Перо фламинго - Орбенина Наталия - Страница 44

– Простите! – он опомнился и устремился вслед. – Простите меня, я был груб!

Она повернулась к нему и улыбнулась. Но в этой улыбке он опять прочитал только жалость.

– Ах, не смотрите на меня, как на маленького ребенка! Ваше дружеское участие для меня хуже горькой редьки. Ведь дружбу предлагают вместо любви!

– Разве мы говорили о любви? – лицо Зои стало серьезным и сосредоточенным.

– Любовь для взрослых, а маленьким пора бай-бай! – Опять, как всегда некстати, раздался голос Лавра, и он появился в маленькой комнатке, где Зоя и Петя были только вдвоем.

Петя чуть не подпрыгнул от досады и злости на кузена.

– Отчего бы вам, любезный друг, не оставить нас с Зоей Федоровной? Вас ждут штативы, объективы или что еще там? Черт побери! Черт побери тебя, Лавр! Извините, Зоя!

Петя чуть не плакал, чудесный момент для объяснения был упущен. Зоя тоже выглядела растерянной. Пожалуй, и ей было досадно, что Лавр явился так некстати. Повисло молчание, все уселись в кресла и принялись ждать, кому первому наскучит. Лавр совершенно не стыдился своей роли злодея, в любви всякий старается каждый для себя.

Пока Лавр ухмылялся про себя, Петя страдал и чуть не плакал, а Зоя совсем заскучала. Поначалу она досадовала на Петю, потом на Лавра, потом опять на Петю, потом она совсем запуталась в своих предпочтениях. И в этот момент в дверях появилась Серафима Львовна. Зоя вся сжалась, ей вдруг померещилось, что госпожа Соболева уже все про них поняла, и вроде как на лице её написано неудовольствие. Мол, зачем Зоя обидела Петю.

– Петр Викентьевич, не составит ли вам труда проводить меня и вашу матушку до наших кают? – Зоя ласково чуть коснулась рукава сюртука Пети. Тот встрепенулся и вскочил, безумная надежда снова загорелась в его взоре. Лавр чуть не расхохотался от подобной наивности и откинулся в кресле. Поманили пальчиком, это еще не значит, что ручку дадут поцеловать! Он закинул руки за голову, показывая всем видом, что если его не пригласили сопровождать дам, он останется тут в гордом одиночестве, но это прискорбное обстоятельство нисколечко его не удручает!

Серафима Львовна без слов, по выражениям лиц, по неестественным и напряженным движениям поняла, что тут уже происходит нечто неприятное для сына. Зоя что-то лепеча, подхватила её под руку, с другой стороны Петра, и втроем они вышли вон.

– Маман, дозвольте вас первой довести до вашей каюты и проститься? – Петя бросил на мать взгляд несчастной собаки.

Серафима поспешно кивнула. Хотя это неприлично, оставлять девушку наедине с молодым человеком.

– Да, милый, я устала. – Проводи Зою Федоровну к ней в каюту и тоже ступай к себе, – добавила она, спохватившись.

Дамы пожелали друг другу доброй ночи, Петя прикрыл за матерью дверь и взял Зою под руку.

– Вы позволите?

Она безвольно кивнула. Прикосновения Пети не вызывали в её теле никакого отклика, никакой горячей волны, никаких чувственных мечтаний. Но он был так мил, так трогательно заботлив, так нежен и так несчастен!

Молодые люди пошли по коридорчику вдоль дверей кают. Они шли рядом, Петя растерялся и молчал, слова застряли у него в горле. Зоя ждала продолжения прерванного объяснения, но так и не дождалась. Прощаясь, он смог только поспешно поцеловать ей руку и почти убежал, боясь разрыдаться от ненависти к себе и своим слабым нервам. Зоя слегка пожала плечами и улеглась в постель, размышляя об обоих своих поклонниках.

Кого предпочесть? Вот вопрос так вопрос! Нет, от Пети еще, пожалуй, рано отказываться. Все же он так её любит! А Лавр? Что таится за его страстным взором? Что несет его любовь? Да и любовь ли это? Зоя знала понаслышке, какие случаются с девушками неприятности, когда они поддаются чувствам таких субъектов, как Лавр. Но как знать, может, именно это и есть подлинная страсть? Вон, Серафима Львовна, всю жизнь прожила, а, судя по всему, так и не познала подлинной страсти. Нет, она, разумеется, не говорила ничего подобного вслух, но Зоя уловила это в её недосказанности. Нет, Зое хотелось любить горячо, страстно, чтобы голова шла кругом! Так кого же предпочесть?

Живописные берега с пальмовыми рощами сменялись унылыми пейзажами, на которых жадному взору путешественников не на чем было остановиться. Северов почти неотрывно смотрел на берег, облокотившись на перила. Казалось, он чего-то ждет. В какой-то момент он привлек внимание всей компании громким криком. Все высыпали на палубу. Проплывали какие-то деревушки и поля, однако все имело какой-то странный, подозрительный вид. Поля казались покрытыми черной подвижной массой. Жители деревень бегали, размахивая факелами, шестами, отчаянно лупили по земле. Иногда от поверхности отделялись непонятные темные облака, которые тотчас же опускались обратно.

– Что там такое происходит? – недоумевала Зоя.

– Это, мадемуазель, бедствие, которое древние называли са-нохем, говоря по-русски, саранча, – пояснил Северов.

Он что-то громко приказал кормчему. Тот ответил резко и недовольно, последовал обмен препирательствами. После чего кормчий с явной неохотой стал приближать бот к берегу. И тут стало видно, что все поля этого селения покрыты мерзкими существами, коих тут было без счету. Северов пожелал высадиться прямо в центр битвы с нечистью, дамы в ужасе запротестовали. К Северову из научного любопытства решили присоединиться Соболев, а следом и все мужчины. Аристов – желая помочь людям, Лавр – мечтая запечатлеть удивительное происшествие на фотоаппарат, а Петя – чтобы опять не сочли трусом. Зрелище, открывшееся их взору на берегу, повергло всех в брезгливый страх. Тысячи, десятки тысяч насекомых, весьма крупных, пожирали все, что было доступно их неустанно работающим челюстям. Те, которым не хватило места непосредственно на поле, оказываясь на спинах своих товарок, поедали их живьем, обгрызали крылья. Феллахи, со стенанием и плачем, с громкими проклятиями метались по полям, разгоняя тварей шестами, огнем факелов. Но те лишь с краю поля поднимались в воздух, да и то ненадолго, тотчас же возвращаясь на прежнее место. Лавр сделал несколько кадров и закрыл фотоаппарат.