Утраченный идеал - Дункан Дэйв - Страница 43

– Нет, это личное, мастер. Простите и продолжайте. Ваша информация чрезвычайно ценна для нас и нашего подопечного.

– Вы упомяните об этом его величеству?

– Он обязательно услышит о вашем вкладе, обещаю. Процессия оказалась уже около реки, поэтому расспросы следовало ускорить.

– Царь решил, что незнакомцы не должны знать, как сильно Скиррия была ослаблена. Множество иностранных торговцев и неприятелей жаждут оказаться за стенами Трейдена. Даже тех, кто имеет пропуск, как я, проводят от Кинска до сего места окольными путями. Только однажды мы остановились в иностранном анклаве и прошли от городских стен не дальше дневного похода. Вы пойдете к царю любой дорогой, разрешенной или нет.

Клинки погрустнели. Теперь им, конечно, придется зимовать в Скиррии.

– Спасибо, мастер, – сказал Бо. – Нам надо будет еще поговорить. Брат, иди и разведай почву. Оук и я перенесем его светлость через реку.

Аркеллу в спутники дали Хаклюта, и, когда они загнали своих лошадей в воду, Клинок спросил:

– Если царь безумен, мастер, объясните, почему люди не свергнут его?

– Думаю, я смогу, сэр Аркелл. – Консул горел желанием заслужить рыцарский чин. – Может быть, он сумасшедший, но не глупец. Никогда не стоит недооценивать его хитрость. Он занял трон на долгое время.

– Но охота на людей с собаками? С гончими, которые раздирают их на куски?

Вода поднялась почти до стремени Аркелла.

– Царь Игорь не очень преуспел в ведении войны с соседями, – сказал торговец. – Но он должен был как-то объяснить свой провал – по крайней мере вначале – противникам со стороны князей. Все, что он пытался сделать, в войне или мире, было в руках князей или бояр или их вместе. Его также убедили, что они убили его детей и первых двух жен с помощью колдовства.

Если неприятный Басманов типичный боярин, то отношение к ним царя, должно быть, благоразумно.

– Поэтому он объявил войну собственным людям? Спутники прошли середину реки, и вода понизилась. Носилки нужно было перенести, не замочив хозяина.

– Просто ему надо было усмирить дворянство. Власть царя в государстве никогда не была прочнее, и в этом смысле его правление можно считать успешным. Преемникам Игоря придется подождать более подходящего времени.

Когда лошадь добралась до берега, Аркелл оглянулся и увидел, как медленно продвигаются вперед носилки посла, паря над серебряной водой, словно лодка, не желающая намокнуть. Дюжины добровольцев создавали волны на мили вокруг, крича во все горло. Клинок с Хаклютом продолжали идти вперед, загораживая носилки.

«Все города отвратительны, но Звоноград еще хуже», – Решил Аркелл. Если бы тысячи или больше бревен упали с высоты в выгребную яму, получилось бы что-то получше, чем Звоноград. Правда, свиньи разгуливали и по улицам Грандона и Лавилля, но здесь они барахтались в грязи, ибо сквозь сточные воды можно было проехать только на лошади,

В воздухе висел такой густой туман, что пришлось остановиться. Вокруг никого не было видно. Свиньи, собаки и зловещие черные птицы, но людей нет.

– Где, – спросил он, – кто-нибудь еще?

– С нами стрельцы, Местные прячутся от них.

– Неужели стрельцы действительно так страшны, как о них говорят?

Купец повернулся:

– Не знаю, что вы слышали. Можете представить что-то хуже, чем это?

– Нет.

– Тогда они так страшны, как вам говорили.

– Пожар?

Они ехали сквозь пустые кварталы, покрытые пеплом; остывшие каменные дымоходы напоминали о былых домах,

– Да. Случился зимой.

– Но все выглядит таким старым!

– Говорю вам – люди ушли. Нет необходимости все восстанавливать. Многие города полностью брошены.

Думая о пожаре в Шивиале и даже о горящем Исилонде, Аркелл мог понять, почему другие правители не хотели иметь проблем с Игорем. Но вскоре они с проводником добрались до открытого болота, очевидно, центра города, Многие дома, окружающие его, были больше и лучшей формы, чем лачуги, мимо которых они проходили, и купец опознал один из них на дальней стороне как Палату Стихий.

Аркелл посмотрел вниз, когда его лошадь дернулась, пытаясь уклониться от жужжащей массы в тине.

– Что это? – воскликнул Клинок, указывая на грязь. Голос его прозвучал на октаву выше, чем он рассчитывал. – И то, другое?

– Тела, – пожал плечами купец. – Вы увидите их и в Кинске. Вы привыкнете. Скиррия не изменится, сэр Клинок. Придется вам самому измениться, и чем быстрее, тем лучше.

От последнего открытия Аркелла чуть не стошнило.

– Никто не прикасается к ним, – добавил Хаклют. –  Их, должно быть, оставили для собак и личинок.

– Но кто? В чем они провинились?

– Эти люди просто раздражали стрельцов. Некоторые из приспешников были размещены здесь на два месяца. Изнасилования, драки, разбои продолжались все время. Что еще сделать?

Лорда Вассайла сняли с носилок и пронесли внутрь Палаты Стихий. Это было однокомнатное бревенчатое помещение с октаграммой, нарисованной белыми камнями на грязном полу. При матовом освещении она выглядела опрятной, если не смотреть на то, что шелестело на балках.

Дальше в поле зрения оказались заклинатели. Их было трое вместо обычных восьми. Один выглядел как женщина; все волосатые, почти голые дикари – разрисованные, украшенные четками и костями животных. Аркелл хотел воспрепятствовать знакомству своего подопечного с этими магами, сомневаясь, что они вообще могут что-либо сделать. Надеясь, что никто уважающий себя не осмелится бросить вызов таким чудовищам, он прислонился к стене позади Бо и стал ждать.

Первые несколько минут чародеи действовали словно шуты, как Аркелл и ожидал. Они встали вокруг октаграммы, воя, крича и гремя побрякушками. Клинок размышлял, из каких деревьев сделаны такие странные бревна, когда что-то нереальное чуть не сбило его с ног. Все волосы на его теле встали дыбом, руки дрожали, и стучали зубы. Бо бросил на него удивленный взгляд и указал на дверь.

Аркелл убежал. Его обостренное восприятие было хорошо известно, и никто не стыдил его за это. Но Клинка всегда смущало одно и то же. Он мог остановить чародеев, если надо, в Айронхолле Аркелл уцелел во многих передрягах, не таких, как эта.