Слуга царю... - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 39

39

И сам изумился, увидев, как выпучились под меховой шапкой глаза возницы, как налилось кровью худое морщинистое лицо, как мучительно задергалась щека.

– Eh, eh, ist es nicht notwendig so aufregen sich![57]..– закричал он, вскакивая со своего места, чтобы придержать разволновавшегося проводника за плечи. – Загнешься еще, не дай бог, старый, греха потом…

– Откуда ты знаешь про Хоревск?..– натужно выдавил из себя старик, с трудом глотая воздух. – Кто ты такой и откуда здесь взялся?..

17

– Не узнаете, господин полковник?

Мужской голос в трубке был смутно знаком, но чтобы так сразу…

– Что-то не признаю, извините…

Незнакомец фыркнул прямо в микрофон:

– Ну конечно… Пока был ротмистром да графом, так признавал, а как по всем статьям повысился: увы… «Не признаю, извините»… Не припомните, ваша светлость, как в прошлом годе мы с вами в «Купце» славненько кутнули, а потом продолжили, да по цыганам… Не знаю, как ты, Сашка, а я да-а-авненько так не надирался…

Стоп! Ладыженский? Конечно, он! Такому не драгуном быть, а гусаром. Гуляка и гаер, за непотребства не раз разжалованный и заслуживший обратно свои звездочки, чтобы тут же их снова потерять… Да-а, когда-то они были очень близко знакомы, даже дружны… Но тому уже лет пять, как не доводилось с Кириллом и рюмки опрокинуть в одной компании, не то чтобы кутить с цыганами. Неужели близняшка-проказник на него где-то напоролся, на свою голову?

– Кстати, за мной должок, господин полковник! Я ведь тогда уже не первый день колобродил, шуршики, как понимаешь, фью-фью-у… И жалованье свое, и матушкой присланные денежки, и из штафирок этих приблудных вытрясенное потом и кровью – все на ветер пустил… А тут ты со своим толстым лопатником! Как было не отщипнуть у старого друга толику «обеспеченных всем достоянием»? Тем более на общее дело… Но, Сан Палыч, вы же знаете: офицерский долг, пусть даже не карточный, – долг чести! Так что извольте получить-с…

– Чего ты городишь, Кирилл? Какой долг? Я и забыл давно…

– Никак нет-с, – настырно басил в трубку Ладыженский, причем явно чувствовалось, что уже, несмотря на ранний час, пребывает слегка подшофе. – Если я не возвращу вам, ваша светлость, ваши деньги, то не буду себя уважать. Занимал-то я у ротмистра, сиречь у ровни, а теперь мой кредитор уже полковник, да не простой, а лейб-гвардии, что по табели о рангах соответствует генерал-лейтенанту от кавалерии. А вам известно, сударь, что у вышестоящих я не одалживаюсь. Ни-ког-да-с! Принцип-с!..

«Черт с ним! – ругнулся про себя Александр. – Еще на дуэль нарвешься с этим забиякой… Благо бы хоть по поводу, а то так – безделица, да еще со старым знакомцем, если не сказать большего…»

– Ладно, ладно, Кирилл! – сказал он в трубку вслух. – Где и когда?

«В конце концов, Кирилл Ладыженский человек прямой и открытый, в общении не лишенный приятности: остер умом и на язык, достаточно умен… Чего же это я, в самом деле, нос ворочу? Возгордился, что ли?..»

– А достославный «Купец» вам что – уже не подходит по статусу? В «Петре Великом» предпочитаете-с?..

Ну, зараза…

– Согласен. Как раньше, в шесть?

Гусарствующий драгун снова смешливо хрюкнул в трубку:

– Увы, ваша светлость, к шести я буду уже неудобоварим и безынтересен… Давай в двенадцать, в кабинете за медведем, ну ты помнишь…

– Не рано ли, Кирилл?

– В самый раз! – решительным тоном, не терпящим возражений, отрезал Ладыженский, и в мембране зазвучали частые гудки.

* * *

– Ну вас, ваша светлость, не дождешься… Привет «царицыным уланам» от соратников, коллег, так сказать, по цеху!

Князь Ладыженский в кабинете, куда провел приехавшего на таксомоторе Бежецкого «человек», против ожидания, сидел в полном одиночестве и к тому же был практически трезвым. Последнее обстоятельство показалось Александру особенно невероятным, если принять во внимание разоренный стол, количество бутылок из-под шампанского, преимущественно, «Аи», украшавших стол и паркет вокруг. Судя по всему, лейб-гвардии поручик так и ночевал здесь, не вставая из-за стола…

– Шампанского для разгона?

– Давай уж… – Бежецкий махнул рукой и принял из рук Кирилла фужер, наполненный искрящейся влагой. – Что празднуем?..

Как выяснилось, навыки питейной культуры полковником «царицыных улан» были утрачены далеко не полностью…

Через час в голове уже приятно шумело, предметы сгладили свои углы, полумрак кабинета стал милым и уютным, а собеседник в расстегнутом мундире приобрел ту приятность, которая достигается в процессе потребления горячительных напитков, как говорится, на двоих.

– И все же, князь, зачем вы меня позвали сюда? – прервал Александр Ладыженского, излагающего необыкновенно веселую, по его мнению, но ужасно неприличную по сути историю из своего богатейшего послужного списка в области дел амурных. – Не для того же, чтобы описать свои взаимоотношения с графиней Н. или отдать несколько рублей, занятых год назад.

– Ничего себе несколько рублей! – подскочил на месте Кирилл, едва не свалив со стола серебряное ведерко с торчащим из него горлышком очередной, еще девственно-непочатой бутылки. – Да вы настоящий Крез, ваша светлость! Если уж двести пятьдесят рублей для вас мелочь…

«Ничего себе! – едва не ахнул вслух Бежецкий. – Неплохо погулял близнец…»

– Так уж и двести пятьдесят? – усомнился он вслух, не моргнув глазом.

– Если быть точным, – скромно, как юная гимназистка, уставился в стол Кирилл, застенчиво рисуя что-то пальцем на скатерти, запятнанной вином и разнообразными закусками до такой степени, что она по цветовой гамме могла соперничать с «лоскутным одеялом» политической карты Германской империи, – то двести девяносто пять… Сорок пять, прости, отдам как-нибудь после, но двести пятьдесят – держи…

Володька Бекбулатов, конечно, гордо бы отказался, да еще вступил в нудную полемику с должником, непременно завершившуюся бы либо дуэлью, либо новой грандиозной попойкой, которая вошла бы в анналы гвардейских кутежей… Но, увольте, мы-то не гусары! Две «радужные» и пять «красненьких[58]» перекочевали в бумажник полковника.

– Ну вот, – удовлетворенно подытожил драгун, когда финансовый вопрос был улажен, а бокалы снова наполнены. – Гора с плеч…

– Наследство получил, что ли? – улыбнулся Бежецкий, пригубив шампанское и задумчиво разглядывая этикетку с императорским двуглавым орлом и весомой надписью «Поставщик двора Его императорского Величества» на этикетке. Раз вопросов больше нет, то, наверное, пора и честь знать… Как бы теперь половчее откланяться, чтобы не оскорбить обидчивого поручика.

Ладыженский безнадежно махнул рукой, ставя пустой бокал, и потянулся под стол, зашарив там в поисках полной бутылки.

– Все мои родственники, Саша, благодарение Господу, здоровы и крепки… Мы, Ладыженские, вообще долгожители. Прадед мой (дедушка, слава богу, жив и здоров, если можно так сказать про девяностолетнего старца) до ста двух дотянул, прапрадед – до ста пяти… Мне, конечно, это не грозит:

Не убьют на поле брани,так пристукнут в кабачке,не паду от сабли вражьей,так подохну на…

Отхохотав над довольно остроумным восьмистишием, из соображений нравственности, да и цензурных, приводимого здесь нами только наполовину, Александр кликнул официанта и заказал еще шампанского, потому как поиски Кирилла успехом не увенчались, да и вкусы у них несколько различались: драгун любил полусладкие сорта, а Бежецкий – брют.

– Да ты прямо поэт, Кирилл…

– Увы, не я. Был такой хороший человек – Савелий Боркич, лейб-гусар: умница, рубака, выпивоха похлеще меня… Лично мне его знать не довелось – читал в размноженных «на коленках» тетрадях, а сложил он свою буйну головушку в памятном девяносто третьем…

вернуться

57

Э, э, не надо так волноваться!.. (нем.)

вернуться

58

«Радужные» – в просторечии купюры достоинством в 100 рублей, имевшие радужную расцветку (иначе «катенька» из-за портрета императрицы Екатерины II), «красненькие» – купюры в 10 рублей, традиционно красного цвета.