Болото (СИ) - Пинаев Андрей Михайлович - Страница 37

Глава 21

Самое противное время года на Болоте — осень. Туман становится особенно густым, чахлые болотные деревья, и летом-то не особенно красивые, сбрасывают желтую листву и становятся совершенно уродливы.

Жизнь текла своим чередом. Мы ходили в походы, время от времени дрались с крысами, ловили странных зверей для Борецкого и копили деньги на билеты. В лидеры уверенно выбилась ячейка «Алые»: практически каждый поход они приносили добычи на две-три тысячи. Артем из второй северной ячейки как-то посетовал:

— Вроде те же города грабим, а приносим всего ничего… и патронов они почти не тратят. Заговоренные они, что ли?

После нашего заточения в карцере целый месяц мы с Толиком будили ребят криками по ночам. О происшедшем мы не рассказывали, на все вопросы Толик отвечал, мрачно глядя под ноги:

— А чего там рассказывать… глюки были, от этого гудения.

Я же и вовсе молчал. Осень на Болоте вгоняла меня в тоску, и я все чаще искал уединения. Даже Лиза покинула мои мысли, и я перестал ее навещать. Стремясь хоть как-то развеять эту черную тоску и заодно подзаработать, в перерывах между походами я за умеренную плату помогал девчонкам с кухни, мыл полы и вместе с завхозом разгребал барахло на складе. Ребята видели, что со мною творится неладное, но были уверены, что я тоскую по Марине. Это было не так; я почти не знал ее, а в шестнадцать лет память милосердна и недолго держит подобные воспоминания. Иногда я доставал ее подарок, брелок в виде медвежонка, и честно пытался вызвать в себе скорбь, но увы, безуспешно.

Приближалась годовщина нашего пребывания в Лагере, и ребята решили по этому поводу устроить небольшое мероприятие. Весь Лагерь оживился, закипела работа: в «Кафе» притащили несколько длинных столов со склада, сталкеры таскали с Болота орехи и редкие плоды, а девчонки с кухни еще за два дня до «мероприятия» начали готовить "Нечто Особенное". Даже я расшевелился, и однажды вечером постучал в комнату Лизы.

— Лиза, привет…

— Надо же, кто пожаловал! Ну заходи.

Вообще-то нам, «лагерным», не полагалось бывать в комнатах взрослых, не полагалось даже заходить в этот сектор Лагеря, но у нас на это смотрели сквозь пальцы, и в комнате Лизы я был не первый раз. Сразу было видно, что комната принадлежит медику: стены и пол сияли стерильной чистотой, во всем чувствовалась лаконичность — начиная от скромной кровати, застеленной цветным покрывалом, до единственного цветка перед экраном, имитирующем окно. Сейчас «Окно» было выключено, но обычно "за ним" был сад.

— Отлично выглядишь.

Лиза и правда выглядела намного лучше, чем во время нашей последней встречи. Бесследно исчезли серые тени под глазами, губы вновь приобрели естественный цвет, и даже наметился легкий загар — словно она пару недель провела под солнцем, хоть я и знал, что она уже год не выходила из-под земли.

— А у нас тут что-то вроде праздника намечается.

— Это по какому поводу?

— Год уже как здесь. Ну, я вот подумал… не хочешь пойти? Со мной…

Лиза шевельнула бровью:

— О… неужели это официальное приглашение на свидание?

— Ага! — засмеялся я.

— Ну, тогда ты должен кое-что знать… я ведь недавно замуж вышла.

На мою голову словно вылили ведро холодной воды.

— Когда ты успела? — спросил я, пытаясь сохранить улыбку. — ты же все время была здесь!

— Ну, все таки двадцать второй век… по интернету. Там же и познакомилась… он хороший человек. Вот через месяц кончится стажировка, встретимся.

— Рад за тебя! — сказал я совершенно искренне. Я действительно был за нее рад. — но ты все равно приходи, будет весело. Девчонки что-то «Этакое» хотят приготовить.

— Ладно, приду. С тебя угощение!

Я поднялся наверх и вышел на площадку. Туман сегодня был особенно густым, казалось, можно разбежаться — и увязнуть в нем, как в вате. Даже вышка, где дежурил сердитый и вечно обиженный на жизнь охранник по имени Влад, была скрыта. Неожиданно мне пришло в голову, что я могу выйти из лагеря незамеченным. Я подошел к западным воротам, тем самым, через которые когда-то ушел, впав в депрессию, Антон, парнишка из северный ячейки «Гидра». Конечно, я не собирался повторять его судьбу; мне просто хотелось побыть одному. На площадке лениво перекидывали мяч девушки с кухни. Я дождался, пока они увлекутся игрой и забудут обо мне, бесшумно повернул задвижку и выскользнул за ограду.

— Я только чуть-чуть отойду… еще пару шагов… — уговаривал я свою совесть, а ноги несли меня все дальше. Я остановился, только когда о Лагере напоминало лишь слабое пятно прожектора в тумане. Сидя на камне, я выкурил одну за другой несколько сигарет и вдруг услышал в тумане голоса: вероятно, возвращались «Пираты». Я подумал — не скрыться ли мне от них? Но, поразмыслив, не стал: Вовка, командир «Пиратов», был нормальный парень, доносить на меня он бы не стал.

Голоса приблизились, и я с большим неудовольствием различил голос Женьки. Было совершенно непонятно, почему они возвращались так быстро (ведь ушли они лишь вчера), да еще и с западной стороны, но об этом следовало подумать позже: попасться в лапы «Алым» за территорией лагеря мне совсем не улыбалось. Я тихо встал и поспешно направился туда, где тускло светил сквозь туман прожектор, но на моем пути вырос Борька с пистолетом-пулеметом наперевес. Он весело ухмыльнулся:

— Смотри-ка… точно как он говорил! Ребята! Он здесь!

"Алые" окружили меня, я стоял не двигаясь. Я ничего не понимал.

Подошел совершенно спокойный Женька и, ничего не говоря, ударил меня рукояткой пистолета-пулемета в висок. Я вскрикнул и упал; тут же мои руки опутала тонкая капроновая веревка, меня рывком поставили на ноги и куда-то повели в обход Лагеря. Я дернулся было, но получил чувствительный удар под ребра и счел за лучшее молчать. Вскоре в тумане нарисовался столь знакомый мне затопленный дом; меня втолкнули в покосившуюся дверь, еще пару раз приложили рукоятью и привязали к торчащему из стены огрызку трубы.

— Какого хрена?! - наконец решил я подать голос. — думаешь, наши не поймут? Вас порвут на фиг!

Женька подошел ко мне; я подумал, что он вновь ударит меня и инстинктивно съежился. Но Женька не стал меня бить; его лицо выражало абсолютное умиротворение. Он сказал дружелюбно, словно обращаясь к давнему другу: