Королева-Малютка - Феваль Поль Анри - Страница 56

Только оказавшись в одиночестве, они заговорили друг с другом.

– Что-то витает в воздухе, – промолвила герцогиня. – Мне кажется, я скоро узнаю хорошие новости. Я ни на секунду не прекращала поиски, потому что эта любовь была для меня всем, и ничто, ничто не может ее заменить. Однако порой я опускала руки. Чем больше проходило времени, тем чаще я говорила себе: шансов становится все меньше. Ночами же просыпалась от безысходного отчаяния. Мне снилось, что она умерла.

– Она была всей вашей жизнью, – задумчиво пробормотал Гектор. – Как же вы ее любите!

– Да, мой милый влюбленный, всей жизнью, и я не в состоянии выразить силу моего чувства. Я помню только одного мужчину, которого любила искренне и нежно. Бывают минуты, когда я сомневаюсь в том, что он действительно бросил меня в такой крайности. Слишком он был благороден, и я не верю, что он мог струсить… Как странно, что воспоминания сохраняют свою яркость, невзирая на пролетевшие года! Впечатления из тех времен – а я лишь тогда жила – не только не стираются, но становятся более четкими с каждым днем. Душа моя совершила этот ужасный и сладостный труд: я видела, как растет моя Королева-Малютка, как меняется от недели к неделе, как расцветает и хорошеет. Конечно, она бесконечно изменилась, но я уверена, что, благодаря этим жалким грезам, отнявшим у меня столько часов, смогла бы узнать ее, если бы увидела.

Взволнованный до слез Гектор попытался улыбнуться.

– Как бы вы могли быть счастливы, прекрасная кузина, – подумал он вслух, – и как счастлив мог бы быть этот мужчина!

– О да! – отозвалась она. – Я бы полюбила его еще сильнее из-за нее. Он тоже был дворянином, но не таким знатным вельможей, как господин герцог. Полагаю, он слишком любил меня, потому что я была просто помешанной и в обмен на его страсть могла дать ему совсем немного, ибо в сердце моем чересчур большое место занимала Жюстина… Давайте говорить только о ней. От радости ведь не умирают, правда? Иначе, боюсь, я успела бы только поцеловать ее, если бы Господь, сжалившись надо мной, вернул мне мое безумие!

– Вам никогда не приходило в голову, – спросил молодой граф, – отыскать славного беднягу Медора? Вы так часто рассказывали мне об этой простой и трогательной преданности.

– С тех пор, как мы вернулись во Францию, – ответила мадам де Шав, – я сделала все, пытаясь найти Медора. Но тщетно – он исчез. Вероятно, умер.

– А что мой дядя? Он перестал помогать вам? – удивился Гектор.

– Господин герцог по-прежнему добр ко мне. Он настолько галантен, что предугадывает любое мое желание. Но та страсть, что некогда владела им, угасла – ее сменило нечто вроде благосклонной учтивости. Он вернул себе свободу, но меня не освободил, и, поскольку мы затронули эту тему, Гектор, я должна с вами серьезно поговорить. Не знаю, ревнует ли ваш дядя или изображает ревность, однако…

– Как! – горячо воскликнул юноша. – Неужели вас подозревают?!

– Выслушайте меня, – продолжала мадам де Шав, – наши лучшие дни миновали. Перед отъездом господин граф дал мне понять, что ваши частые визиты компрометируют нас.

– Но это невозможно! – воскликнул Гектор. – Ведь именно он стоял у истоков нашей дружбы, он сам побуждал меня приходить чаще, а теперь, когда я испытываю к вам, прекрасная кузина, подлинно братские чувства…

– Скажите лучше, сыновнюю нежность, – прервала его мадам де Шав.

– Нет, братские, – повторил Гектор, заливаясь краской.

И тут же умолк.

Прекрасная герцогиня с улыбкой покачала головой.

– Есть своя опасность в том, что сохраняешь молодость слишком долго, – прошептала она. – Поймите же меня, Гектор. Прав или не прав герцог, я по-прежнему в полной его власти. Мне нужны его влияние и богатство, чтобы продолжать поиски.

– Вы говорите так, – промолвил Гектор, глядя на нее с удивлением, – словно дядя мой в силах изменить ваше положение.

