Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри - Страница 89

— Я весьма рад, что вы заговорили иначе, сударыня.

— Неужто вы думаете, что у меня каменное сердце? Ах, только бы мне ее увидеть! Я перед вами в долгу, господин де Лагардер! Я — ваш друг и никогда об этом не забуду.

— Дело не во мне, сударыня, я тут ничего не значу.

— Моя дочь! — вставая, воскликнула принцесса. — Отдайте мне мою дочь! Я обещаю все, о чем вы меня просили, клянусь своей честью и именем де Невера!

На лице Лагардера отразилась печаль.

— Раз вы обещаете, сударыня, — сказал он, — ваша дочь принадлежит вам! Я только прошу дать мне время подготовить и предупредить ее. У нее нежная душа, слишком сильные переживания могут надломить ее.

— Вам нужно много времени, чтобы предупредить мою дочь?

— Я прошу только час.

— Значит, она где-то неподалеку?

— Она в надежном месте, сударыня.

— А вы не могли бы сказать, где именно?

— Открыть вам свое убежище? К чему? Через час Авроры де Невер уже там не будет.

— Ну, поступайте, как считаете нужным, — не стала настаивать принцесса. — До свидания, господин де Лагардер. Итак, мы расстаемся друзьями?

— А я всегда был вашим другом, сударыня.

— Кажется, я вас полюблю. До свидания, и не теряйте надежды.

Лагардер пылко поцеловал протянутую руку.

— Я ваш, сударыня, — проговорил он, — ваш, душой и телом.

— Где мы встретимся? — спросила принцесса.

— На поляне Дианы, через час.

Принцесса пошла прочь. Но едва она дошла до конца аллеи, как улыбка слетела с ее губ. Женщина пустилась бегом по саду, повторяя, как безумная:

Я верну свою дочь! Она будет со мной! Никогда, никогда в жизни она не увидит больше этого человека!

Принцесса бежала в сторону флигеля, занимаемого регентом.

Лагардер был тоже, как безумный, — но от радости, признательности и нежности.

— Не теряйте надежды! — бормотал он. — Я прекрасно слышал, она так и сказала: «Не теряйте надежды!» О, как я ошибся в этой праведнице! Не теряйте надежды! Да разве я просил у нее так много? А я еще пытался торговать ее счастьем, не доверял ей, считая, что она недостаточно сильно любит свою дочь! О, как я буду ее лелеять! Как я буду счастлив вернуть ей дочь!

Лагардер быстрым шагом пошел по аллее и вскоре очутился возле пруда; там было темно и пустынно. Несмотря на охватившее его радостное возбуждение, он не преминул убедиться в том, что за ним никто не следит. Сворачивая несколько раз на боковые тропинки и возвращаясь бегом, шевалье добрался наконец до окруженного деревьями жилища мэтра Лебреана.

Прежде чем войти, Лагардер внимательно огляделся по сторонам. За ним никто, похоже, не шел. В саду вокруг домика никого не было. Он лишь услышал чьи-то торопливые шаги возле индейского вигвама, находившегося неподалеку. Но вскоре затихли и они. Момент был подходящий. Лагардер вставил ключ в скважину, открыл дверь и вошел.

Сначала он не заметил мадемуазель де Невер, позвал, но никто ему не ответил. Однако вскоре, в свете стоявшего неподалеку от него канделябра, он увидел Аврору, которая приникла к окну и, казалось, к чему-то прислушивалась. Он снова позвал ее. Аврора оторвалась от окна и бросилась к нему.

— Кто эта женщина? — воскликнула она.

— Какая женщина? — удивился Лагардер. — Которая только что была с вами.

— Откуда вы знаете, Аврора?

— Эта женщина — ваш враг, правда, Анри? Ваш смертельный враг!

Лагардер улыбнулся.

— Почему вы думаете, Аврора, что она мой враг? — спросил он.

— Вы улыбаетесь, Анри? Значит, я ошиблась, вот и хорошо. Оставим это. Лучше скажите мне поскорее, почему среди веселого праздника я сидела здесь, словно в тюрьме? Вы меня стыдитесь? Я недостаточно хороша собой?

Девушка кокетливо откинула капюшон домино и открыла свое очаровательное личико.

— Недостаточно хороша? — вскричал Лагардер. — Вы, Аврора?

В его голосе слышалось восхищение, однако, следует признать, несколько рассеянное.

