Божии люди - Митрополит (Федченков) Вениамин - Страница 23

23

Свой крест слепоты Даша несла совершенно безропотно. И слепота ей, вероятно, была во-спасение. Да и посторонние, глядя на нее, легче переносили скорби. А я, вспоминая сейчас о ней, поучаюсь.

Примечательно, что эти чернички никого не учили, не давали советов. И – Боже сохрани – не обличали, не судили; учить – это дело батюшки! К священству всегда относились со смирением, с почтением. А батюшка смотрел на них спокойно, точно не замечал их, будто хранить лишь девство – такое простое и легкое дело! А ведь это явление – замечательное! И стоило бы заинтересоваться им! Но кругом были подобные им – религиозные, смиренные, целомудренные – только – в браке: а это – тоже подвиг. Дух же был один: христианский, православный, потому, вероятно, и не дивились черничкам.

Кстати: брат у "чернички"– блондинки, Семен Иванович, – бывший садоводом у помещиков Ч., живший версты за полторы от своего дома, – тоже был одиноким, холостым. У него была широкая, чистая, бело-желтая борода. Он обладал мягким тенором, и всегда пел в хоре. Видно, в этой семье была почему-то общая наклонность к девству и к церкви. Спокойный. Относились к нему с уважением.

Что с ним случилось после – не знаю…

«Жили-были»Три кладбища

В нашем селе Софьинке было три кладбища: одно – барское, внутри, в церковной ограде; другое – для «дворовых» господских, за оградой; и третье, за версту от храма – крестьянское. На нем осталась мельница без крыльев, низ был каменный или кирпичный, – потому и уцелел; а верх сорвал когда-то ветер. Вот о них я и написал свои думы в стихах.

Церковь была на взгорье, а мельница – еще выше: издалека ее видно было… Около церкви – барский дом: они и храм выстроили. Внизу, по реке, деревни…

Стеною низкой огражденныйНа взгорье белый храм стоит.За ним, кленами осененный,Господ старинный род лежит.Кресты – из мрамора белеют…Лампадки тихо здесь горят…На плитах надписи темнеют…Цветы кругом могил пестрят.А вот, канавой окаймленный —Чтоб скот сюда не забродил, —Ряд слуг, всей жизнью усмиренный,И здесь, вблизи господ, почил.Могилы – без имен… ЛампадокУж нет. Из дерева – кресты.Но кто-то тут блюдет порядок…Кругом – акации кусты.А вот далеко на кургане,Без крыльев мельница торчит.За ней на кладбище крестьянеНашли покой. Все тихо спит.Вокруг – поля. В траве – могилы…Кой-где кресты. А то – и кол.Канавы нет… теленок хилый…Одна ветла… весь вид здесь гол…Вернусь назад… Уютно, милоВ тени, за алтарем… Но вот:«Что – там?» Простит Господь, что было!Да даст блаженный им живот.Когда ж к слугам зайдешь случайно,Спокойно… Мало их… Как мог,Безвестный род нес крест свой тайно…Но знает их Всеведец Бог…О третьем кладбище, читатель,Я расскажу, что видел сам…Была засуха: "Знать, СоздательКару послал во гневе нам…А что бы, – просят, – нам всем миромС молебном завтра по полям?Грехи простит Господь нам, сирым!Скотина стонет… Мор и нам!"Благая мысль! Вот и прекрасно!"«И ты уж походи, попой!» —Меня зовут, «Ну что ж? Согласен»Ах, Русь моя! Народ простой!Наутро крестный ход сбирают:Берут хоругви мужики,Смиренно бабы покладаютПод образами ручники.И радостный трезвон раздался…Запели мы…Кладут кресты…И дух мой верой отозвался:«Не можешь не услышать Ты!»На кладбище остановились,Пропели кратко парастас,За всех усопших помолились:Мы здесь – за них, они – за нас.Дьячок в подряснике, с косой —Он крепостное время знал, —Подперши голову рукой,Задумчиво мне так сказал:"Гляжу на это поколенье:Чай, сколько здесь святых лежит", —«Каких святых?» – в недоуменьеПрошу его мне разъяснить."Да как же?! В прежнюю неволюЛегко ли им пришлось страдать?Тяжелую терпели долю:Один лишь Бог мог силу дать!"Молчим… К родным душой умильнойСвернули бабы со слезой…А мы уж пели в поле пыльном:«Даждь дождь, Христе, земле сухой»Те – там, мы – здесь весь день молились…Святая Русь! С тобой бог жил…А к вечеру уж тучи вились…И ночью жданный дождь полил…Так было прежде, Русь родная:Ты верила… А что теперь?…Умом давно тебя не знаю,А сердце говорит мне: «Верь!»

М.В.

Стихи написаны в Нью-Йорке около 1937 года

«Золотко»

Кстати припомню об одной женщине… О ней бы следовало написать целое житие… Не ценим мы людей, как должно бы.

Могу припомнить кое-что о ней.

Молодою девушкой захотела она уйти в монастырь. Мать знала об этом намерении дочери и стала сама подготавливать ее к будущей жизни. Как? – прежде я знал. Теперь совершенно забыл.

Редкая мать! Нередко они идут наперекор.

Впрочем, в православном мире простые люди охотно идут навстречу подобным желаниям.

Приняли девушку… И чуть ли не с самого первого начала назначили ей «послушание» – шитьевое…

А главное – в том, что она всю жизнь была ласкова: «Золотко» – это любимое ее выражение! И все-то у нее – "золотко"…

Она и сейчас еще живет: лет 75 ей… И работает.

К этому можно прибавить другое послушание ее: она кормит курочек и голубей, что так идет к ее ласковости. Если кто-нибудь подарит ей деньги за работу, она тотчас накупит на это гороху, зерна, – или еще чего-нибудь – для курочек и голубей… Заболела как-то одна курица, и она всю зиму держала ее в своей келии.

Спит она – сидя, потому что у нее грудная жаба. Но никогда не жалуется на это, даже никому не говорит.

Никогда ни с кем не спорит. А чтобы – ссориться – об этом даже думать о ней нельзя! За долгую монашескую жизнь она несомненно приобрела большой опыт, но никогда никого не учит: считает себя для этого недостойной…

Узнал теперь, что мать ее готовила к монашеству так: в семье ели и мясо, а ей готовили постное, построили ей сзади двора маленькую келию, где она и жила, если же приходили гости к ним, то мать непременно отсылала ее в келию. А потом сама отвезла в монастырь.

О другом – о молитве, чистоте и смирении – и говорить не стоит: это само собою разумеется…

Святая!

Молитвами ее помилуй нас, Господи!

Зовут ее Евгения!