Дракон Фаунил - Худ Дэниел - Страница 19

Затем он вздохнул и распрощался с этой идеей, решив, что она все же малоправдоподобна. Куда важнее обдумать вопрос о партнерстве с эдилом: оно сулило Лайаму множество выгод, а его шансы отыскать убийцу Тарквина возрастали в несчетное количество раз. Эдил оказался куда более проницательным человеком, чем многие чиновники подобного ранга. А еще Лайам понимал, что Кессиас куда лучше осведомлен о жителях Саузварка, чем та же леди Неквер.

«Удача опять со мной», – подумал Лайам.

Да, союз складывался просто отменный. Отметив это, Лайам принялся думать об Анкусе Марциусе – торговце, который выходил в подозреваемые номер один. Итак, что ему, со слов Кессиаса, известно? Что Марциус занимает высокое положение и не очень‑то чистоплотен в делах – как в торговых, так уж, наверное, и в личных. Лайам решил, что такой человек должен считать себя скорее князем торговли, чем обычным купцом. Корабль, который налетел на Клыки, был у него далеко не единственным, однако ходили слухи, что он воспринял это кораблекрушение как личное оскорбление и даже стал забрасывать местные храмы угрожающими письмами, требуя, чтобы их служители более ревностно молились о процветании его коммерции.

Лайам улыбнулся в темноте, – его позабавила заносчивость этого типа, – он подумал, что если уж Марциус такого высокого мнения о себе, то ему, возможно, и вправду будет несложно разыграть перед ним недотепу‑ученого, мыкающегося в поисках нового места.

Но тем не менее Лайам отнюдь не был уверен, что извлечет какую‑нибудь пользу из завтрашнего визита – разве что ему удастся каким‑нибудь образом задеть Марциуса за живое.

Возможно, в этом ему мог бы помочь Фануил. Может быть, он знает какое‑нибудь хитрое заклинание…

Не удержавшись, Лайам широко зевнул, повернулся на другой бок и начал понемногу засыпать, думая о дракончике. Интересно, почему Фануил так сильно хочет отыскать убийцу Тарквина? Если бы мелкий уродец был опечален, разгневан или скрипел зубами от ярости, взывая к отмщению, это выглядело бы вполне естественно. Но Фануил не выказывал никаких чувств вообще. Он просто размеренно двигался к какой‑то неведомой цели.

Ночью Лайаму приснился сон, который в юности часто его донимал. Он опять стоял и беспомощно наблюдал, как войско враждебного лорда выжигает дотла поместье его отца. Но почему‑то на этот раз пылало заведение госпожи Доркас, хотя логика ночного кошмара настаивала, что это – отцовский замок. А надо всем этим ужасом среди дыма и пламени метался, словно безумный, миниатюрный дракон, делающийся постепенно все больше и больше, пока не стал столь же огромным, как любой из его огнедышащих братьев.

Проснувшись от дробного стука капель, Лайам стряхнул с себя наваждение.

– Я думал, что это уже позади, – пробормотал он, выпрастываясь из‑под теплого одеяла, чтобы встретить дождливый, унылый день.

6

«Это было неразумно – вступать в сговор с эдилом», – укорил Фануил, когда Лайам принес ему с кухни утреннюю порцию мяса. Лайам, промокший до нитки, раздраженно огрызнулся в ответ:

– А что еще оставалось делать? Иначе он стал бы совать мне палки в колеса. Он вовсе не так глуп, как кажется с виду, – да ты ведь и сам знаешь!

«Да, я знаю».

Раздраженно отряхивая плащ, Лайам продолжал:

– Кроме того, мне все равно пришлось бы с ним говорить – после того, как все бы выяснилось, – разве нет? Или, может быть, ты отправил меня разыскивать убийцу Тарквина исключительно ради удовлетворения своего любопытства? Правосудие должно свершиться – разве не так?

На этот раз мысль дракона сформировалась не сразу.

«Я это… до конца… не продумал».

– Ну, а я продумал и продолжаю думать, что говорить с эдилом пришлось бы в любом случае. И еще я думаю, что его помощь сильно увеличивает мой шанс на успех. Кроме того, я уже с ним столковался, так что не вижу смысла об этом спорить.