Герцогиня вдруг резко натянула поводья – они находились около ворот Майо.

– Вы хотите повернуть к лесу? – спросил молодой граф.

– У Орлеанских ворот меньше народу, – ответила мадам де Шав, пустив своего коня рысью.

Какое-то время они ехали, не возобновляя беседы.

Гектор де Сабран, называвший госпожу герцогиню прекрасной кузиной, а герцога, ее супруга, дядей, и в самом деле был родным племянником господина де Шав, чья младшая сестра вышла в Рио-де-Жанейро замуж за графа де Сабрана, атташе при французском посольстве в царствование Луи-Филиппа. Плодом этого союза стал Гектор; в раннем детстве он потерял отца и мать. За исключением кузена с отцовской стороны, назначенного опекуном сироты, у мальчика не было других родственников, кроме господина де Шав, брата матери.

Господин де Шав, вернувшись во Францию, призвал его к себе, встретил с отеческой нежностью и представил жене со словами:

– Лилия, это сын моей дорогой сестры, о которой я вам так часто рассказывал.

Между тем, за все двенадцать лет, что Лили или Лилия, как он ее называл, прожила вместе с господином де Шав, он ни разу не произнес имени своей дорогой сестры.

У этого господина де Шав был весьма странный характер. Сказав, что он добр, Лили ничем не погрешила против истины; великодушие его не знало границ; однако порой казалось, будто в уме его существует некий пробел и что нравственность поражена какой-то болезнью.

Отец его в свое время поступил так же, как он, – вступил в неравный брак. Герцог де Шав был сыном блистательной женщины, ослепившей своей красотой лет сорок назад весь Рио-де-Жанейро; подозревали, что в жилах ее текла смешанная кровь.

Роман с бурными страстями завершился зловещей развязкой, окутанной густым покровом тайны.

Господин де Шав-отец был найден мертвым в своей постели. Это произошло в громадном старинном замке в португальской провинции Коимбра.

Было установлено, что накануне вечером жена его оставила замок, взяв с собой сына – ему было тогда одиннадцать лет – и дочь двумя годами младше.

Сыном ее был нынешний герцог де Шав – иными словами, супруг Глорьетты; дочери предстояло выйти замуж за графа де Сабрана и стать матерью Гектора.

Господин герцог де Шав вырос под крылом своей матери в Бразилии. Эту женщину, несмотря на огромное богатство, окружала стена какого-то глухого отчуждения.

Ее сторонились до такой степени, что сестра герцога вряд сумела бы найти себе мужа, хотя была красивой невестой с большим приданым, если бы в нее не влюбился французский дипломат господин де Сабран. Как иностранцу, ему была неведома зловещая история этой семьи, и он женился на дочери герцога де Шав, можно сказать, неожиданно для всех.

Господин герцог рос в громадных имениях своей семьи, в глухой провинции Пара, и никогда не общался с молодыми людьми из аристократических кругов. Воспитанный слугами и прихлебателями, которые в Бразилии обычно принадлежат к числу авантюристов самого худшего пошиба, он привык с младых ногтей удовлетворять любую свою прихоть и предавался самому грубому разврату. Мать своим более чем двусмысленным поведением поощряла подобный образ жизни.

В их доме часто имели место отвратительные сцены, а оргии нередко завершались кровавым побоищем.

После смерти матери, случившейся, когда герцогу пошел двадцатый год, он покинул свои земли, чтобы представиться ко двору, где имя его и состояние обеспечили ему благосклонную встречу.

Впрочем, с кончиной вдовствующей герцогини преступное прошлое как будто позабылось, точнее – ушло в тень, ибо молодой герцог никак не мог быть соучастником прежних злодеяний.

Когда при императорском дворе впервые прозвучало имя дона Эрнана-Мария да Гуарда, герцога де Шав, в толпе, окружавшей трон, прошел гул, и в этом возбужденном ропоте уже послышались ревнивые нотки.

Эрнан-Мария был великолепным кавалером, но черные волосы и смуглая кожа обличали в нем мулата – по словам чистокровных португальских и бразильских грандов, которые, по правде говоря, сами раза в три смуглее квартеронов.

На первой же аудиенции он холодным и горделивым тоном попросил Его Величество императора оказать ему честь, приняв к себе на службу.