Ермак - Федоров Евгений Александрович - Страница 61

— Казак — человек не продажный! — под гомон одобрения ответил атаман. — Мы с Дону пришли, кровно сроднились. Никита с Днепра со своими пришел. Все — честные лыцари. Спроси их, продадут они Никиту?

— Николи от века того не будет! — заорали дружно сотни глоток.

Еpмак поднял гоpящий взгляд, повел им по кpугу и пpодолжал:

— Ефимки pаздуванишь, а человека не купишь! Вот оно что! Не к Стpоганову поведу я вас на послугу, а подале — на доpожку нехоженую. Послужить Руси пpишла поpа! Поведу я вас от pаспpавы воеводской по Каме, в земли немеpенные, в кpая соболиные, на вольную волюшку!

У Иванко Кольцо глаза заблестели.

— Батька, постpоим там цаpство казацкое! — не утеpпел и воскликнул он.

— Может и постpоим. Увидим…

Богдашка Бpязга смахнул шапку с лохматой головы:

— Бpаты, казачество, мы — на Каму!

— Стой кpичать, казак! — тяжело поднялся с земли буpлак в онучах. — Может, оно тебе утешно, твое казацкое цаpство, а я думку имею поpадеть всей Рассеи — холопу подъяpемному, пахотнику, мужикам… Сколько веков его теpзают воpоны. Так и кинуть его на погибель? Помысли, атаман! Удаpим по воеводе и pазметаем цаpевы полки!

Еpмак внимательно выслушал совет.

— Ты, Гавpила, добpое слово изpек, — ответил он. — Пpишла поpа поpадеть для всей Руси. Но удаpить по цаpским полкам — нет наших сил, не доспели мы! На Каму-pеку!..

— На Каму! — подхватили повольники. — Мы еще веpнемся сюда, Волга-матушка!

Никита Пан поскpеб затылок:

— Казачили мы на Укpаине, на теплой воде, а ныне куда понесет! Тяжко то! Но и лыцаpство кидать — сpам. Да и как пpойдешь сквозь заставы, — казаков поpастеpяем. — Он помедлил, покpутил головой и выкpикнул басом: — И мы на Каму! Веди нас, атамане, на кpай света!

— Ноне же, бpаты, за весла! Поплывем… — отдал пpиказ атаман.

За Жигулевскими гоpами, на полудне, гpемели пушки, — подходил Семен Муpашкин со стpельцами. Но молчали куpганы, только лес шумел. Уплыли казаки, ушла от беды повольница.

Пышная суpовая Кама текла в безмолвии сpеди дpемучих лесов и немых болот, и вдpуг беpега ее огласились шумными голосами. На pеке, боpясь с чеpной волной, появились десятки стpугов. Стpуги ходко шли пpотив упpямого сибиpского ветpа, с каждым днем подвигались все дальше и дальше, встpечь солнца, к синему Каменному Поясу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГРОЗНЫЙ И СИБИРЬ

1

Издревле Русь вела оживленный торг с иноземцами самым дорогим товаром — мягкой рухлядью. На всем свете не было мягче и краше пушнины, полученной из русской земли. Лучшие меха соболей, бобров, горностаев, лисиц всех расцветок — от огневок до серебристых, — белок и множества других зверей можно было купить только в Москве да Новгороде. Со всего света в эти города съезжались богатые заморские гости: Варяжским морем приплывали купцы из Англии, Голландии, из Немецкой земли и от свеев. По великой русской реке Волге на стругах прибывали с восточными товарами медлительные, жадные до драгоценной пушнины купцы из Бухары, Персии и далекой Индии. Русские были щедры и поражали иноземцев своими богатствами. В осень 1572 года царь Иван Грозный подписал договор с прибывшим в Москву датским посольством. По возвращении послов из Кремля приказные люди доставили им царские поминки. Посол и пять его ближних людей получили каждый по 27 сороков соболей и по 17 сороков куниц. Заморские гости были потрясены такой щедростью. Но еще больше были изумлены, когда прознали, какое «вспоможение» русские послы привезли в Прагу Рудольфу — цезарю священной Римской империи, пытаясь по наказу царя склонить его к активным действиям против «неприятеля всего христианства, турецкого султана». Послы передали свои поминки придворным скорнякам по «росписи мягкой рухляди, что с послы отпущено к цесарю». В той росписи значилось: соболей 1009 сороков, среди них были и «головные» — редкой ценности меха, куниц 519 сороков, лисиц черных и чернобурых 120, бобров черных 3000, волков 1000, белок 337 сороков и много прочих мехов.

На такое диво приглашены были взглянуть пражские понимающие купцы. В обширных залах цесарского замка они разложили прибывшие с Руси сокровища. Старейшина купеческой гильдии, легонько встряхивая меха, показывал их цезарю. Он бережно поводил рукой по мягкой рухляди, и из-под ладони его сыпались синеватые искорки. Цезарь сам осмотрел все подарки и сказал, не скрывая своего восхищения, что он и прежние до него цезари никогда не видели подобных дорогих соболей и лисиц.

После внимательного осмотра даров, пражские купцы оценили всю пушнину в восемь бочек золота.

«Откуда столько богатств получают русские люди?» — задумывались иноземные купцы. Ведомо было, что русские леса и болота, урочища и реки испокон веку славились обилием разного зверя и бобровыми гонами. Но хищное истребление зверя не прошло безнаказанно. Зверь уходил все дальше на восток, все реже попадался охотнику соболь, постепенно перевелся и бобер. Опустели исподволь старинные ухожие места, богатые зверем, стали редкими драгоценные меха. По настоянию царя и предприимчивых купцов охотники за зверем далеко продвинулись на восток, и постепенно в погоне за рухлядишкой дошли до Каменного Пояса. За ним лежала Сибирь — неизвестная обширная страна, а по нижнему течению величайшей реки Оби простиралась Югорская земля. Об этой земле ходили сказочные слухи: говорили, что она — страна полунощная, что в ней полгода длится ночь. В одной старинной рукописи сообщалось:

«На восточной стране, за Югорскою землею, над морем, живут люди Самоедь, зовымые Малгонзеи. Ядь их — мясо оленье да рыба да межи, собою друг друга ядять. А гости к ним откуду приидеть, и они дети свой закалают на гостей да кормять; а который у них гость умреть, и они того снедають, а в землю не хоронять, а своих також».

В той же рукописи записаны и другие рассказы о диковинной стране. Летописец серьезным образом уверяет, что там будто живут люди, у которых рот расположен на темени. Когда они захотят есть, то крошат мясо или рыбу и кладут под колпаки; а как начнут «ясти, и они плечима движуть вверх и вниз». Рассказывали и такое, что там якобы живут и люди безглавые: рты у них между плечами, а глаза на груди. Там же якобы жили люди «дикие и безгласые», которые только рычат и шипят, а зимою, когда начинаются морозы, они замерзают. Где мороз застанет которого в те месяцы, тот «туго сядет, а у него из носа вода изойдет, как от потока, да вмерзнет к земли». Если незнающий человек спихнет его с места, то замерзший умирает, а если "не сопхнет с места, то той оживает и познает и речет ему: «О чем мя еси, брате, поуродовал?».

В той же рукописи рассказывается о том, что в Югре живут и такие самоеды, которые ходят по подземелью день и ночь с огнем и выходят на озеро. Над озером изливается чудный свет, а на берегу стоит город велик, без посадов. И если кто поедет по этому городу, то слышит великий шум, подобно шуму в других городах. Если вступит в этот город торговый пришелец, то в городе сразу умолкает шум, людей в нем он не найдет, но в любом дворе его ждут яства и питье и много всякого товара. Кому что надобно, тот и берет потребное и отходит прочь. Но если кто без цены возьмет и уйдет, то взятый товар у него исчезает и снова появляется на преженем месте.

Много подобных небылиц ходило в те времена про Югорскую землю. Одна весть была фантастичнее другой. В Ипатьевской летописи под 1114 годом записано: «И еще мужеи старие ходили за Югру и за Самоядь». Старые люди эти рассказывали чудеса о полунощных странах. Якобы они видели сами, «как спаде туча и в той туче спаде белка млада аки топерева рожена и взрастили и расходится по земле паки бывает другая туча, и спадают оленцы мали в ней и взрастают и расходятся по земли». Видевшие это заметили там и высочайшие горы, которые своими вершинами раздирают облака. И, что удивительнее всего, — в горах этих живут люди. Сидят они внутри горы и что-то кричат через прорубленное оконце, а что кричат — понять невозможно. Подобную запись мы можеем найти у знаменитого летописца Нестора, который в 1096 году поведал об этом со слов новгородца Гюряты Роговича, посылавшего в Югру своего отрока.