Золотой империал - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 72

Парламентер тем временем вполне по-русски смачно плюнул на пол, швырнул свой «белый флаг» и удалился, высоко задрав голову. Чего-чего, а смелости коротышке было не занимать. Хотя… Может быть, закованный в латы, он не боялся стрел, а о пулемете не подозревал?

– Чего это Аурвадарта ваш так раздухарился? – забыв в запале о том, что жрец ни слова не понимает, Николай довольно непочтительно дернул его за полу балахона. – Не уважает религию, что ли? Атеист?

Выслушав перевод ротмистра, старик печально вздохнул:

– Аурвадарта не уважает не то что богов, а даже своих отца и мать. Никто ему не указ: ни император, ни Вседержитель. Он давно зарился на богатства Храма и, подозреваю, привел с собой армию не для покаяния и торжеств… Повод, не будь вас, он бы нашел и так. Мы называем таких людей «рожденными в зимний месяц Орра»…

– Отморозок полный значит, – пробормотал себе под нос милиционер. – Встречали, знаем.

Щели окон под потолком все больше и больше наливались синевой. Рассвет, а с ним открытие перехода, если жрец ничего не напутал, были не за горами.

Деятельно руководя послушно носящимися взад и вперед жрецами, Чебриков быстро создал линию обороны на случай, если коридор между этим и иным светом откроется позже, чем рассчитывалось, используя вместо надолбов и мешков с песком статуи и прочую религиозную атрибутику. Конечно, надеяться сдержать пятитысячную орду несколькими стволами было более чем опрометчиво, но что делать? Грамотно примененное огневое превосходство, бывало, решало исход больших, чем это, сражений…

Подкрепление пришло оттуда, откуда его никто из путешественников не ждал.

Надрываясь и исходя потом, немощная толпа жрецов выкатила из каких-то неведомых доселе уголков необъятного храма полдюжины неповоротливых механизмов, облепив их, как муравьи случайно попавшуюся им на пути сливу. В незнакомых очертаниях сначала Жорка, а затем и ротмистр с Николаем разглядели классические катапульты древнего мира, заряженные вместо стрел бревнами с заостренными концами.

Верховный жрец, принимавший в доставке «тяжелой артиллерии» самое деятельное участие, отер со лба трудовой пот и самодовольно улыбнулся.

– Ну ни фига себе!.. – протянул Конькевич, щупая кожаные крепления и позеленевшие шляпки бронзовых гвоздей и поглаживая окованный железом четырехгранный наконечник, в то время как Шаляпин, шевеля вибриссами, осторожно вынюхивал что-то за грубым колесом. – А если бы они эту дуру против нас выставили? Нанизали бы всех, как на шампур, вот на этот гвоздик…

– Почтенный Натапутта Белатхипутха, – сообщил граф, – говорит, что для того, чтобы собрать Лук Индры, требуется время… Скрученные волокна воловьих жил нельзя держать долго напряженными… Ну, тут он делает в своей манере сравнение, которое нашей даме покажется неприличным.

– И все же, граф…

Ротмистр прошептал что-то на ухо Жорке, и оба зашлись жеребячьим ржанием.

– Ладно ржать-то! – недовольно заметил Николай, оглядываясь на коридор, откуда время от времени доносились непонятные взвизги и приглушенный металлический грохот. – Не прозевать бы…

В этот момент в зал с ревом одно за другим влетело несколько разъяренных чудовищ, со страху показавшихся осажденным огромными, как дом. За ними, гремя кованой обувью по каменному полу, перла, выставив длинные копья, пехота.

– Началось! – крикнул Николай, падая в свое укрытие, где, раскорячив сошки, дожидался его «дегтярев». Крик полностью был заглушен трубным ревом и гортанным боевым кличем нападающих.

«Да ведь это слоны! – пронеслось в мозгу, в то время как глаза сами собой искали уязвимое место в сплошной броне, утыканной двадцатисантиметровыми гранеными шипами и для пущего устрашения имеющий дикую раскраску. – Боевые слоны!»

