Масон - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 54

Председатель суда Джон Бредшоу понимал степень опасности. Исполнение возложенной на него миссии было чревато местью. Он ходил в шляпе, подбитой стальными пластинами, дабы защитить жизнь от кары убийцы-фанатика. Заключительная речь Карла I была потрясающей. Несмотря на маленький рост и заикание, король сумел выступить с пламенной речью, впечатлившей многих. Взгляд короля метал молнии в обвинителей, испепелял врагов. Но так только казалось ему, на деле же большинство было на стороне революции. 27 января 1649 года королю был вынесен смертный приговор. День казни 30 января выдался морозным и снежным. Король оставался спокойным: он поддел под камзол еще одну рубашку, чтобы дрожь от мороза враги не приняли за проявление страха смерти. Карл отказался от завтрака, так как уже принял Святое Причастие и не хотел осквернять себя земной пищей перед встречей с Богом. По длинным переходам Уайтхолла король дошел до Бэнкетинг-хауса и через специально выставленное центральное окно первого этажа вышел на застланный черной тканью эшафот. Карл смело приклонил колени, положил голову на плаху, сам приподнял волосы, чтобы обнажить шею для удара скользкого лезвия топора. Палач, трусливо скрывая лицо под маской, точным взмахом рассек сперва воздух, а потом обрушил острое лезвие топора на королевскую шею. Голова была поднята дрожащей рукой исполнителя приговора. Раздался осипший, срывающийся от неуверенности в правоте голос палача: "Вот она голова предателя!"…

Народ рванулся к помосту не от радости, а только для того, чтобы смочить платки кровью казненного монарха. Совсем скоро англичане заговорят о Карле I уже не как о предателе, а как о мученике, герое и станут поклоняться его памяти. Казнь короля сплотит роялистов, почти всю знать и исподволь началось переосмысление случившегося. Финал такого процесса наступит через одиннадцать лет. Он пройдет в неустанной тайной и явной борьбе. И снова на престол будет возведен монарх – то будет новый король Карла II, являющийся старшим сыном не праведно казненного Карла I"…

Следователь что-то говорила мне и Олегу, но мы ее не слушали, спокойно погружаясь в свои мысли, окутываясь тревожностью, давая вовлечь себя в непонятное мистическое царство, называемое Депрессией. Мы, видимо, представляли собой в тот момент совершенно невменяемых субъектов, способных в любую минуту окочуриться, дать дуба, как говорят в народе. Елизавета Генриховна струхнула ни на шутку: только ей не хватало заполучить двух психов или покойников. Нашу кончину, конечно, "подвесят" на нее, сведя все к применению варварских методов допроса. Так будет погублена карьера удачливой выдвиженки. И тут распахнулась дверь: на пороге стоял Колесников Павел Олегович с грозно насупленными бровями, тяжелый, стальной взглядом вгонял Иванову в глубокий служебный транс…

– Товарищ капитан, – обратился Колесников к Ивановой чуть осипшим голосом, – вы что, действительно, решили спровоцировать жалобу на следственный отдел в прокуратуру?.. Объясните мне, вашему непосредственному начальнику, свои действия!..

Колесников выдержал паузу сверля злыми глазами следователя и старшего лейтенанта. Я его таким еще не видел, правда, и знакомы-то мы были не очень долго.

– Но вопрос согласован с заместителем начальника отделения подполковником Егоровым. – пробовала защищаться Иванова.

– А вы, товарищ капитан, под чьим непосредственным началом работаете? – вставил горячий фитиль Колесников дамочке в жерло. – Вы занимаетесь общими вопросами или все же следственной работой? А за нее, как вам известно, только я несу прямую ответственность?..

Колесников "гвоздил" и "размазывал" подчиненную свирепым взглядом. Я подумал: как все же много зависит от воли и разума начальника… Дураков-то инициативных в нашей стране очень много, а вот квалифицированных руководителей – намного меньше. Дай неучам с раздутым самомнением волю – они растащат всю страну по свалкам, да помойкам, разворуют все, что можно украсть… Если подсчитать потери, возникающие у нас в стране просто так, дури ради, то диву даешься. Ломают походя двери, скамейки, бьют стекла, любой заморыш из ЖЭКА своевольничает и способен натворить массу бед. Ни в одной стране мира так много денег не тратят на всевозможные "ремонты"… Наша страна в этом отношении – страна варваров!..

