Масон - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 85

– Да, я работал в том фонде более четырех лет, а ушел из него потому, что меня с души воротило! Мне было трудно привыкнуть к всеобщему вранью, им администрация фонда настойчиво потчевала население. Обещались застрахованным "золотые горы" и все виды качественной медицинской помощи, а на самом деле ловкачи от медицинского страхования по черному обворовывали несчастных больных. Такие подходы противоречили моим душевным наклонностям.

– Почему у вас такое отношение выработалось к руководству фонда? – уточнил Павел Олегович.

– Да это, скорее, не отношение к руководству фонда, а к той системе здравоохранения, которую создали нынешние руководители жизни народа. Они в одночасье превратили медицину в нищую проститутку, имеющую возможность застраховать только подол юбки. Однако прикрытыми оказались только ягодицы, даже влагалище осталось свободным для обозрения и потребления. А уж ноги-то из-под рваного материала торчат совершенно голые, с грязными пятками. Душа и мозг развращены вынужденным стяжательством.

Голова кружилась от негодования, хотелось для начала смачно плюнуть в рожу законодателям, а потом набить морду исполнительному директору ФОМГ.

– Бесполезно определять персоналии: пусть историки раскапывают политический хлам. Меня не интересуют конкретные ответственные, важно, что государство совершило грандиозную ошибку, погубив уникальную систему здравоохранения…

Наконец мне удалось справиться с негодованием, душившим меня голыми руками, теперь можно было говорить более-менее спокойно.

– Я-то являюсь ярым сторонником государственной системы здравоохранения. Сейчас по существу отсутствует конкретное лицо, несущее ответственность за оказание медицинской помощи населению. Отсюда идет весь раскордаш в охране здоровья.

– А в чем собственно состоит различие в подходах? – попробовал уточнить Колесников.

– В прежние годы государство брало на себя ответственность за здоровье своих граждан: худо-бедно, но оно отдавало себе отчет в том, что делается под его сенью в этом ведомстве, деньжат подбрасывало достаточно для того, чтобы на сносном уровне оказывать медицинскую помощь населению. И строго спрашивало за халтуру и ошибки.

– Так неужели и сейчас нельзя спросить с виноватых – с "исполнителей"? … по всей строгости закона? – опять попер, как на буфет, Павел Олегович, воодушевляемый собственной наивностью.

– А сейчас у каждого свои интересы: у отдельного медицинского работника, у лечебных учреждений, у страховой компании, у фондов различных территорий и уровней. Но все это редко по настоящему стыкуется с интересами самого пациента.

– Да как же так? – опять взвился Колесников. – Разве это государство в государстве?

Меня чуть не стошнило от неразумности реакции следователя. Но тут я все понял: во-первых, он-то медицинскую помощь получает в закрытой ведомственной сети и никакого отношения не имеет к безобразиям страховой медицины. Тогда все понятно: ясно откуда растут ноги у той самой "наивности". Следователь продолжал смотреть на меня глазами доверчивого школьника, и я продолжил просветительскую работу.

– По Конституции государство взвалило ответственность за качество медицинской помощи на себя, но де-факто пациент оказывается брошенным на произвол судьбы. Вот недавно министерство здравоохранения с гордостью докладывало о том, что успешно провело диспансеризацию большинства детей… Слава тебе Богу!

– Но вот видите! – гордо заявил Колесников. – Есть еще порох в пороховницах!

– Порох-то может быть еще и остался кое в каких кладовых, но используют его весьма отвратительно. – отвечал я, скорчив кислую гримасу.

Даже Олег – физик по образованию – и тот уже давно допер до существа вопроса, а потому ворвался с незапланированной атакой развернутым строем на поле боя.

