Угол белой стены - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 108

В машине было душно, глаза слепили яркие солнечные лучи. Но Сергей продолжал с жадным любопытством оглядываться по сторонам. Удивительная, совершенно незнакомая жизнь разворачивалась перед ним.

Возле какой-то чайханы машина неожиданно остановилась. К ней приблизился молодой, стройный узбек в милицейской форме с лейтенантскими погонами и кожаным планшетом в руке. На узком бронзовом лице его весело блестели черные глаза. Он представился:

— Участковый инспектор Мукумов.

Сергей, а за ним Ибадов и шофер выбрались из машины. Мукумов провел их через чайхану в маленький внутренний дворик, посреди которого мутно переливался узкий арык. Возле густой ивы был накрыт стол.

— Прошу, — сказал Мукумов. — Устали с дороги, конечно. Жарко тоже. — Он разлил в пиалы зеленый чай из пузатого цветастого чайника, — Если разрешите, товарищ подполковник, я пока доложу по существу.

Сергей, улыбнувшись, кивнул, с наслаждением отхлебывая из пиалы чай. Затем все принялись за еду, а Мукумов приступил к докладу.

— Вчера руководство звонило. Говорило, есть у тебя, конечно, такой человек где-то, коноплю индийскую сеет, гашиш получает, продает, закон нарушает. Найди его. К нему родственник из Ташкента за ней приезжает. Я говорю: «Всех тут знаю. Знакомые, конечно, приезжают. По разным делам, знаю. Родственники не приезжали, конечно».

— А есть у вас данные, кто коноплю эту сеет? — спросил Сергей.

— Сигналы, товарищ полковник. У меня актив — комсомольцы. Хороший народ, конечно…

— «Сигналы»… — усмехнулся Сергей. — А задержания есть? Приезжим продают?

— Был случай. Был приезжий, конечно. Суд был.

— Кого же судили?

— Из этого кишлака. — Мукумов указал рукой в сторону шоссе. — Султанов Наби. Старый человек, конечно. Очень деньги любит. Просто дрожит, когда видит.

— Кто к нему приезжал?

— Человек из Ташкента. Давно это было. Три года, конечно.

— Родственник?

— Нет. Родственник у него там хороший человек, большой человек. Стыдили мы его, конечно.

— Теперь не приезжает?

— Нет. Обещание дал. Стыдно было. Бороду рвал. Раскаивался, конечно. Кричал: «Все! Даю третий развод! Все!» Люди слышали.

— Это еще что значит? — удивился Сергей.

— Третий развод? Это по шариату, конечно. Последний, значит, окончательный.

Сергей засмеялся.

— В этом случае такой развод мне нравится, как, Мурат, а? — обратился он к Ибадову.

— Мне тоже, — улыбнулся Ибадов, блеснув зубами, и в свою очередь спросил: — А здесь у этого Султанова тоже есть родственники?

— Есть. Брат. Тураб зовут. Тихий человек. Тоже его стыдил.

— Давайте, Мукумов, с комсомольцами вашими поговорим, — предложил Сергей.

— Очень хорошо, конечно, — согласился тот. — Очень интересно им будет.

— И мне интересно.

— А я бы, Сергей Павлович, погулял. Разрешите? — неожиданно произнес Ибадов. — Гоша мне всегда говорит: «Если ищешь, погуляй, потолкайся среди людей». Меня ведь тут не знают.

— Что ж, Гоша вам дело говорит, — улыбнулся Сергей.

— Я еще и «куклу» припасу, — лукаво добавил Ибадов.

— Ну, ну, осторожнее только. — Сергей погрозил ему пальцем. — Это дело не простое. И вас уже с нами видели. — Он кивнул на чайхану.

— Кто видел, а кто и нет. За час все не узнают.

— Попробуйте, — с сомнением ответил Сергей и спросил у Мукумова: — Вы как думаете?

Тот пожал плечами:

— Не было у нас таких, конечно, приезжих. Пусть попробует. Старика Акбарова поищи. Тоже очень деньги любит. Тоже дрожит.

Ибадов вытащил из кармана газету и, отвернувшись, аккуратно сложил ее несколько раз, затем свернул в толстую короткую трубочку. После этого он достал из бумажника две десятирублевые купюры, попросил столько же у Сергея и тщательно обернул ими газетный комок. Впечатление получилось такое, что весь сверток состоит из денег. После этого Ибадов завернул его в новый кусок газеты и слегка надорвал его, чтобы видны были деньги.

