Я убиваю - Фалетти Джорджо - Страница 27

Оба некоторое время молчат, и Йосиде молчание это кажется бесконечным. Один из них не решается заговорить, а другой не может этого сделать.

Как этому человеку удалось проникнуть сюда? Ну, да, Аллен был в доме один, но вокруг виллы установлена непреодолимая охрана – вооруженные люди, собаки и видеокамеры. Как ему удалось преодолеть такое оцепление?

И самое главное – что ему надо? Деньги? Если дело только в этом, он может дать ему сколько угодно. Что бы ни пожелал, все даст. Нет ничего, что нельзя было бы купить за деньги. Ничего. Если бы только он мог произнести хоть слово…

Человек, сидящий на стуле, продолжает молча смотреть на него.

Йосида издает неопределенный звук, приглушенный скотчем, запечатавшим ему губы. Наконец доносится голос человека, сидяшего на стуле огромной черной массой.

– Привет, мистер Йосида.

Голос теплый, проникновенный, но Аллену, привязанному к креслу, он почему-то кажется еще более резким и жестким, чем проволока, стягивающая ему руки и ноги.

Он таращит глаза и снова издает неопределенный звук.

– Не пытайтесь мне что-либо сказать, я все равно вас не понимаю. И в любом случае, что бы вы ни сказали, это не представляет для меня никакого интереса.

Говоря так, он поднимается со стула и обходит кресло, неестественно двигаясь из-за слишком просторной одежды и странных протезов на локтях и коленях.

Останавливается сзади. Йосида пытается повернуть голову, чтобы следить за ним. Из-за его спины доносится голос.

– Вы устроили себе здесь неплохое гнездышко, чтобы наслаждаться своими маленькими личными радостями. В жизни бывают удовольствия, которые мало с кем можно разделить. Я понимаю вас, мистер Йосида. Думаю, никто лучше меня не может понять вас…

Говоря так, человек в черном выходит из-за кресла.

В прямоугольной комнате, где они находятся, нет окон, но есть вентиляционная система: ее решетки под самым потолком. В глубине у стены стоит кровать с шелковыми простынями, над ней висит картина – единственное отступление, что нарушает почти монашескую строгость этой обители. Другие стены почти полностью закрыты зеркалами, чтобы убрать ощущение замкнутого пространства и с помощью оптической иллюзии увеличить размеры помещения.

Напротив кровати расположены плазменные мониторы, соединенные с рядом видеомагнитофонов и DVD-проигрывателей. Такая система позволяет при просмотре фильма находиться как бы в центре экранного действия.

Кроме того, тут имеются и видеокамеры, снимающие всю комнату целиком, не исключая ни одного ее уголка. Они тоже подключены к системе записи и воспроизведения.

– Значит, тут-то вы и расслабляетесь, мистер Йосида? Именно тут забываете о мире, когда хотите, чтобы мир забыл о вас?

Его теплый голос постепенно становится холодным. Йосида чувствует, как озноб поднимается от ног к немеющим рукам. Проволока впивается в тело точно так же, как голос сверлит мозг.

Неестественно двигаясь, человек в черном наклоняется к полотняной сумке, лежащей на полу возле стула, и достает из нее пластинку, старую долгоиграющую пластинку в пластиковом пакете.

– Любите музыку, мистер Йосида? Вот это – божественная музыка, поверьте мне. Музыка для настоящих знатоков, как вы, хотя…

Он подходит к музыкальному центру у стены слева и изучает его. Проворачивается к Йосиде, и в стеклах его очков на мгновение отражается лампа, освещающая комнату.

– Поздравляю. Вы ничего не упустили. Я приготовил другой вариант на случай, если у вас не окажется проигрывателя, но вижу, вы отлично оснащены…

Он включает установку, достает из конверта пластинку, ставит ее на проигрыватель и опускает головку тонарма.

Звуки трубы из динамиков заполняют комнату. Необыкновенно грустная, нежная музыка пробуждает воспоминания и тоску, от которой перехватывает дыхание – в памяти всплывают жгучие страдания, которые необходимо забыть.

Минуту-другую он спокойно стоит и слушает, слегка склонив голову набок. Йосида представляет, что глаза его за темными очками, наверное, прикрыты. Но длится это совсем недолго. Человек в черном обращается к Йосиде.

– Красивая музыка, правда? Роберт Фултон – великий музыкант. Наверное, самый великий из всех. И как все великие, не понят…

Он подходит к пульту управления видеокамерами и с интересом рассматривает его.

– Надеюсь, что разберусь. Жаль будет, мистер Йосида, если у вас окажется слишком сложная для меня аппаратура. Но, похоже, здесь все вполне доступно.

Он нажимает кнопки, и мониторы оживают – на них появляется «снег» – серое, мельтешащее марево. Делает что-то еще, и включаются видеокамеры. На всех экранах возникает фигура Йосиды, привязанного к креслу в центре комнаты перед пустым стулом.

Человек в черном, похоже, доволен собой.

– Отлично. Установка потрясающая. Правда, я и не ожидал от вас ничего иного.

Он подходит к своему пленнику, поворачивает стул и садится верхом. Кладет свои замаскированные руки на спинку. Протезы под рукавами натягивают ткань.

– Вы наверняка думаете сейчас, что же мне от вас нужно, так ведь?

Йосида издает протяжный звук.

– Знаю, знаю. Но если полагаете, будто мне нужны ваши деньги, успокойтесь. Меня не интересуют деньги, ни ваши, ни чьи-либо еще. Я пришел сюда, чтобы совершить обмен.

Йосида шумно выдыхает через нос. Слава богу. Кто бы ни был этот человек, какова бы ни была его цена, может, удастся договориться. Если нужны не деньги, так ведь все остальное можно приобрести за них. Нет ничего, что нельзя купить. Ничего.

Йосида слегка расслабляется в кресле. Теперь, когда появился какой-то просвет, железная проволока впивается в кожу вроде бы не так сильно.

– Я посмотрел ваши кассеты, пока вы спали, мистер Йосида. Мне кажется, у нас с вами есть кое-что общее. Нас обоих так или иначе интересует смерть незнакомых людей. Вас из-за вашего тайного интимного удовольствия, меня же потому, что это мой долг…

Он опускает голову, словно рассматривая сверкающую спинку стула. Йосиде кажется, будто этот человек думает о чем-то своем и мыслями он где-то далеко. В его голосе ощущается неотвратимость, а она – сама суть смерти.

– Но это единственное, что есть у нас общего. Вы достигаете цели с чужой помощью, я же вынужден действовать сам. Вы смотрите, как убивают, мистер Йосида, а я…

Он приближает к нему свое невидимое лицо.

– Я убиваю…

И тут Йосида понимает, что спасения нет. Он вспоминает первые полосы газет, которые рассказывали об убийстве Йохана Вельдера и Эриджейн Паркер, женщины, которая была с ним на яхте. Вот уже несколько дней теленовости полны леденящих душу подробностей этого двойного преступления, среди них и кровавая надпись, оставленная убийцей на столе в каюте. Эти же самые слова произнес сейчас человек, сидящий перед ним. Йосида в отчаянии. Никто не поможет ему, потому что никто не знает о существовании тайной комнаты. Даже если охрана примется искать его, никогда не найдет.

Охваченный паникой, он мучительно пытается что-то сказать.

– У вас есть одна вещь, мистер Йосида, которая весьма интересует меня. Вот почему, как я уже говорил, я считаю себя обязанным предложить вам обмен.

Он поднимается со стула и, подойдя к шкафу, где лежат видеокассеты, открывает стеклянную дверцу, берет чистую кассету, распечатывает и ставит в видеомагнитофон.

Нажимает кнопку «Record», и запись начинается.

– Одну вещь для моего удовольствия за одну вещь для вашего удовольствия.

Плавным движением он опускает руку в карман халата, а когда вынимает, в кулаке его зажат мрачно поблескивающий кинжал. Подходит к Йосиде, отчаянно мечущемуся в кресле, хотя проволока все глубже врезается в кожу, и таким же плавным движением рассекает ему бедро. Истерический вопль пленника превращается в дикий вой, приглушенный скотчем, которым заклеен рот.

– Вот что значит страдать, мистер Йосида.

Это «мистер Йосида», в который уже раз повторенное приглушенным шепотом, звучит на всю комнату надгробной речью. Окровавленный кинжал снова вонзается, рассекая другое бедро жертвы. Причем движение это столь быстрое, что теперь Йосида почти не чувствует боли, а ощущает лишь некую прохладу. И сразу же его одежду пропитывает теплая влажная кровь.