Замок в Испании - Фарр Каролина - Страница 16

— Луке стоило немалого труда приготовить это для вас, — заметил он.

— Мы не смогли есть оленину после того, как увидели, как этот ужасный человек убил оленя.

— Почему вы называете его ужасным?

— Если бы его здесь не оказалось, разве мы попали бы в такую беду?

Десмонд сохранял мрачное выражение лица.

— Я же говорил вам, что намерен разыскать его. Если бы этого не произошло здесь, то я встретил бы его в Мадриде или на севере. Но я непременно нашел бы его. А вы так же были бы со мной. — Он помедлил. — Хотя, может, ваша глупость не завела бы вас так далеко.

— Нужно ли говорить о том, как глубоко мы сожалеем, — с чувством произнесла я.

— Слишком поздно сожалеть.

— Значит, вы собираетесь?.. — Я с ужасом воззрилась на него. Я ощущала, как рядом со мной Анджела замерла от страха.

Он покачал головой, избегая моего взгляда.

— Я еще не знаю, как поступить с вами. Пока у меня не было возможности решить, — сказал он. — Я хотел оставить вас здесь, в Махинас, чтобы вы пересекли границу без меня. Но теперь это… невозможно.

Глядя на него, я не могла не думать о тех приятных первых днях знакомства. Хотя даже тогда его дружелюбие было всего лишь маской убийцы. Уже тогда он пытался избежать последствий другого убийства, используя нас с Анджелой как средство спасения.

— Ты можешь и сейчас поступить так, Десмонд! — дрожащим голосом произнесла Анджела. — Обещаю…

Его холодный взгляд остановил ее.

— Я не доверяю тебе, Анджела, что бы ты ни пообещала, — холодно заявил он.

— Тогда давайте поедем во Францию вместе, — с отчаянием предложила я, — если во Франции для вас безопасно. Возьмите Луку с собой. Вдвоем вы сможете неусыпно за нами наблюдать, и вам не придется полагаться на обещания. Вы сможете обезопасить себя.

— Расстояние слишком велико, — заметил он. — Вам будет легко предать нас.

— Ты считаешь, что каждая женщина, с которой ты знакомишься, способна предать? — спросила я, вспомнив фотографию и надпись на ней: «Amor, amor! Изабелла Дамас». Возможно, Анджела была права. Я понимала это сейчас.

— Такое случалось прежде, — заметил он. Мне стоило большого труда встретиться с ним взглядом, но наконец я решительно посмотрела ему в глаза.

— Мужчина, который верил и убил, наверное, совершил убийство из ревности, или желания отомстить, или из-за того и другого. Здесь должна быть замешана женщина. Он мог потерять ее из-за другого мужчины… Он удержал мой взгляд.

— Могла ли бы ты простить это? Могла бы ты найти оправдание для него, Лиза?

Я содрогнулась. Разговор проходил таким образом, словно мы обсуждали кого-то третьего, не представлявшего большого интереса ни для кого из нас.

— Нет, — прошептала я. — Не могла бы оправдать, но могла бы понять. Если бы я… кого-то сильно полюбила, то тоже могла бы испытывать ревность, если бы этот человек дал мне основание. Говорят, такая любовь может превратиться в ненависть. Люди, которые любят таким образом, должны быть уверены, что их любовь взаимна.

Я почувствовала, как Анджела с изумлением отодвинулась от меня. Я посмотрела на нее и увидела, что она испытывает замешательство и в то же время любопытство.

Десмонд кивнул:

— Да, думаю, что ты могла бы так любить, а Анджела — нет. Он любил именно так. А когда ты любишь таким образом, а тебя предают, любовь превращается в нечто ужасное. Она способна довести человека до безумия. Ты видела, как она была прекрасна.

— Женщине трудно оценивать красоту другой женщины. Думаю, она… привлекала мужчин.

— Ты не находишь ее прекрасной? — прищурившись, спросил он.

— Нет, Десмонд, мне кажется, она была прекрасна, — спокойно сказала я. — Действительно, очень красива, во всяком случае, что касается ее лица и тела.

— Ты считаешь, что в красоте женщины должно присутствовать нечто еще?

— Да, есть и другие качества, представляющие интерес. В лице должен отражаться характер. Верность, понимание, доброта, сострадание… Эти качества проявляются даже на фотографии. Конечно, я никогда не видела ее.

— Ты права, — задумчиво произнес он, словно разговаривая с собой. — Верность, понимание, доброта, сострадание были чужды ей. А для тебя они важны, не так ли?

— Не только для меня. Подобные качества — суть женской натуры.

— Но не ее, — заметил он. — Когда я приехал сюда с вами, ее фотография висела в этой комнате. Я раздавил ее каблуком. Когда-то он считал Изабеллу символом всего самого желанного в женщине. Каким же слепцом он был! И каким глупцом!

— Изабелла? — переспросила Анджела. — Какая Изабелла?

Она со всевозрастающим страхом переводила взгляд с Десмонда на меня.

Он посмотрел на нее, но не ответил и снова обратил свой взор ко мне.

— Любовь окружает ореолом объект своих чувств, — заметила я.

— Верно, — согласился Десмонд. — Он видел только мечту, которую лелеял с юных лет. И эта мечта затмила реальность. Было множество недостатков, но он не видел их. Он сделал Изабеллу Махинас Изабеллой Дамас. Он женился на ней.

— О нет! Вы же говорите о той девушке из Барселоны, — пробормотала Анджела. — О той, которую убили.

— Он видел только ее красоту, — продолжал Десмонд, словно не слышал слов Анджелы. Его слова прозвучали словно оправдание. — Он осознавал только то, что она заставляла его чувствовать. Когда она покинула его, он отказывался в это поверить. Только когда она ушла, до него начали доходить слухи, он стал узнавать такие вещи, которые ему уже давно следовало знать. В течение двух лет их брака у нее были другие мужчины. Многие знали об этом. Она всегда была хорошей танцовщицей, а теперь, когда вновь обрела свободу, то стала использовать свое искусство для того, чтобы привлекать мужчин. Ей не нужны были деньги, но она испытывала ненасытную потребность в мужчинах.

Внезапно я снова ощутила страх. Казалось, снова приближалась смерть.

— Она переехала в Барселону? — спросила я. Десмонд кивнул:

— Он стал читать о ней в газетах. Она танцевала в Мадриде, Валенсии, Толедо, Гранаде. Жила в отелях, квартирах. Никогда не оставалась подолгу одна…

— Но один мужчина задержался дольше, чем другие… — понизив голос, произнесла я.

— Да. Один с самого начала. Она переехала в его квартиру в Барселоне. Этот человек был богат, имел власть у фалангистов.

— Муж нашел ее там?

Он слабо улыбнулся:

— Как хорошо ты все понимаешь, Лиза. Да. Ему пришлось. Она все еще носила его имя. Дамас! Одно из старейших, почтеннейших имен Испании. Втоптала его имя в грязь своей похотью. — Он внезапно замолчал, тяжело дыша. Два огонька пылали в его глазах. — Он пришел к ней. Он не хотел причинять ей вред — только забрать ее домой. Когда он увидел ее в дверях, ему показалось, что ничего не изменилось. Она по-прежнему была прекрасна. Он ощутил порыв желания. Но ее любовник был дома, и она позвала его на помощь. Он пришел, но испугался, этот Нуньес, и думал только о том, чтобы бежать. Он, конечно, мог бы убить Нуньеса, но она стала бороться с ним и удерживала его до тех пор, пока любовник не сбежал. Думаю, его охватило безумие. Он убил ее.

Я в ужасе сказала:

— И твое имя Дамас? Вовсе не О'Нил. Но Дамас?..

Я видела, как пот выступил на его лбу и верхней губе.

— Семья Дамас — одна из старейших, великих семей Испании, — торжественно сказал он, — значительнее, чём семья Махинас. Более благородная и почитаемая. Лука подтвердил бы вам это, если бы мог. Этот брак оказал честь семье Махинас, а не Дамас, но она разрушила его. Теперь ты понимаешь, почему она была убита?

— Я могу понять. Но разве в Испании crimes passionnels[10] не наказываются менее… сурово, чем в остальном западном мире? — осторожно спросила я.

— В некоторых латиноамериканских странах. Здесь, в Испании, мы отошли от старых законов, позволявших мужу убить жену и ее любовника. Говорят, мы стали цивилизованными, — цинично бросил он.

10

Убийства из ревности (фр.).