Роковой рубин - Смит Дебора - Страница 66

— Когда я в следующий раз до тебя доберусь, я не ограничусь двумя пуговицами, — прошептала она.

Он тихо засмеялся. Его сердце учащенно билось — как раз у нее под ухом.

— Ты хочешь, чтобы я забыл о наших благих намерениях?

— Сегодня ведь твоя последняя холостяцкая вечеринка. И мой девичник.

— Да? — прошептал он, трогая пуговки ее блузки. Тут с петельками было все в порядке, они на редкость туго охватывали пуговки. Но его пальцы оказались удивительно ловкими. Он расстегнул сначала одну пуговицу, а потом и другую. Его прикосновения словно огнем обжигали ей кожу. Она тонула в его зеленых глазах. Он распахнул ее блузку и стал целовать ее грудь. Гортанный стон наслаждения слетел с ее губ. Он оторвался от нее — пылающее лицо, измученная полуулыбка. Сэмми на мгновение смутилась.

— У меня они небольшие, ты знаешь. Он изогнул черную бровь.

— Если бы я знал, что ты интересуешься измерениями, то прихватил бы сантиметр. Вдруг захочешь обмерить меня.

— У меня хороший глазомер.

Они говорили тихо, и слова эти действовали так же возбуждающе, как ласки.

— И как тебе мои размеры?

— Лучше не бывает.

Он бережно обхватил ее груди ладонями.

— Посмотри. Мои руки просто созданы для этого.

Новое ощущение исторгло у нее тихий стон, и возникла реальная угроза того, что их медовый месяц начнется прямо сейчас, здесь, у источника. Он крепко обнял ее, она прильнула к его груди, положив голову ему на плечо.

— Я рад, что мы это установили, — хрипло сказал он. — Но ведь я мог и ошибиться. Мы еще повторим измерения. Но лучше подождем до завтра. Сейчас я что-то плохо соображаю.

— Как ты хочешь. Все, что хочешь. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. — Он потерся лицом о ее волосы. Она думала об Александре; он понял, где она сегодня была. Какая мука — знать и не сметь спросить.

— Сегодня я ездила к Александре, — сказала она и посмотрела извиняющимися глазами. — Она прислала мне записку с Пэтси Джонс. Я не хотела тебе рассказывать.

— Потому что знала, что я не отпустил бы тебя одну.

— Я совсем не боялась. Что она может мне сделать? Ничего. Может быть, я даже хотела лишний раз доказать себе, что больше ее не боюсь.

— Что она сказала? Чего ей было надо?

— Предлагала дом, деньги и законное опекунство над Шарлоттой. — И мрачно добавила: — А взамен — всего только бросить тебя.

— Держись от нее подальше. И от Тима. Обещай мне.

— Она не сможет изменить нашу жизнь. Я так ей и сказала. Неужели ты думаешь, что я могу тебя бросить?

— Нет. Но обещай мне, что ты никогда больше не поедешь туда одна.

— Обещаю. — Сэмми взяла его руки в свои. — Давай не будем о ней говорить.

— Я рад, что ты мне сказала.

— Если честно, я не собиралась. Потому что это, во-первых, неважно, а во-вторых, ты рассердишься. Вот, ты уже сердишься. Она моя родственница, и, когда я думаю о том, как ты ее ненавидишь, я чувствую себя грязной. Словно я должна смыть родство с ней, вытравить его из своей крови и только потом выходить за тебя замуж.

Он опустил руку в источник и плеснул водой ей в лицо, потом проделал эту странную процедуру и с собой.

— Вот ты и чиста. И не надо больше об этом думать. Пойдем, я покажу тебе, что я сегодня делал. — И без лишних слов поднял ее на ноги.

Босые, они поднимались к дому. Он венчал холм, словно бревенчатая корона; в окнах горело закатное солнце. Он провел ее сквозь пустую, пахнущую свежим деревом первую комнату с высоким потолком, сосновыми полами и огромным камином в коридор, мимо их будущей спальни и подвел к закрытой двери маленькой спальни.

— Закрой глаза, — тихо сказал он. Она послушно закрыла. Джейк распахнул дверь. — А теперь смотри.

— Станок, — выдохнула она, изумленная и счастливая.

— Я точно скопировал Кларин. Даже сделал его тоже из каштана. А древесину купил у одного старика в Ковати, который как раз сносил конюшню. Она была построена из тех деревьев, что когда-то росли на краю поселения, и осенью люди собирали под ними каштаны, а летом в их тени на ковриках спали младенцы, пока их родители работали. — Сэмми недоуменно смотрела на него. Он чуть нахмурился. — Во всяком случае, так могло быть.

