арестовать взяточника, ее отец тремя выстрелами в грудь убил следователя, а потом пытался оказать сопротивление ОМОНу. А сейчас он находится под стражей, ни в чем не сознается и вообще ведет себя вызывающе.

— Этого не может быть… — только и смогла произнести Татьяна. — Мой отец не убийца…

— К сожалению, все случилось именно так, как я вам рассказал, — горько произнес Загорский, — поэтому в сложившейся ситуации могу вам только соболезновать. Я счел нужным сразу же предупредить вас лично. Ваш отец как-то приходил ко мне насчет ваших «пиратских» альбомов, да и ваше творчество мне импонирует, поэтому я позвонил вам, чтобы сообщить эту нерадостную новость и сказать, что, если вдруг вам что-то понадобится, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Запишите, пожалуйста, номер моего телефона.

— Спасибо… — только и смогла сказать Татьяна, и ее стали душить слезы.

Капитан Загорский продиктовал номер своего телефона, Татьяна его записала, Загорский попрощался и еще раз напомнил, чтобы, если ей будет нужна помощь, она звонила, не стеснялась. Татьяну затрясло, как в лихорадке. Отец снова попал за решетку. А ведь это она вызвала его в Москву, помочь разобраться с «пиратами», и отец опять угодил за решетку. Татьяна считала себя виноватой в этом, не сдержалась и заплакала.

Святогор подсел к ней поближе, но не полез с утешениями, а просто сидел рядом и ждал, когда она выплачется. А потом, когда Татьяна малость успокоилась, сказал, что слезами горю не поможешь, нужно действовать, что-то делать, спасать отца. Татьяна успокоилась и почувствовала, что раньше была несправедлива к этому человеку. Да, Святогор некрасив, даже смешон иногда, но зато он не груб, не эгоистичен, не жаден, как большинство мужчин, и всегда выслушает спокойно. А когда просто посидит рядом, на душе становится спокойнее, потому что энергетика у него хорошая.

До звонка Загорского они со Святогором сидели в аппаратной студии звукозаписи и решали вопрос, где взять денег, чтобы выкупить у угонщиков «Лексус» Татьяны.

Сведущие люди сказали Бальгану, что это не первый такой случай. И если не заплатить бандитам, то никакая ГАИ не поможет, и даже обращаться в РУБОП по этому поводу бесполезно — угоны поставлены на поток. Сегодня машина еще в Москве, а завтра в каком-нибудь рефрижераторе, заваленная пельменями или чем другим по самую крышу, едет по Ростовской дороге. «Сведущие люди» сказали, что, если не заплатить угонщикам, то, в лучшем случае, обнаружится машина через год, а то и через два где-нибудь на Кавказе. А в худшем надо с ней попрощаться.

Но у Татьяны не было ста тысяч, чтобы заплатить угонщикам. У нее и десяти не было, чтобы вступать в переговоры с Анжеликой и Федором относительно местонахождения Циклопа. Татьяна беспрестанно звонила отцу, который обещал что-нибудь придумать, сам хотел поехать на встречу с угонщиками, но мобильный телефон отца не отвечал, а теперь оказалось, что Краб попал в тюрьму.

Бальган, который чувствовал свою причастность к тому, что у Татьяны угнали ее любимую машину, да и вообще единственную ее ценную вещь, уехал по знакомым, чтобы проконсультироваться, может быть, денег занять. Хотя у кого лежат такие деньги, а не работают в обороте? А у кого и лежат, тот не признается. С машиной положение было безвыходным, но когда капитан Загорский позвонил, оно стало еще безвыходней — прибавилась огромная беда, которая была несопоставима с угоном автомобиля. Татьяна, пометавшись по студии, схватилась за телефон и набрала номер, который ей дал Загорский.

Он ответил почти сразу, узнал Татьяну и снова спросил, чем может ей помочь?

— Мне ничем не надо помогать, — ответила она, — это я хочу узнать у вас, чем я могу помочь отцу. Я не верю, что он убил следователя. Он был у меня вчера, он говорил об этом случае, об этой драке на аудиорынке и о том, что он просидел целую ночь в камере, но он мне сказал, что его просто отпустили. Без всякой взятки.