— Готово, пожалуйста, — объявил он. — «Кукла» что надо. Кто хотите задрожит.

— Неплохо, — улыбнулся Сергей, следя за его манипуляциями, и добавил: — А мы будем… — Он взглянул на Мукумова.

— У меня ребят соберем, — торопливо ответил тот. — Дома. Гостем будете, конечно. — Мукумов радостно заулыбался. — Дорогим гостем, товарищ полковник. И ты, товарищ Ибадов. Я пригласить сам не осмелился, конечно.

На этом и порешили.

Первым ушел Ибадов, сунув в карман свою «куклу» и лихо сдвинув кепку на затылок. Предварительно он снял галстук, расстегнул ворот рубахи. Черные глаза его блестели хитро и настороженно. Весь его новый облик как бы свидетельствовал, что это человек ловкий, бывалый, с которым можно вести любые, даже самые рискованные, дела.

Спустя некоторое время поднялись из-за стола Сергей, Мукумов и шофер. Они прошли через пустую в этот час чайхану и вышли к шоссе. Шофер направился к стоявшей поодаль машине. А Сергей и Мукумов пересекли шоссе и двинулись напрямик по узкой тропке мимо посевов хлопчатника, где в черной земле только еще пробивалась зеленая россыпь побегов, мимо мохнатых тутовников и густых пыльных акаций к видневшимся невдалеке глиняным дувалам кишлака.

Толкнув деревянные ворота, Мукумов провел гостя через длинный темноватый проход во внутренний дворик, опоясанный низенькими строениями. На середине дворика раскинулась, заполняя чуть не весь его, могучая чинара, В одном из строений, за решетчатой оградой, теснились овцы, где-то рядом коротко промычала корова.

Под ноги хозяину кинулись две огромные желтые овчарки, широкомордые, с могучей грудью и свалявшейся длинной шерстью. «Среднеазиатская порода, — подумал Сергей. — Силища страшная». За собаками показался карапуз на трехколесном велосипеде в короткой клетчатой рубашонке, с красной пластмассовой саблей на боку. В окне одного из строений мелькнуло женское лицо и тут же скрылось.

Мукумов с усилием оттолкнул собак, погладил стриженую голову сына и представил его гостю:

— Младший, Мумин.

Мальчик поднял на Сергея черные, как сливы, глаза, посмотрел строго и внимательно.

— Серьезный мужчина, — улыбнулся Сергей.

— Прошу сюда, — добавил Мукумов.

Сергей прошел через застекленную веранду в прихожую, по примеру хозяина снял там обувь и очутился в просторной комнате. Потолок ее, разделенный тонкими дранками, был раскрашен в самые разные цвета, на стенах висели яркие, пестрые сюзане, пол был устлан паласами, посередине вокруг низенького столика лежали подушки, а у стены стоял полированный чешский сервант с посудой.

— Прошу, конечно, садитесь, — радушно предложил Мукумов, снимая форменную милицейскую фуражку.

Потом он ненадолго вышел и появился-уже с подростком лет четырнадцати, тоже строгим и молчаливым, в аккуратном костюмчике и белой рубашке. У обоих в руках были тарелки с кищмишем, соленым миндалем, лепешками, зеленым луком, миски с холодным мясом и белыми хлопьями свернувшегося молока.

— Пока до обеда, конечно, — объяснил Мукумов, расставляя на столе тарелки, и не без гордости указал на мальчика: — Мой старший, Аскад. Сейчас он соберет молодежь, конечно.

Пока шли все эти приготовления, Сергей сидел, неудобно скрестив ноги на подушке, положив под локоть другую, и, разглядывая необычную обстановку, думал о том, что даст эта встреча с комсомольцами кишлака.

Было странно, что Мукумов так уверенно заявил: ни к кому здесь не приезжали родственники из Ташкента. А ведь каждый приезжий здесь на виду, тем более приехавший на машине.

Красивый парень, кстати, этот Карим. Сергей вспомнил фотографию, которую рассматривал в милиции, маленькую фотографию для паспорта. Она и сейчас лежала у него в кармане. Тонкое, нервное лицо под шапкой черных, спутанных волос, большие глаза, тоже строгие и задумчивые, как у сыновей Мукумова, родинка на щеке, густые, насупленные брови. С характером, видно, парень, горячий, неглупый. В такого легко влюбиться и нелегко разлюбить, и покоя с ним тоже нет. Да, Дину можно, понять…