Мне не больно - Валентинов Андрей - Страница 60

– Вы правы, – развел руками Бен, – мне вообще лучше молчать.

– Ну зачем же? – вновь усмехнулся Бертяев. – Лучше всего рассказывайте несмешные анекдоты, поясняя, что это настоящий британский юмор. А если серьезно, скоро должны прийти несколько весьма интересных личностей. Если вас интересует кто-нибудь конкретно…

– Афанасий Михайлович… – Молодой человек немного замялся, но затем все же рискнул: – Меня просили узнать… Есть один известный физик, его фамилия Тернем. Может, кто-нибудь из ваших гостей…

Бертяев на минуту задумался:

– Тернем… Нет, не знаю. Но мы постараемся узнать. Все, кажется, великий сход начался…

В передней уже слышался шум – гости сходились. Бен отошел в сторону, стараясь не привлекать к себе внимания. Впрочем, с «иностранцем из посольства» стремились познакомиться все – Бену приходилось улыбаться, кивать, всячески избегая ответа на вопрос, какую державу он конкретно представляет. Вскоре в гостиной стало тесно, гости разбились на небольшие группки, оживленно беседуя. Бен, отделавшись от очередного любопытного, занял позицию в кресле у окна. Между тем Бертяев подошел поближе, разговаривая с немолодым лысым господином, о котором Бен уже знал, что это известный лирический поэт.

– Нет, еще не читал, – сообщил драматург в ответ на какую-то реплику гостя. – Знаете, я сейчас вообще бросил читать беллетристику.

– Перешли на изделия Агитпропа, батенька? – хмыкнул лирик.

Очевидно, это было шуткой, смысл которой до Бена не дошел: понятие «Агитпроп» было ему неведомо. Бертяев же усмехнулся:

– Ну, это для Гатунского. Представьте, увлекся современной физикой…

Он бросил быстрый взгляд на молодого человека. Бен понял и обратился в слух.

– Решили писать новую пьесу? – отреагировал лирик. – Про научно-исследовательский институт? Любовь старого профессора и юной комсомолки? Или разоблачение китайского шпиона, устроившегося старшим буфетчиком?

– Вы подали неплохую мысль, – с совершенно серьезным видом кивнул Бертяев, – хотя, если серьезно, меня заинтересовала проблема ответственности. Человек совершает открытие, но знания приносят не только добро. Вы, наверное, слыхали, исследованиями в области атома заинтересовались военные…

– Тогда вам придется писать о загнивающем Западе, батенька. О наших осинах лучше умолчать…

– Жаль… – На лице драматурга появилось искреннее огорчение. – А я как раз заинтересовался судьбой одного талантливого физика. Может быть, слыхали, его фамилия Тернем…

Лирический поэт кивнул:

– Ну кто в Столице лет пятнадцать назад не слыхал о Тернеме! Русский Эдисон! Только сейчас этот Эдисон является объектом далеко не научных интересов… Да и работает не в Академии наук…

– Его… тоже? – тихо спросил Бертяев.

– Да, еще в тридцатом, по-моему. Но затем выпустили – во всяком случае, так говорят… Знаете, батенька, лучше спросить Лапшина, он-то все знает.

– Тут вы правы! – кивнул драматург. – Чтоб Лапшин – да не знал!

Оба писателя искренне рассмеялись, очевидно вспомнив неведомого Бену Лапшина. Молодой человек понял, что большего ему покуда не узнать. Впрочем, это уже кое-что: Тернем жив, арестован, но сейчас, похоже, на свободе. Оставалось подождать еще одного знающего гостя.

Между тем некий молодой, но уже весьма потертого вида джентльмен, о котором Бертяев сообщил, что он «известный художник», подсев к Бену, начал забрасывать его вопросами о каких-то лондонских знаменитостях. Можно было заявить, что гость из посольства представляет не Великобританию, а иную державу, к примеру Канаду, но Бен решил поступить иначе. Он сделал строгое лицо и на прекрасном английском пояснил любопытному интервьюеру, что специфика его обязанностей в Столице не дает возможности предоставить информацию подобного рода. У гостя отвисла челюсть, он кивнул, и на его лице появилась заговорщицкая улыбка. Бену оставалось лишь гадать, за кого его приняли – за сотрудника секретной спецслужбы или за официанта посольского ресторана.

Тем временем в центре комнаты, где теперь находился Бертяев, явно назревал какой-то спор. Бен прислушался и понял, что сдетонировала нехитрая уловка драматурга о его интересе к современной физике.

– Представляете, товарищи! – возмущался моложавый человек в сером клетчатом костюме. – Я написал рассказ – научно-фантастический, как раз про ядерную физику…

– Это тот, в котором японские шпионы пытаются украсть чертежи? – ввернул кто-то.

– Ну… это не главное. – Писатель-фантаст немного смутился. – Шпионы это, так сказать, оживляж. Нам нужна наша фантастика, социалистическая, фантастика оптимизма! Я понес рассказ в редакцию, и мне его вернули, знаете, с какой рекомендацией?

– Написать популярную брошюру про повышение удоев, – предположил кто-то.

– Почти угадали, – невесело усмехнулся автор, – посоветовали написать про новые технологии в металлургии. Оказывается, наша советская молодежь должна воспитываться не на сказках, а на добротной научно-популярной литературе…

Неудачливого фантаста поддержали нестройным хором, в котором можно было услышать сочувствие и осторожное согласие.

– Фантастика – жанр будущего, – кивнул Бертяев. – Только я не очень понял ваш пассаж об оптимизме. Вы считаете, что оптимизм и ядерная физика хорошо сочетаются?

– Зачем так сужать, Афанасий Михайлович? – удивился писатель. – Я говорю вообще – о науке, о прогрессе…

– А что такое прогресс?

– Ну… Афанасий Михайлович, вы, конечно, шутите! Сейчас, извините, даже дети знают, что такое электричество, авиация…

– Я тоже знаю… Я ведь был на фронте, с шестнадцатого года… Авиация бомбила нас почти каждый день… А электричество немцы пропускали через проволочные заграждения – смерть наступала практически сразу. У солдат обгорали руки…

– Но… но это издержки! – растерялся фантаст. – Неизбежные издержки прогресса! Огонь – величайший благодетель человечества, но его применяла инквизиция, – я это уже слыхал. Но, согласитесь, без прогресса науки, техники, образования мы бы жили в каменном веке!

– Про каменный век ничего не скажу, – покачал головой Бертяев. – По-моему, мы его еще просто не изучили как следует, так что судить рано. Но, знаете, я одно время интересовался античностью, эпохой рождения христианства…