— Какой чудесный.

Прижав руку ко рту, она поспешила к станку и села на гладкую деревянную скамеечку. На одной стене этой комнаты Джейк сделал простые полки. Она представила себе, что они полны мотков пряжи. Миссис Большая Ветвь уже научила ее неплохо управляться со станком, и она нетерпеливо коснулась пустой рамы.

Джейк подошел и положил ей руку на плечо.

— Тебе нравится, — с облегчением сказал он. — Это то, чего ты хотела. Это мой тебе свадебный подарок.

Глядя на него с немым обожанием, она накрыла его руку своей.

— Здесь все то, чего я хотела.

Они венчались в прекрасный июньский день у бабушкиного источника. Толпа человек в сто, собравшаяся на берегу, расступилась перед Самантой. Она шла по тропе одна, в простом белом платье, отделанном старинным кружевом, которое подарила ей Сара. Цветов у нее не было, и фата свободно развевалась за спиной. Она почти не видела ничего вокруг — ни улыбающегося мистера Гантера, ни Клары Большая Ветвь, что торжественно и важно восседала на пеньке поодаль от толпы. Сара, Элли и Шарлотта стояли вместе, и Шарлотта, то плача, то смеясь, улыбалась ей.

Саманта не могла отвести глаз от Джейка. В элегантном черном костюме, с высоко поднятой головой, он стоял рядом со своим отцом и священником церкви в Ковати и смотрел на нее так, что у нее перехватывало дыхание. Сквозь толпу скромно пробрался Бо — настолько скромно и незаметно, насколько это возможно для огромного мордатого бладхаунда. Кто-то повязал ему на шею белую ленту. Бо улегся у ног Джейка, и в толпе раздался вполне объяснимый смех.

Сэмми подошла к Джейку и взяла его за руку. Мир вдруг сузился, и в нем остались только они одни; и ничто уже не имело значения, кроме их любви и веры друг в друга. Священник с коричневым лицом, исполненным торжественности, с седыми волосами, заплетенными в длинную косичку, начал обряд — сначала на чероки, потом по-английски. Как сквозь сон, Сэмми повторяла слова клятв, и Джейк вторил ей.

Они обменялись простыми золотыми кольцами с выгравированными внутри их инициалами и датой, и когда священник дошел уже до «объявляю вас…», Джейк вдруг сказал:

— Подождите.

Сэмми удивленно посмотрела на него. Он сжал ее руки.

— Твоя сестра — моя сестра, — сказал он. — Твои родители — мои родители.

— Твоя сестра — моя сестра, — послушно ответила Сэмми. — Твои родители — мои родители.

— Твой дом — мой дом.

— Твой дом — мой дом. — Бо несколько нарушил торжественность момента: он вдруг встал, обошел вокруг них и тяжело улегся у ног Сэмми. — Твоя собака — моя собака, — добавила Сэмми радостно.

Джейк улыбнулся:

— Вот это и есть любовь.

— Объявляю вас мужем и женой, — провозгласил священник. — Джейк, целуй ее скорее, пока Бо не сбил ее с ног.

Обнявшись, они тихо стояли в тени деревьев. С наступлением темноты праздник выплеснулся из дома Сары и Хью на свежий воздух. Сэмми привыкала к новому состоянию — к этому необыкновенному чувству близости и безмолвного понимания, которое отныне связывало их с Джейком. Пора было прощаться с гостями и уходить в свой дом, но Сэмми никак не могла придумать подходящих слов. Она, прямо скажем, побаивалась нескромных игривых взглядов и шуточек по поводу первой брачной ночи, которые наверняка посыплются, когда они станут прощаться.

Китайские фонарики, развешанные на ветвях деревьев, разноцветно светились в темноте. Оркестр перестал играть в полночь, но танцы все равно продолжались; кто-то притащил огромный магнитофон и динамики. Звучал то рок-н-ролл, то поп, то кантри — это никого не смущало: пожилые пары танцевали свой неизменный тустеп, а молодые безумствовали, словно под ногами у них была не мягкая трава Коува, а гладкий паркет дискотеки. Кто-то уснул, кто-то напился; недвижные тела лежали прямо на террасе и по всему периметру освещенного пространства, кое-где живописно прислонясь к стволам деревьев.