Последний барьер - Френсис Дик - Страница 68

– Да бросьте вы об этом, – отмахнулся я. – Кто старое помянет... Вы сказали, с меня сняты все обвинения. Значит, я могу выйти отсюда сию же минуту?

– Именно так.

– Тогда какого черта мы здесь ошиваемся? Пошли отсюда, если вы не против.

Он огляделся и непроизвольно поежился. Наши взгляды встретились, и извиняющимся тоном он произнес:

– Разве я мог предвидеть такое?

– Не только вы, я тоже, – признался я с легкой ухмылкой.

* * *

...Я подлил в чашку кофе, взглянул на часы. Я ждал полковника Бекетта вот уже двадцать минут. Но не скучал, просто терпеливо сидел и ждал. Чуть подвинувшись в кресле, я стал вспоминать о походе к парикмахеру Октобера, который сделал мне короткую стрижку и сбрил бачки. Результат превзошел даже его собственные ожидания (между прочим, он попросил меня заплатить вперед).

– Ну вот, сейчас мы больше похожи на джентльмена, правда? А может быть... помоем голову шампунем?

Потом Октобер привез меня к себе, и тут – Боже, какая роскошь! – я сбрасываю с себя свой омерзительный маскарадный костюм и сажусь в глубокую горячую ванну. А дальше с каким-то странным чувством я облачился в собственную одежду. И вот я снова смотрюсь в то же длинное зеркало. И вижу человека, который четыре месяца назад приехал из Австралии, на нем отличный темно-серый костюм, белая рубашка, темно-синий шелковый галстук. Такова оболочка. Но внутренне этот человек изменился. Пожалуй, таким, как раньше, он уже не будет.

Я прошел в пурпурную гостиную, где Октобер торжественно предложил мне бокал сушайшего хереса.

Он посадил меня в кресло спиной к двери. Я сидел и потягивал херес, а он развлекал меня легкой болтовней о своих лошадях. При этом он ходил около камина и был словно чем-то обеспокоен. Интересно, что там у него на уме?

Вскоре все выяснилось. За моей спиной открылась дверь, и на его лице засияла улыбка.

– Я хочу вас обеих кое с кем познакомить, – сказал он.

Я поднялся и обернулся.

В дверях стояли Пэтти и Элинор.

Они меня не узнали. Пэтти вежливо поздоровалась, явно ожидая, что сейчас ее отец представит нас друг другу.

Левой рукой я взял ее за руку и подвел к креслу.

– Садитесь, – предложил я. – А то, чего доброго, упадете в обморок.

Пэтти не видела меня три месяца, Элинор же нанесла Хамберу визит, обернувшийся трагедией, всего четыре дня назад. Она с сомнением сказала:

– Вы очень изменились... но вы – Дэниэл. Я кивнул, и она залилась краской.

Красавица Пэтти уставилась на меня, розовые губы ее приоткрылись.

– Вы... это вы? Крошка Дэнни?

– Угадали.

– О Господи! – Она вспыхнула до корней волос, как и ее сестра. Да, Пэтти действительно было отчего устыдиться.

– Так им и надо, – заметил Октобер. – Сколько всем доставили неприятностей.

– Ну зачем же так! – воскликнул я. – Вы слишком жестоки к ним. Неужели вы им обо мне так и не рассказали?

– Нет, – неуверенно согласился он, начиная понимать: у его дочерей гораздо больше оснований для смущения, чем он предполагал, и задуманная им встреча-сюрприз протекает без особого успеха.

– Тогда расскажите сейчас, а я пока пойду поговорю с Терренсом... И вот еще что... Пэтти, Элинор... – Я назвал их по именам, и на их лицах мелькнуло удивление. Я улыбнулся. – У меня никуда не годная память.

Когда я вернулся, обе они были какие-то притихшие, а во взгляде Октобера угадывалась неловкость. Да, отцы часто причиняют любимым дочерям боль, сами того не желая.

– Выше нос, – подбодрил их я. – Я в Англии и так вдоволь поскучал.

Как вы могли быть таким противным! воскликнула Пэтти, показывая, что присутствия духа она вовсе не потеряла.

– Извините меня.

– Вы могли бы нам сказать, – глухо произнесла Элинор.

– Чушь, – возразил Октобер. – Разве Пэтти может хранить тайну?

– Да, ты прав, – медленно проговорила Элинор. Потом неуверенно взглянула на меня. – Я не поблагодарила вас за... за то, что вы спасли мне жизнь. Доктор все мне рассказал... как все было. – Она снова вспыхнула.

– Спящая красавица. – Я улыбнулся. – Вы были похожи на мою сестру.

– У вас есть сестра?

– Даже две. Одной – шестнадцать, другой – семнадцать.

– Вот как... – протянула она с облегчением.

Тут я встретил осуждающий взгляд Октобера.

– Вы слишком добры к ним, Дэниэл. Одна уронила вас в моих глазах, благодаря другой вы чуть не сложили голову, а вам словно и дела нет до этого.

Я улыбнулся.

– А мне и правда нет дела. Честное слово. Давайте забудем об этом раз и навсегда.

И хотя начало не сулило ничего хорошего, вечер прошел очень приятно. К концу его девушки перестали смущаться и даже могли смотреть мне прямо в глаза, не заливаясь при этом краской.

Когда они пошли спать, Октобер засунул два пальца во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда листок и, не говоря ни слова, протянул его мне. Я развернул его. Это был чек на десять тысяч фунтов. Как много нулей! Я молча смотрел на них. Потом медленно я разорвал состояние пополам и бросил кусочки в пепельницу.

– Большое спасибо, – сказал я. – Но принять это я не могу.

– Вы выполнили работу. Почему же отказываетесь от оплаты?

– Потому, что... – Я остановился. А действительно, почему? Трудно выразить это словами. Отчасти, наверное, потому, что эта работа дала мне гораздо больше, чем я рассчитывал от нее получить. Потому, что пришлось убить человека. Не могу сказать точно. Точно знаю только одно: эти деньги я взять не могу.

– Должна же быть какая-то причина, – с легким недоумением произнес Октобер.

– Видите ли, я ведь брался за эту работу совсем не ради денег и принять от вас такую сумму не могу. Больше того, когда я вернусь в Австралию, вышлю вам все, что осталось от первых десяти тысяч.

– Нет, – запротестовал он. – Эти деньги вы заработали. Они ваши. Они нужны вашей семье.

– На свою семью я заработаю продажей лошадей.

Он загасил сигару о дно пепельницы.

– Одного не могу понять: как вы смогли так долго проработать конюхом, если зависимость от кого-либо претит вам до абсурда? Вы говорите, деньги тут ни при чем. Что же вами двигало?

Я чуть повернулся в кресле. Синяки все еще давали о себе знать. На ум пришел каламбур, и я с едва заметной улыбкой ответил: