Записки диверсанта (Книга 1) - Старинов Илья Григорьевич - Страница 75

Сделали подрезы к саням, перековали коней, обзавелись "бузулуками" -новая загвоздка. Убедились, что одной ночи не хватит, чтобы уйти на задание и вернуться на базу под утро. Решение напрашивалось само собой: отправляться с нашего берега засветло, чтобы с наступлением темноты находиться в десяти-263

двенадцати километрах от врага, перед вылазкой немного отдохнуть. Однако движение диверсионных групп в дневное время могла легко обнаружить авиация противника. Значит, маскировочная одежда требовалась не только минерам, нои лошадям! Пришлось добывать белую материю, шить лошадям широкие маскировочные попоны-накидки с капюшонами. Облачили коней в новое одеяние -картинка из рыцарских времен, да и только! Зато уже с расстояния в километр упряжи на фоне замерзшего залива и торосов стали совершенно неразличимыми.

Задачу связи боевых групп с ездовыми санных упряжек, оставленных на ночь в торосах недалеко от северного берега, решили просто: снабдили ездовых карманными фонариками с разноцветными стеклами и изготовленными в нашей мастерской-лаборатории разноцветными спичками. Не удалось только добыть раций для связи с боевыми группами, но тут не мог помочь даже Военный совет фронта: не было тогда раций в нужном количестве...

В последних числах января я доложил командующему армией, что спецбатальон к выполнению боевых заданий готов. Генерал Цыганов поставил задачу:

не давать врагу свободно, передвигаться по северному побережью Таганрогского залива, уничтожать во вражеском тылу живую силу и технику, разрушать вражескую связь. План действия спецбатальона завизировали начальник разведотдела 56-й армии полковник Егнаров, майор Журин, начальник оперативного отдела армии майор Н. Д. Салтыков и я. Командующий утвердил план без поправок.

x x x

Морозное январское утро. Заметенная снегом дорога тянется над высоким обрывистым берегом. Залив лежит справа внизу, посверкивая на раннем солнце глыбами торосов, темнея прорубями, игрушечными фигурками рыбаков и санных рыбацких упряжек. Слева -- степь. Ее лишь слегка припорошило, сквозь редкую крупку проглядывает потрескавшаяся от холода земля, а в балках снег лежит пухлыми перинами и

нежно розовеет. Ступи в эту нежную перину " утонешь с головой...

Пробиваясь сквозь заносы, подразделения специального батальона идут в Ейск, Шабельск и Порт-Катон. Впереди --боевое охранение: взвод управления под командованием молодцеватого лейтенанта Владимира Дмитриевича Кондраше-ва. За боевым охранением на добрых конях -- командование специального сводного батальона. За командованием -- ровные колонны рот. Дымящаяся походная кухня, на передке которой сидит повар, даже на морозе не расстающийся со своей трехрядкой и терзающий мехи. Сани застенчивого, как девушка, военфельдшера Сердюка, сани с боепитанием, провизией...

Одна рота и командиры-пограничники едут со мною на машинах в Ейск. Там будет штаб руководства вылазками в тыл врага.

Едет Мануель Бельда -- командир-испанец, герой походов в тыл фашистов, не унывающий ни при каких обстоятельствах. Он улыбается, и я уверен, он опять что-нибудь сказанул товарищам. Такой уж это человек! С ним и политрука не нужно. Его рассказы об Испании, о Долорес Ибаррури, о сражениях с фалангистами поднимают боевой дух солдат, зовут к самопожертвованию и подвигам во имя Родины.

Едет молчаливый младший лейтенант Яценко, всегда успевающий первым подметить, что кто-то из товарищей притомился, что кому-то прислали невеселое письмо, умеющий даже молчаливым присутствием успокоить, поддержать друга.

Едет бывший испанский пилот, ныне боец Красной Армии Марья но Чико. Чико по-испански -- мальчик. Фамилия никак не подходит Иарьяно. У него плечи и грудь тяжелоатлета, а ноги бегуна на марафонские дистанции. Чико! Веселый парень из Куенки! Родители мечтали видеть своего сына священником. Но он не признавал заповедей Христа, учившего смиряться и терпеть, и когда фашисты набросились на испанский народ, пошел в республиканскую армию, стал летчиком-истребителем. Он проповедовал истину огнем И-16. А сейчас готов проповедовать ее минами и автоматом. Он зиаетг другие разговоры с фашизмом исключены.

Идет батальон. Идут и едут донецкие, московские, кор-довские, рязанские, валенсийские, тульские, барселонские, алтайские и баскские парни. Идут коммунисты и комсомольцы, для которых битва с врагом -- дело жизни и чести.

Адмирал Горшков

Прибыв в расположение, я прежде всего выполнил приказ командующего армией; связался с командующим Азовской военной флотилией контр-адмиралом С. Г. Горшковым, чтобы договориться о взаимодействии спецбатальона с моряками.

С моряками флотилии нам уже довелось встречаться и выполнять совместные задания. Несколько ранее оперативная группа направляла в район Азова, где охрану побережья несли отряды торпедных катеров No 14 и No 20, двух инструкторов по минированию. Наши инструкторы и личный состав отрядов устанавливали в районе Азова сухопутные и морские мины. Там я познакомился с командиром отряда No 14 Цезарем Львовичем Куниковым. Помню, он произвел впечатление инициативного, решительного человека. Откуда было знать, с кем свела военная судьба? Больше года оставалось до февраля сорок третьего года, до той ночи, когда отряд особого назначения под командованием майора Ц. Л. Куникова сумел занять небольшой плацдарм на западном берегу Цемесской бухты, вблизи предместья Новороссийска --Станички, получивший впоследствии название "Малой земли"...

Выслушав меня, контр-адмирал Горшков попросил прибыть в Приморско-Ахтарск, выслав за мною У-2. Погода стояла ясная, безветренная, воздушный путь от Ейска до Приморско-Ахтарска занял всего сорок минут. Коренастый, широкогрудый, русоволосый контр-адмирал выглядел очень молодо. Я даже усомнился, достиг ли он тридцатилетия. А чуть позднее узнал, что первое впечатление оказалось правильным -- Сергею Георгиевичу Горшкову в сорок втором исполнилось всего тридцать два года.

Прочитав письмо командующего 56-й армией, Горшков кивнул:

-- Вылазки во вражеский тыл -- дело хорошее. Но у вас же народ, как я понимаю, сухопутный?