Оракул петербургский. Книга 2 - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 70

И вот уже определились в строю места новых воспитанников – повзводно, по отделениям, по ранжиру. Идет перекличка – сколько здесь разных фамилий, несколько раз выкликаются и Сергеевы – их трое в роте, в разных взводах, так что не перепутаешь. Строевым шагом, ведомая дежурным офицером, вышагивает колонна по периметру стадиона, расположенного в центре лагеря, совмещенного с линейкой для построения. Нахимовцы идут к деревянным корпусам, где размещается столовая, учебные классы, казарма взвода хозяйственного и охранного обеспечения, состоящего из матросов срочной службы, общежитие обслуживающего персонала, медсанчасть. Дежурный офицер использует любую подходящую минуту для освоения воспитанниками воинского регламента, а потому подается команда: "Рота, равнение напра – во"! Там, на краю линейки, уже дожидается командир роты – капитан второго ранга Бориченко. Он тоже заинтересован в укреплении дисциплины, привитии необходимых строевых навыков своим подопечным. Теперь они отданы, практически, в полное его распоряжение на три года. Воспитанники по команде прижимают руки к бедрам, усиленно и немного косолапо печатают шаг и совершают четкий поворот головы направо. Командир роты здоровается: "Здравствуйте товарищи нахимовцы"! И ему в ритме строевого шага в ответ сто двадцать молодецких глоток выкрикивают, словно лая или отругиваются: "Здравия желаем, товарищ капитан второго ранга"! Теперь необходимо потренировать исполнение традиционного морского, раскатистого "Ур р – р – а"!

Для того, чтобы вызвать энтузиазм голосовых связок, необходимо с чем-нибудь поздравить воспитанников. Командир роты находит предлог: "Поздравляю вас с началом строевой практики"! Особым шиком считается, когда ответное "Ура" последовательно перекатывается от начала до окончания колонны – подхватываемое повзводно. И нахимовцы стараются, как могут. Не все еще получается – тренировались мало, – но появляется повод для дополнительных строевых занятий в вечернее время. В армии желательно, чтобы решения командира были объяснены, оправданы, понятны подчиненному. Поэтому звучит слабый упрек командира: "Вяло отвечаем, будем тренироваться дополнительно"! Но никто и не возражает: нахимовцы еще в состоянии рауш-наркоза от переживаний счастья в связи с зачислением в строй!. Они готовы к любым мытарствам.

Но вот и столовая: воспитанники входят в нее по команде "Справа по одному, повзводно!", остальные маршируют на месте, дожидаясь своей очереди. Вошли все и вытянулись вдоль длинных столов по обе стороны. Но пока поглощают пищу только глазами. Звучит команда: "Сесть! К приему пищи приступить". На еду, какая бы она соблазнительная не была, нельзя набрасываться, как голодный пес, иначе получишь замечание, но и затягивать трапезу тоже никто не позволит: не успел съесть – оставляй на столе, ибо обязательно прозвучит команда: "Встать! Выходи стройся".

Так утро за утром, день за днем потянулись часы, сутки, недели: менялось расписание занятий, но без больших отступлений от привычной череды – строевые, изучение устава, шлюпочная подготовка, общая физ-подготовка – кросс, плавание, спортивные игры, гимнастика. Свободного времени практически не оставалось – отцы-командиры умело изымали его и заполняли дежурствами, уборками, придирками. Но это и к лучшему – быстрее пробегают дни лагерного сбора, приближается водворение на зимние квартиры. Маленькие промежутки между обязательными занятиями съедали несложные хозяйственные заботы – постирушка, сушка, глаженье гюйса, носового платка, чистка обуви и прочие мелочи.

Ребята быстро перезнакомились и начали формироваться маленькие стайки сотоварищей. Володя почему-то ближе сошелся еще с одним Сергеевым (Николаем) из второго взвода. Сам же он, видимо, из-за высокого роста был определен в первый взвод. В своем же взводе он сдружился с Александром Куприяновым и Борисом Мартыновым. Вот так, вчетвером, в короткие минуты свободного времени они и объединялись для обсуждения новых впечатлений, да приятных воспоминаний. Ребята эти были серьезными юношами, отменными спортсменами, каждый из которых имел свои пристрастия, но все вместе они составляли неплохой тандем в любом игровом противодействии – в футболе, баскетболе, водном поло. Преподаватель физической подготовки быстро отметил их явные таланты. Володя пока держал в тайне навыки восточных единоборств – это была установка Олега Верещагина: "не раскрывать себя до самого последнего (критического) момента противоборства". Легче побеждать противника, когда ему не известны твои сильные качества.

За нудными, а иногда и веселыми занятиями промелькнули полтора месяца лагерного сбора, лето осталось позади, и настала пора возвращения в Санкт-Петербург. Туда, где уже на всю оставшуюся жизнь распахнет свои и двери и сердце дорогая, незабываемая кормилица – Alma mater.

Первое торжественное построение состоялось на легендарном крейсере "Аврора". Там были вручены воспитанникам погоны, шевроны, ленточки на бескозырки. Так началась уже серьезная служба. Тогда же после обеда состоялось первое "увольнение на берег". Володя попрощался с друзьями и быстрым шагом двинул через Троицкий мост к Марсову полю, а там вдоль Екатерининского канала, мимо Казанского собора, до Каменного мостика – места пересечения с улицей Гороховой. Здесь делался поворот налево, а далее – молниеносный бросок к родному дому.

Дома Владимира ждали: здесь были не только Сабрина и Муза, изнывающие от материнских чувств, от длительной разлуки с "дорогим мальчиком", но встречали Володю еще и Магазанник, да Верещагин. Компания, томилась от нетерпения, но Магазанник настоял на том, чтобы "не пасти моряка, не нестись на всех парусах" в училище, на торжественное построение. Зачем смущать мальчика, ему необходимо набираться мужества, умения сдерживать эмоции, копить выдержку. Да и женщины могли удариться в "слезную драму".

Володя предстал перед глазами "пораженной публики" стройным, загорелым парнем. Он, видимо, еще вытянулся на несколько сантиметров вверх. Морская форма ему очень шла: мужчины от удовольствия крякнули, а дамы расцвели особо: какая женщина способна удержать в колыхающейся груди решительное "Ах!" при виде ладного моряка с голубыми глазами и голубым гюйсом на плечах. Были объятия, поцелуи, капнула невзначай не только добрая женская, но и скупая мужская слеза. Постаревшие воины вспомнили былое и незаметно утерли мокрые глаза. Володя же был весел и жизнерадостен – ему все нравилось в этой замечательной жизни. А бодрость духа, как известно, – это показатель отменного здоровья!

Закончилось первое увольнение, с легкой грустью возвращался юный моряк в училище, но была и радость, исходившая от ощущения сопричастности с делами огромного и сильного организма, называемого Армией, Флотом. Будоражили сознание и романтические переживания. Казалось, что ты уже на палубе корабля, а позади – удаляющийся пирс – то было уплывающее в прошлое детство, мелкие глупости, нестоящие напряжения памяти, глубоких переживаний. Просто в театре шла смена декораций. Впереди твой боевой корабль-судьбу ожидают загадочные страны, интересные события, манящие неожиданностью, новизной, непредсказуемостью.

На военной службе время летит быстро, если распорядок дня уплотнен до разумных пределов: утром в семь часов подъем, пробежка строем по пояс голыми или только в тельняшках (если на улице мороз), естественно, гигиенические процедуры, завтрак. А дальше, с девяти часов, занятия; в двенадцать сорок пять обед и продолжение занятий до пятнадцати ноль-ноль. Затем следует свободное время до ужина, после чего самоподготовка. Завершается рабочий день вечерним чаем, строевой прогулкой, гигиеническими процедурами и отбоем. Ты привыкаешь к четкому регламенту жизни, к тому, что кто-то уже взял заботу о твоем быте, твоя же задача – выполнять команду, решать поставленную (пусть боевую!) задачу. Ты перестаешь думать о том, что твое существование может протекать как-то иначе. Зачем же иначе, для чего? Только так тебе легко учиться, думать, развлекаться, заниматься спортом или просто филонить.