— Как вы это сказали! — печально прошептала девушка. — Анри, вы что-то от меня скрываете, вы чем-то опечалены, озабочены. Вчера вы пообещали мне, что сегодня я все узнаю, но пока я осведомлена не больше вчерашнего.

Лагардер, глубоко задумавшись, смотрел ей в лицо.

— Но я не жалуюсь, — с улыбкой продолжала Аврора. — Вы здесь, и я уже забыла о долгих часах ожидания, я снова счастлива. Наконец-то вы покажете мне бал…

— Бал уже закончился, — промолвил Лагардер.

— И верно: уже не слышно веселых аккордов, которые доносились сюда и дразнили бедную затворницу. Мимо домика уже давно никто не проходил, не считая этой женщины.

— Аврора, — озабоченным тоном прервал ее Лагардер, — скажите, прошу вас, почему вы решили, что эта женщина — мой враг?

— Вы меня пугаете! — воскликнула девушка. — Так это правда?

— Отвечайте, Аврора! Она проходила здесь одна?

— Нет, она разговаривала с каким-то вельможей в богатом и ярком наряде. У него еще крест-накрест на груди была голубая лента.

— Она называла его по имени?

— Она назвала ваше имя. Поэтому я и спросила, не с ней ли, случаем, вы только что расстались.

— Скажите, Аврора, вы слышали, что она говорила, проходя под окнами?

— Лишь несколько слов. Она сердилась и была похожа на сумасшедшую. «Ваше высочество», — говорила она…

— Ваше высочество? — переспросил Лагардер.

— «Если Ваше королевское высочество мне не поможет…»

— Выходит, это был регент! — вздрогнув, проговорил Лагардер.

Аврора захлопала в свои крошечные ладошки, словно ребенок.

— Регент! — воскликнула она. — Я видела регента!

— «Если ваше королевское высочество мне не поможет…» — повторил Лагардер. — А дальше?

— Дальше? Дальше я не расслышала.

— А мое имя она произнесла после этого?

— Нет, раньше. Я стояла у окна, и мне почудилось, что я услышала ваше имя, Анри. Она была еще далеко. А когда подошла поближе, то сказала: «Сила! Чтобы совладать с его неукротимой волей, нужна только сила!»

— Ах, вот как? — произнес Лагардер, и руки его бессильно повисли. — Значит, она так сказала?

— Да, именно так.

— Вы хорошо расслышали?

— Хорошо. Но почему вы так побледнели, Анри, почему так засверкали ваши глаза?

И верно: Лагардер стал бледен как мел, глаза его метали молнии.

Ему словно приставили острие кинжала прямо к сердцу; боль была нестерпимой.

Вдруг краска залила его лицо.

— Насилие! — едва сдерживаясь, проговорил он. — Хитрость, а теперь насилие! Какой эгоизм! Какая извращенная душа! Воздавать добром за зло — так поступают святые и ангелы. Злом за зло и добром за добро — это человеческая справедливость. Не воздавай злом за доброе, это — клянусь Иисусом! — позор и гнусность! Такая мысль могла родиться лишь в преисподней! Она меня обманула! Теперь я понимаю, меня хотят победить числом, разлучить нас…

— Разлучить нас? — переспросила Аврора, подскочив, как молодая львица. — Кто? Эта гадкая женщина?

— Аврора, — положив руку на плечо девушке, проговорил Лагардер, — говорить дурно об этой женщине нельзя.

У шевалье было такое странное выражение лица, что Аврора в испуге попятилась.

— Господи Боже мой! — вскричала она. — Да что с вами?

Она вновь подошла к Анри, который стоял, обхватив голову руками, и хотела броситься ему на шею. Но он с каким-то испугом оттолкнул девушку.

— Оставьте! Оставьте меня! — вскричал он. — Это ужасно! Над нами и вокруг нас тяготеет проклятье!

На глазах у Авроры выступили слезы.

— Вы меня больше не любите, Анри, — пролепетала она. Лагардер взглянул на нее. В этот миг он походил на сумасшедшего. Ломая руки, он горько рассмеялся.

— Ах, теперь я ничего не знаю! — вымолвил шевалье, пошатываясь как пьяный; его разум и воля были сломлены. — Клянусь честью, я ничего не знаю! Что там, у меня в сердце? Ночь? Пустота? Любовь и долг — что я должен выбрать, скажи мне, моя совесть!

Он рухнул на стул и забормотал тоном слабоумного:

— Совесть, совесть, скажи: долг или любовь? Смерть или жизнь? Есть у этой женщины право или нет? А у меня оно есть?