Червь - Фаулз Джон Роберт - Страница 73

О: Нет.

В: Не обмолвился ли, откуда о них уведомлен?

О: Он лишь сказал, что всем сердцем ищет с ними встречи.

В: Стало думать, прежде он с ними не встречался?

О: Выходило, что так. Но напрямик он этого не объявлял.

В: Не почли вы за странность, что Его Милость, точно сводник, замышляет отдать вас другим?

О: Да, меня это несколько удивило.

В: Несколько? И только?

О: Я уже привыкла, что он обыкновенно говорит загадками.

В: Не сделалось ли вам страшно, невзирая на ваше убеждение, будто происшествие на Уилтширском капище не заключает в себе ничего опасного?

О: Но ведь я видела, что Его Милость хоть и суров, но не злонамерен.

Да, я его не понимала, но пуще всего боялась лишь этой своей непонятливости.

В: Мне желательно узнать об одном обстоятельстве более общего свойства.

Известно ли было Его Милости про ваши амуры с его слугой? Делалось ли это за его спиной или с его ведома?

О: Он все знал. За то и пенял, что я слишком млею в объятиях Дика. Он на это смотрел как хозяин: я, мол, тебя купил для собственного услаждения, а ты сама услаждаешься с другим. И фиалочки, которыми я себя украсила, он в этом смысле и понял.

В: Ему было известно, что вы сходились с Диком не только по его приказу, но и втайне?

О: Я исправляла должность, для которой была нанята, всего дважды, а больше меня не просили, как будто Его Милость в этом средстве изверился и нужды в нем уже не видел. И все же его задевало за живое, что я нахожу в этом приятность.

В: Вы разумеете, что ваши блудные занятия не приблизили исполнение означенной цели и Его Милость махнул на вас рукой?

О: Имел он и другую цель, и несравненно против первой величайшую.

В: Благоволите объяснить.

О: В свое время объясню.

В: Тогда – о том вашем разговоре. Не странно ли, что Его Милость вменяет вам в должное ублажать важных чужеземцев, а чтобы воздержаться от утех со слугой, и речи не ведет?

О: Слов нет, странно. И все же сущая правда.

В: Стало быть, его воля, по вашему суждению, состояла в том, чтобы вы, буде потребуется, сделались при этих господах шлюхой, но между тем хранили вид невинности? И больше ничего?

О: Так я его поняла.

В: И эта его воля имела вид приказа? Должны – и все тут? Угодно вам, нет ли – сие в уважение не принималось?

О: Такова была его воля, и мне оставалось повиноваться.

В: Больше Его Милость ни о чем с вами не говорил?

О: Нет.

В: С запинкой отвечаете.

О: Я силилась припомнить.

В: И все-таки «нет»?

О: Все-таки нет.

В: Не нравятся мне, сударыня, ваши ответы. Не то дразните, не то загадки загадываете. Смотри у меня: дело нешуточное, не время бы загадки подпускать.

О: Не я их загадываю: мне их загадали. Не я тебя путаю: меня запутали.

В: С тем Его Милость вас и отослал?

О: Да.

В: И до самого утра вы его не видели?

О: Нет.

В: А потом к вам в покой пришел Дик?

О: Когда он пришел, я спала.

В: Не подумалось ли вам тогда: «Завтра мне придется обнимать другого»?

О: Тогда я, благодарение Богу, еще не чаяла, что будет завтра.

В: Довольно отлагательств. Мы уже почти добрались до этого самого завтра.

О: Знаю.

В: Не имели вы каких-либо предвестий, что Джонс этой ночью вас покинет?

О: Нет, никаких.

В: Он с вами об этом не говорил?

О: Мы с ним мало разговаривали.

В: Отчего же?

О: Больно он с самого начала любопытничал. И все-то норовил показать, будто знает про меня такое, чего по правде не знал. И выходило, что я должна быть ему благодарна за молчание.

В: Разве же это не правда?

О: Ну и пусть. Он даже Дику проходу не давал – все потешался над его глухотой и немотой. Куда как приятно мне было слушать! Слова в простоте не вымолвит – и так всю дорогу.

В: Было ли вам ведомо, что мистер Браун также должен в скором времени с вами разъехаться?

О: Нет.

В: Вас это удивило?

О: Нет. Чему дивиться? Они, видать, свое дело сделали.

В: Добро. Итак, мистер Браун уехал прочь, и вы пустились по бидефордской дороге. Что дальше?

О: Ехали мы, ехали и скоро заехали в лесную глушь. А через дорогу бежит ручей, и нам надо перебраться на другой берег. Тут Его Милость остановил коня – он ехал впереди, а мы следом. Остановил он коня, оборотился к Дику и поднял указательный палец. А другой указательный палец вот этак с ним скрестил. Дик в ответ указал вперед. Не на дорогу – дорога за ручьем поворачивала, – а на склон холма или горы, откуда сбегал ручей.

В: В каком смысле вы это поняли?

О: Что Дик дорогу знает, а Его Милость нет. Или знает, но нетвердо.

В: Делались ли еще знаки?

О: Его Милость расставил руки, словно бы меряет что, а Дик поднял два пальца. Тогда мне было невдомек, а сейчас думаю, Дик хотел показать, что до места еще две мили. Больше никаких знаков они не делали, но и с места не сдвинулись. Смотрят друг другу в глаза как завороженные, не пошевелятся. И вдруг Его Милость поворотил коня и поехал меж деревьев вверх по склону – куда указывал Дик.

В: К вам он не обращался?

О: Слова не сказал. Даже не поглядел. Будто меня здесь и нет.

В: Случалось ли вам прежде замечать, чтобы они так друг друга разглядывали?

О: Раз или два случалось. Но чтобы так долго – ни разу.

В: Не как хозяин и слуга?

О: Больше похоже – как двое ребятишек.

В: Это как же: с видимой враждебностью?

О: Да нет, не так. А как-то необычно: будто разговаривают, не шевеля губами.

В: Хорошо. Итак, вы въехали в долину. О ее местоположении я уже наслышан от Джонса. Расскажите, как вы сделали первую остановку.

О: Скоро нам пришлось спешиться: кони чуть не падали. Дик взял за повод нашего коня и вьючную лошадь и пошел вперед, я за ним, а Его Милость со своим конем позади всех. Бредем по-над ручьем, молчим, только копыта по камням постукивают. Шли так с милю, может, больше. Вдруг Дик остановился и примотал поводья к колючему кусту, а как подошел Его Милость, то и его коня привязал. Потом принялся отвязывать от рамы большой сундук Его Милости.

В: Это Его Милость приказал ему остановиться?

О: Нет, он сам. Как если бы он лучше знал, куда мы едем.

В: Продолжайте.

О: Его Милость приблизился и заговорил со мною. Он объявил, что платье на мне для встречи с теми особами не весьма нарядно. А у него есть другое, более приличествующее такой оказии. И я должна его надеть сейчас, потому что мы почти на месте. Я спросила, нет ли туда дороги поудобнее. Он отвечал: «Нет, только эта. Но ты не тревожься: станешь делать, что скажут, – никакого лиха не случится». А сундук между тем поставили наземь и открыли, и Его Милость передал мне новый наряд – он лежал поверх прочих вещей.

В: Что же это был за наряд?

О: Исподница, юбка, платье из тонкого белого полотна. Манжеты у него батистовые, плоеные, и еще по рукавам розовые ленточки, стянутые в узелки.

Потом чулки из тонкого ноттингемского шелка, со стрелкой, тоже белые.

Башмачки белые. Все белое, все с иголочки либо только что из стирки.

В: Словом, точно для майского праздника?

О: Да, какие крестьянки в праздники носят. Только на крестьянках-то платья из канифаса, а это из тонкого полотна, отменной работы, что и леди надеть не зазорно.

В: Впору ли оно пришлось?

О: Сидело изрядно.

В: Прежде вы об этих вещах не ведали?

О: Нет.

В: Что дальше?

О: Дальше Его Милость сказал, что, прежде чем надеть новый наряд, надлежит мне омыться.

В: Омыться! Скажите на милость!

О: Очистить тело от всего, чем я запятнала себя в прежней жизни. Он указал в ту сторону, откуда мы шли: там неподалеку ручей в одном месте делался несколько глубже. Получался вроде как пруд, только что не такой широкий и помельче: ручей сам по себе был не так чтобы глубок.

В: Что вы на это подумали?

О: Что вода больно студеная. Он же возгласил, что поток этот должен стать мне Иорданом.