– Пациенту на всех уровнях обращения за медицинской помощью начинают вешать лапшу на уши, спокойно заявляя: лечение стоит денег, найдите их или отваливайте! Разве государство раньше занималось такой трепотней: оно организовывало медицинскую помощь, исходя из реальных возможностей. Но та возможность всегда была доступной, квалифицированной, в объеме тех средств, что выделялись на благие цели. А теперь больному просто заявляют: пошел в жопу! А многие на беде людей научились греть руки…

Олег явно въехал в проблему быстро и намертво, но как же так "сильно провисает" Колесников? Разве у него нет жены, детей, других родственников. Да и как следователь, он обязан быть в гуще событий, бьющих по головам его соотечественников… И тут я припух полностью: да он же стервец разыгрывает театр! Зачем нужен ему весь этот балаган с игрой под "наивность". Да… он, пожалуй, хитрее меня, дурака, интеллигента, размазни, вечно занятого своими творческими проблемами. Да раскрытие криминала в медицине – это одна из статей его профессии…

Я успокоил нервишки и тогда все понял: Колесников работал на нас с Олегом: он тонко, методично создавал нам общее "алиби". Он как бы уводил внимание возможного проверяющего. Он подводил доказательную базу под то, что нет у нас с Олегом мотива "грохать" Шкуряка – директора фонда… Да и то верно: на кой хрен нам пачкать руки об кучу говна – приговаривать неуча к смерти. От его же пребывания в фонде никому ни тепло, ни холодно…

Теперь я внимательнее посмотрел в глаза майору и тогда уловил быстро промелькнувшую хитринку – след общего заговора! Против кого? Да против дураков и таких же обалдуев, дельцов, какие есть не только в медицинских кругах, но и в милиции, во всех сферах жизни больного общества.

– С нашим директором я практически никогда не встречался, потому ничего о его личном отношении ко мне не ведаю. Но то, что на таком теплом месте можно делать "гешефт", у меня сомнения не вызывает. Однако не пойманный, как говорится, не вор!.. Люди крутятся в тех условиях, в какие их поставили: что в том плохого, если они извлекают для себя материальную выгоду… Не они же рушили систему государственного здравоохранения. Вот те – разрушители – были истинными мерзавцами, а эти – только крысы с помойки. Их удел – питаться разлагающейся падалью, доставшейся от больших дураков и мерзавцев.

Колесников снова просиял улыбкой – ему нравился и стиль, и направление разговора. Все ужасно подходило к разработанному им сценарию. Ему требовались лишь некоторые уточнения.

– А кто, собственно говоря, правил там в фонде всей этой громыхающей по бездорожью колесницей? Фамилии, запомнившиеся чем-то, можете назвать?

– А какое звено вас интересует, Павел Олегович? Людей-то там работало очень много, всех и не упомнишь…

– Давайте остановимся для начала на директорском окружении, попробуем прогнозировать желание каждого заказать другого. – уточнил следователь.

– Павел Олегович, а почему вы заявляете о множественном числе? – выплеснул я свое недоумение. – Ведь грохнули-то только директора, о нем и говорить нужно. Не правда ли?..

Мой ответ, видимо, удовлетворил следователя. Пусть по косвенным признакам, но я показывал, что совершенное не въезжаю в проблему. И это было на данном этапе очень важно…

– Нет, Александр Георгиевич, убито несколько человек, причем при не вполне понятных обстоятельствах. Если это и цепь, спланированных одним лицом, как говорится, действий "россыпью", то их не могли осуществить одиночки – например, вы с Олегом Марковичем. Тут должна действовать "организация". Так что давайте подробно остановимся на всех возможных взаимосвязях.

– Павел Олегович, – взмолился я от всего сердца, – поймите меня правильно, я не отказываюсь от дачи показаний. Но я очень плохо знаю всех этих говнюков, я оставался слишком далеко от игр этой компании. Мое рабочее место, кстати, находилось даже в другом корпусе. Я и видел-то каждого из них от силы один – два раза за время всей моей работы в фонде.

– Ничего, ничего… не будем спешить. – успокоил меня Колесников. – начнем потихонечку пробираться к истине. Мне помнится вы даже в своих книгах красочно и подробно описывали всю эту публику – значит что-то знали и про "детали"…