Вся эта каша быстро промелькнула в моей уже более-менее остуженной голове: вот и наша следователь туда же. Иванова спелась с олухом, занимающимся "общими вопросами", и задалась целью устроить пыточный класс в 127 отделении. А кого пытать-то собиралась? Два безобидных, занятых "философией жизни" маргинала, не способные даже мухи обидеть, попали на зубок следователю. Совести у этой бабы нет, а уж про милосердие и здравомыслие и говорить нечего. Если бы мы с Олегом не были на пути в глубокие недра депрессии, то точно бы всхлипнули и пустили слезу друг другу на лацкан пиджака. А пока мы только икнули призывно, как бы от возмущения неблаговидными поступками следователя…

И тут на столе Елизаветы Генриховны требовательно затрещал телефон. Она сняла трубку, назвалась и поначалу вроде бы надумала расплыться в чарующей улыбке. Так бывает, когда тебе неожиданно звонит твой "благоверный" или тот, кого называют "мохнатой лапой". Но разговор с покровителем, видимо, потек по иному руслу… Скоро улыбка сползла с лица Ивановой: было ясно, что ее основательно "сношают", причем настолько жестко, что пот выступил у дамы на лбу, она потеряла дар речи…

Я исподтишка взглянул на Колесникова и понял: тот звонок – его рук дело. Значит и наверху есть "наши люди", способные отличать чайник от кастрюли, правду от лжи, законные от противозаконных действий… Стало как-то легче и приятнее. Все же русскому человеку необходим чаще кнут, чем пряник: и то сказать, на пятьсот лет мы отстаем от цивилизованных стран. Однако важно, чтобы святой кнут не путал спины – проходился по болванам, а не по добропорядочным сынам отечества.

Капитан Иванова закончила телефонный разговор четким – "Слушаюсь!", даже пристукнула каблуками, вытягиваясь во фрунт – было ясно, что говорила она с генералом. Всегда приятно слышать о том, что еще одна женщина "узнала свое место"!.. Иванова, горько закручинившись, хлопнулась на стул и застыла, видимо, стараясь загнать слезы обиды обратно в слезный водопровод. Потом она подписала наши повестки, извинилась за "накладки", кривой улыбкой попробовала добиться "женского очарования"… Но нас с Олегом на мякине не проведешь: теперь уже и мы закусили удила и позванивали шпорами…

Мы вышли из кабинета, понимая, что в нем еще будет продолжаться "разбор полетов", причем в такой форме, когда необходимо добиться неукоснительной дисциплины. Вспомнилось: "Не умеешь – научим; не хочешь – заставим!" Но самое трудное для умного начальника – это отучить подчиненного навсегда прекратить слушаться советов дураков. Пусть те устраивают свою карьеру за счет исключительно самостоятельного лизоблюдством! Не стоит сколачивать коллектив "плакальщиц" или "прилипал". А карьера никуда от усердного и честного человека не денется. Каждому фрукту – свой сезон!..

Болвану Егорову тоже "свой сезон", только плыл он к нему под созвездием "мании". Я полагаю, что в этой части мог бы многое сказать старик Эмиль Крепелин, сделавший заявку еще в 1896 году на открытие и обоснование маниакально-депрессивных психозах. Но старый профессор психиатрии волок свои исследования по ухоженным дорогам Германии. А Егоров-то наверняка был простецким парнем из провинции, а потому его постоянно несло по бездорожью мысли, валило в грязные канавы. В силу своего малого роста и плохого воспитания, да травм, полученных во время родов, Егоров постоянно ощущал себя в состоянии стресса. Его несчастной матери не повезло, ибо роды принимала деревенская акушерка, привыкшая больше к обращению с лопатой и вилами для навоза, чем к манипуляциям с новорожденным ребенком. В этой связи я припомнил и того морального урода, тоже Егорова – труженика моего бывшего департамента: сперва он подлизался к директору – кстати, тоже отпетому болвану – а потом его же и посадил в лужу своими нелепыми действиями и "простецкими советами".