Золотой империал - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 70

Видя чудесное воскрешение своего коллеги, только что валявшегося в луже собственной крови с «раскроенным» черепом, жрецы, творя неразборчивые молитвы, принялись по одному – по двое потихоньку выползать из своих укрытий на свет факелов, решив, возможно, что поторопились с занесением пришельцев, оказавшихся более чем милосердными, в ранг исчадий ада.

– Ну, контакт вроде бы налаживается. – Ротмистр одним точным движением швырнул «Дюрандаль», с честью выполнивший свою миротворческую миссию, в ножны и, предварительно передвинув на живот автомат (о его предназначении жрецы, похоже, совершенно не догадывались), «безоружным», выставив перед собой пустые ладони, шагнул к предводителю, который стоически не двинулся с места в течение всего скоротечного боя и позорного бегства своих подчиненных, а только шевелил губами, опустив веки, наверное молясь на пороге неизбежной гибели.

Вместо алтаря в центре храмовой стены, обращенной к входу, располагались трое огромных, более чем в три человеческих роста высотой, ворот, причем самые левые были сделаны из черного металла, средние – то ли обиты золоченым листом, то ли полностью изготовлены из золота, а правые – покрашены красной, словно свежая кровь, краской. Металлические створки всех трех ворот были сверху донизу покрыты чеканными барельефами, изображавшими похождения каких-то богов или героев, облаченных в причудливые одежды и доспехи, которые, впрочем, заслуживают того, чтобы мы остановились на их описании подробнее.

Персонажи надвратной живописи скакали на лошадях, быках, слонах и даже драконах и каких-то вообще фантастических животных, сражались с людьми, великанами, теми же быками, слонами и драконами, разрушали и строили храмы, похищали обнаженных красавиц (отличавшихся от самих героев только гипертрофированными женскими формами), совокуплялись с похищенными (к стыду Вали, с педантичным натурализмом)… Видимо, на воротах был изображен весь местный героический эпос вкупе с пантеоном наиболее уважаемых богов. Не удостоившиеся увековечения на воротах божества и герои, воплощенные в камне, дереве и металле, были в изобилии расставлены вдоль стен, запечатлены на фресках и барельефах и даже свисали на цепях и веревках с потолка.

Вообще, более всего интерьер храма напоминал какой-то музей или даже выставочный зал сюрреалистической скульптуры, графики и пластики. Не хватало только табличек на массивных постаментах, ограждающих экспонаты стоечек с бархатными шнурами и пожилых интеллигентных экскурсоводш. Роль последних, впрочем, с успехом играли многочисленные жрецы, с опасливым любопытством пялившиеся на пришельцев из-за каждого угла, но, к сожалению, ничего не могущие объяснить, кроме как на пальцах, отличавшихся у них, кстати, поистине обезьяньей гибкостью и цепкостью.

Все ворота были заперты на огромные засовы, сдвинуть которые можно было, наверное, только общими усилиями множества людей или тех же слонов.

– Теперь, кажется, понятно, почему на карте данный переход обозначен таким странным значком…– протянул Николай, встав на цыпочки и дотрагиваясь вытянутой вверх ладонью до массивной металлической балки прямоугольного сечения. – Но к чему такие предосторожности?..

– Наверное, чтобы оттуда как-нибудь не заглянули на огонек какие-нибудь не очень приятные гости вроде наших знакомых лангенохордумов.

Жорка, близоруко склонившись, был занят изучением покрывавших черную дверь изображений.

– Знаете, на что эти картинки больше всего похожи? – заявил он, небрежно пощелкивая ногтем по одной из сценок, на которой облаченный в причудливые доспехи великан каким то молотком или топором разгонял гораздо меньших по размеру, чем он, хвостатых существ, а одного, покрупнее остальных, почти равного себе, топтал ногами.

По толпе жрецов, стоявших на почтительном расстоянии и от этого действия едва не попадавших в обморок, пробежал недовольный ропот.

– Ты бы, Жора, поосторожнее с чувствами верующих, а?.. – Александров опасливо оттащил друга за рукав подальше от двери. – Еще хватит кого из наиболее впечатлительных кондрашка – греха потом не оберешься.