Надвигающаяся со скоростью курьерского поезда сине-желто-красная громадина, выставившая вперед огромные бивни с насаженными на них серповидными лезвиями, будила в подсознании атавистический ужас. Словно новобранцу при первой обкатке танками, хотелось бросить все, завизжать по-заячьи и кинуться назад, под защиту могучих статуй, забиться куда-нибудь в укромную щель…

Слева уже огрызался коротко, но внушительно, автомат Чебрикова, где-то справа бухнула два раза берестовская «тулка»… Николай тоже поймал в в прицел налитый кровью глаз разъяренного монстра…

Нажать спуск он не успел.

Над головой что-то коротко зыкнуло, и надвигающийся на Александрова слон, словно от удара в лоб исполинским молотом, уселся на задницу, а затем, жалобно хрюкнув, повалился набок, подминая своей тушей и погонщика в маленькой железной башенке, и сразу десяток вражеских пехотинцев, рассыпавшихся, как насекомые, во все стороны. Ни дать ни взять тараканы на кухне, спасающиеся от хозяйской тапочки. Из шеи дергающегося в агонии животного торчало давешнее бревно, ушедшее в брызгающую багровыми струями тушу почти по самый срез.

Некогда любоваться!

Николай быстро переместил прицел в сторону другого слона, черно-бело-зеленого, атакующего поваленного на бок каменного воина, сжимающего в объятиях не то льва, не то крокодила, под которым скрывался Жорка, как всегда своей «мортирой» осуществляющий только психическое воздействие. Надо заметить, пехота, испуганная неожиданным грохотом и особенно катапультами, о наличия которых у осажденных не подозревалось, не очень-то торопилась с атакой, предоставляя эту честь «танкам» и повторяя распространенную ошибку кабинетных стратегов… Тем более что достаточно узкий коридор всю массу атакующих пропустить внутрь просто не мог, уравнивая силы сторон.

После очереди мощного пулемета слон, так и не сумевший своротить в сторону тяжеловесного каменного «зоофила», завертелся на месте, словно танк с перебитой гусеницей, отчаянно трубя, пока милосердная стрела не опрокинула его на тушу уже успокоенного первым залпом.

Развернув поскорее пламегаситель в сторону пехоты, оставшейся практически без поддержки «бронетехники», Александров удовлетворенно увидел, что стрелять, собственно, не по кому: не стесняющаяся показать спину стальная гвардия Аурвадарты Сильного, немилосердно толкаясь, пыталась втянуться в узкий коридор.

«Мы хотя и не рыцари, в спину стрелять не будем!– подумал капитан, опуская ствол. – Стремно как-то…»

Увы, жрецы о рыцарском благородстве и милосердии к бегущему врагу имели самое общее представление: две оставшиеся катапульты, прицельно разряженные в самую гущу противника, довершили разгром.

– Отбой! – раздалось из укрытия ротмистра. – Первая атака отбита…

Панорама, открывшаяся перед доблестными защитниками ворот, впечатляла.

В нескольких метрах перед линией обороны подбитыми танками громоздились четыре издыхающих слона, а за ними… Классик так описывал подобную картину: «Рать побитая лежит…» Тишину нарушали только однообразные вскрики, доносящиеся с равномерными интервалами откуда-то со стороны двух братски прижавшихся боками слоновьих туш, редкие стоны раненых да веселое журчание по наклонному полу жидкости, о происхождении которой как-то не думалось…

По самым скромным подсчетам «трофейной команды» жрецов, шустро разбежавшихся по полю брани сразу после того, как топот отступающих затих, если они, конечно, в своей восточной манере не преувеличили (проверять лично путешественники побрезговали), провалившаяся атака стоила воинству Аурвадарты без малого трех сотен отборных пехотинцев (большая часть из них, конечно, не была поражена пулями и стрелами осажденных, а затоптана слонами и задавлена в узком проходе при паническом бегстве) и, как упоминалось выше, четырех поверженных слонов. Пятому «танку» удалось уйти, возможно, невредимому, превратив в кровавое месиво немало двуногих однополчан.

Ротмистр, возможно, чтобы отвлечься от кровавого зрелища, спросил о чем-то у верховного жреца, печально озирающего поле битвы, перебирая четки из какого-то темно-зеленого камня – не то нефрита, не то изумруда. Старик ответил ему, поочередно указав рукой на светлеющие окна и на ворота.