Путешествие на Запад. ТОМ I - Чэн-энь (Чэнъэнь) У - Страница 116

116

– Ну, а как ты думаешь, сможешь ты в конце концов одолеть его? – спросил Трипитака.

– Вряд ли, – отвечал Сунь У-кун. – Силы у нас, пожалуй, равны.

Прочитав пригласительную карточку, Трипитака передал ее смотрителю.

– А ваш наставник, вероятно, тоже был волшебником? – спросил он.

Смотритель упал на колени:

– Почтенный отец, – взмолился он, – наш наставник был человеком. Однако Черный волшебник путем совершенствования овладел человеческой сущностью и постоянно приходил к настоятелю беседовать о священных книгах. Кроме того, он обучил нашего учителя искусству подчинения духа. Так они и стали друзьями.

– Нет у этих монахов никакой волшебной силы, – вмешался в разговор Сунь У-кун. – Голова у них торчит вверх, ноги обычные, ступают по земле. Они толще меня. А это тоже говорит о том, что они не духи. Однако взгляните, на карточке написано: «Почтенному храброму медведю». Это значит, что в настоятеле, несомненно, сидит Дух медведя.

– Я слышал, что в старину люди говорили, будто обезьяны и медведи относятся к одной породе зверей, – сказал Трипитака. – Как же мог он превратиться в духа?

– Стал же я, с вашей точки зрения относящийся к породе зверей, Великим Мудрецом, равным небу, – со смехом сказал Сунь У-кун, – так чем же он хуже меня? Ведь всякое живое существо на земле, имеющее девять отверстий, может путем само – усовершенствования, достичь бессмертия.

– Ты только что сказал, что способности у вас одинаковы, – возразил Трипитака. – Как же, в таком случае, ты сможешь одолеть его и отобрать рясу?

– Э, не беспокойтесь! – успокоил Трипитаку Сунь У-кун. – Я знаю, что делать.

Пока они беседовали, монахи накрыли на стол и пригласили учителя с учеником поесть. После ужина Трипитака с фонарем в руках отправился на отдых в передний храм. Монахи расположились на ночлег вдоль стен, во временно устроенных шалашах. Задние помещения – покои наставника – они уступили старшим священнослужителям. Ночь прошла спокойно. Вот что рассказывается о ней в стихах!

Чертогов неба линия сверкалаВолшебной, безупречной чистотой,Небесная Река пересекалаВсе небо полосою золотой.Но россыпь звезд не только в черном небе,-Их огоньки дрожат в реке земной,Умолк в горах веселый птичий щебетИ мир уснул, объятый тишиной.Померк костер рыбачий, пепла грудойВдали едва его отмечен след,И в пагоде высокой, перед БуддойУгас лампадки благодатный свет.Еще вчера здесь гонга медь гудела,Звал барабан остатки сил напрячь,Сегодня ночью в храме опустеломЛишь слышатся стенания да плач…

Но Трипитака, почивавший в храме бодисатвы Гуаньинь, спал беспокойно. Все его мысли были сосредоточены на рясе. Повернувшись на бок и взглянув в окно, он вдруг увидел, что забрезжил рассвет. Он быстро встал и позвал:

– Сунь У-кун! Уже светло! Иди скорей за рясой!

Сунь У-кун одним прыжком вскочил с постели. Монахи уже принесли воду для умыванья.

– Смотрите, как следует прислуживайте моему учителю, – приказывал им Сунь У-кун, – а я снова отправляюсь в путь. Встав с постели, Трипитака остановил его:

– Ты куда идешь?

– По-моему, бодисатва Гуаньинь довольно беззаботна, – не отвечая на вопрос, сказал Сунь У-кун. – В ее честь здесь воздвигнут прекрасный монастырь, возжигаются благовония, а она допускает, чтобы по соседству жил какой-то волшебник. Я сейчас отправлюсь к Южному морю. Найду ее и скажу, чтобы она прибыла сюда сама и отобрала у волшебника рясу.

– А когда ты вернешься? – спросил Трипитака.

– Если успею, вернусь, когда вы еще будете завтракать, – сказал Сунь У-кун. – Могу и задержаться. Но к полудню непременно буду здесь. Вы не беспокойтесь, монахи будут хорошо служить вам. Итак, я отправляюсь.

Не успели замереть еще звуки его голоса, как он бесследно исчез. Вмиг очутился он у Южного моря и, остановив свое облако, стал осматриваться. Величественная картина открылась перед ним.

Морской простор лазурный, необъятныйОт синевы небес неотделим,И залиты сияньем благодатнымВершины гор и глубина долин.И с яростью сшибаясь непрестанно,Валы швыряют хлопья пены вверх,И в сумраке прибрежного туманаЛикующий и ясный день померкКак гром, прибой грохочет небывалый,Великолепна неба красотаТам радуг многоцветных покрывалоРаскинулось над пиками хребта,Цвета переливаются и гаснут,И снова – алость, желтизна и синь…На море Южном есть утес прекрасный,Его ты взором пристальным окинь –Там Гуаньинь в блаженстве обитаетИ, красоты исполнен неземной,Хребет вершины грозные взметаетДо неба достающею стеной.Колышет ветви ветер, свеж и ласков,Траву, которой мягче нет нигде,И солнца светлый круг на небе ясномГорит как лотос золотой в воде.И на дворцовой черепичной крышеГлазурь необычайной красоты,И двери в грот, где звук прилива слышен,Сплошь покрывают черепах щиты.В густой тени под веткой тополинойРой попугаев весел и болтлив,А у бамбука, где кричат павлины,На листьях фиолетовый отлив.

Сунь У-кун долго любовался всей этой красотой и никак не мог налюбоваться. Наконец он на облаке опустился у бамбуковой рощи. Тут его встретили небожители и обратились к нему с такими словами:

– Бодисатва говорила нам, что Великий Мудрец встал на путь Истины, и даже оповестила всех об этом. Сейчас вы должны охранять Танского монаха. Как же вам удалось выбрать свободное время и прибыть сюда?

– Именно потому, что я охраняю Танского монаха, я и хотел побеспокоить бодисатву. Дело в том, что мы с учителем попали в затруднительное положение.