– Да погоди ты…– Конькевич досадливо вырвал рукав и снова подскочил к двери. – Смотрите: вот этот качок, избивающий мутанта, – Рама. Он убил царя ракшасов Равану… А вот тот же Рама встречается с мудрецом Агастьей. А вот здесь…

– Где ты этой мути понабрался?

Жорка потупил глаза, застенчиво ковыряя ногтем арбузную грудь одной из металлических красавиц, прикрытой лишь жемчужным пояском и совершающей с Рамой, так и не снявшим своей амуниции, весьма и весьма недвусмысленные действия (неведомый мастер постарался сделать так, чтобы у зрителей не осталось никаких сомнений в том, чем именно занимается парочка на его творении).

– Да я как-то одно время древнеиндийской философией увлекся… «Рамаяну» прочел, «Махабхарату», с «Бхагавадгиты» читать, помнится, начал… Девчонки на работу притащили распечатки с ЭВМ, я и взял почитать…

– Эх ты, кришнаит! Опять самиздатом, значит, баловался?

– Да я просто так… Из интереса…

– Ага! Сначала эту Баха… Маха… Потом «Архипелаг ГУЛАГ», «Москву-2042» Войновича, журнальчик «Посев»… Антисоветчик доморощенный!

– Да я просто…– слабо сопротивлялся Конькевич, не замечая издевки в словах капитана и забыв от въевшегося за десятилетия в плоть и кровь страха, что всесильная рука КГБ не дотянется сюда при всем желании.

Ротмистр, присевший на корточки возле какого-то изваяния лежащего воина – не то спящего, не то убитого, – вслушиваясь вполуха в спор товарищей, все время напряженно размышлял о чем-то. Внезапно он вскочил на ноги, заставив жрецов испуганно отшатнуться, и звонко хлопнул себя по лбу.

– Ну конечно же! Как я раньше не додумался?

Нетерпеливо шагнув к старшему жрецу, снова покорно закрывшему глаза, ожидая неминуемой смерти, он заговорил нараспев на каком-то непонятном, но смутно напоминавшем что-то знакомое, языке.

Самое удивительное, что старшина жрецов его явно понимал!

Когда Чебриков выдохся, старик на одном дыхании выпалил не менее длинную фразу на том же наречии и неуверенно улыбнулся.

Слава богу, контакт наконец был установлен!

30

Каким образом щуплые и в большинстве своем подходящие под категорию «песок сыплется» старцы сумели извлечь из мощных пробоев великанский засов, не прибегая к помощи слонов, одному богу известно. Наверное, по тому же принципу, что и муравьи, затаскивающие на умопомрачительную высоту своего лесного небоскреба дохлую гусеницу, в десятки раз превосходящую их массой и размером. Однако как бы то ни было, а нужные путешественникам черные ворота медленно, хотя и без ожидаемого скрипа, отворились, открыв взгляду короткий коридор, скорее нишу, упирающийся в ту же стену, состоящую из огромных, тщательно пригнанных друг к другу каменных блоков, что и остальные.

– Не понял…– протянул Николай при виде скрывавшегося за воротами тупика. – Это что: тайник какой-то?

Видя недоумение божественных посланцев, старик разразился длинной речью, время от времени прижимая сухонькие ладошки, напоминающие птичьи лапки, то к сердцу, то ко лбу, вздымая их вверх или указывая сложенными лодочкой ладонями на открытые ворота.

– Почтенный Натапутта Белатхипутха, – начал переводить Петр Андреевич, гладя рукой Шаляпина, прикорнувшего рядом с ним на постаменте статуи кого-то чрезвычайно грозного и вооруженного, словно американский спецназовец, с поправкой на Средневековье, естественно, – сообщает нам, что ворота в Страну Мертвых, куда мы так опрометчиво стремимся, хотя и не достигли отпущенных богами лет, открываются каждый день в одно и то же время, на рассвете солнца…

– Тогда уже немного осталось…– Валя указала пальцем на одно из узких окон, похожих на бойницу, которое постепенно наливалось предутренней синевой.

Граф поморщился неожиданной помехе, но одергивать девушку не стал.

– Когда ворота откроются, почтенный Натапутта Белатхипутха проводит нас до самого порога, благословит на дорогу и потом будет сорок четыре дня и ночи молиться за наши души, бредущие к Божественному Чертогу…