Дракончик не отозвался. Он лежал на столе, по‑птичьи расклевывая принесенное мясо. Лайам попытался выкрутить плащ, потом сдался и повесил его на край ближней полки – сохнуть.

– Раз уж ты так любишь давать советы, – сказал Лайам, – может, подкинешь какую‑нибудь идею насчет того, как мне охмурить Марциуса? Хотя бы настолько, чтобы он не сразу выгнал меня?

В его сознании отчетливо возник знак вопроса.

– Ну, не знаю, – может, существует какое‑нибудь заклинание, которое помогает входить в доверие к людям. Или, скажем, – какое‑то приворотное зелье, заставляющее людей бросаться на шею первому встречному и выкладывать, что у них на душе…

«Я знаю очень мало заклинаний, и среди них ничего подобного нет».

– Я пошутил, – уныло сказал Лайам. – Тогда нет ли у тебя каких‑нибудь практических мыслей по этому поводу?

«Я не уверен, что Марциус – тот, кто нам нужен».

– Фануил, я и сам в том не очень уверен, но розыск необходимо вести в определенном порядке. Иначе я мог бы просто нанять глашатаев и отправить их по городу с объявлением, что я прошу убийцу ровно в полдень явиться на главную площадь.

«Я понимаю. Я просто не думаю, что стоит тратить время на этого человека».

– Ну, тогда, – с раздраженным вздохом произнес Лайам, – хорошо уже то, что тратить время придется не тебе, а мне, верно? Кроме того, он тоже вполне может навести нас на какой‑нибудь след, как это уже сделал Виеску. Я ведь тоже не полагал, что аптекарь – убийца, но он рассказал мне о какой‑то девице, упомянувшей при нем имя Тарквина. Полагаю, ты знаешь, о ком я веду речь?

Дракон склонил голову набок и взглянул на Лайама, как будто вопрос показался ему странным.

«Конечно, знаю».

– Что ты знаешь? Ты, ящерица, таскающая мысли из моей головы? – рассердился Лайам, но вдруг сообразил, что дракончик действительно что‑то знает. – Ты что – помнишь, как она выглядела?

«Я не видел ее. Я только слышал ее голос».

– И какой он был? Молодой? Старый? Сердитый? Печальный? Какой?

«Обольстительный».

Ответ Фануила прозвучал настолько уверенно, что Лайам на миг оторопел. Получалось, что женщина, числящаяся в его списке, вполне могла оказаться той самой грешницей, которая попыталась взять приступом аптеку Виеску. Но если, допустим, она была зла на старого мага – и, допустим, за то, что она от него понесла, почему ее голос звучал обольстительно? Возможно, Фануил неправильно понял ее интонации.

«Она ворковала».

– Ну, ладно, – сказал Лайам, – я тебе верю. Ее голос звучал обольстительно. Она ворковала. Но – почему? Виеску сказал, что эта девица просто бесилась из‑за положения, в каком оказалась. Так при чем же тут воркование?

«Я не знаю. Я только слышал, как она ворковала, прежде чем мастер Танаквиль меня отослал».

Лайам принялся в задумчивости расхаживать по комнате, рассеянно прикасаясь то к книгам, то к странного вида предметам. Потом он подошел к столу, на котором стоял лишь одинокий стеклянный графинчик. Лайам взял графинчик и повертел в руках. На боку его обнаружилась этикетка. Маленький белый прямоугольник с надписью: «Кровь девственницы». Но емкость была пуста, а надпись крест‑накрест перечеркнута – жирно и неряшливо. Лайам скривился и поставил графинчик на место.

– Фануил, а ты, случайно, не помнишь девушку, которая как‑то появлялась здесь летом? Такая довольно красивая, темноволосая, молодая.

«Это Доноэ. Мастер Тарквин называл ее официанточкой».

Подробность приятно удивила Лайама. Он улыбнулся.

– И часто эта официанточка сюда приходила?

«Три… нет, четыре раза. Но это не она ворковала».

– Да я и не думаю, что это она. Скажи, а ты не знаешь, где работает Доноэ?

«Ты думаешь, она поможет тебе найти ту, которая ворковала?»

– Ну, ты должен согласиться, что это вполне вероятно.

«Я не знаю, где она работает».

– Тогда это выяснит Кессиас, обшарив все городские таверны, – сказал сам себе Лайам и невольно вздрогнул, когда в его мозгу прозвучало: