Королева-Малютка - Феваль Поль Анри - Страница 77

– Видите ли, – ответствовал Саладен, – надо, чтобы ваши встречи стали еще и такими же плодотворными, как прежде. Я намерен не пожалеть ради этого той свежей молодой крови, что течет в моих жилах. Зачем мне скрывать от вас свои намерения? Я собираюсь возродить великую семью Черных Мантий.

Его речь вызвала в гостиной некоторое волнение, как написали бы в парламентском отчете, и сын Людовика XVII невольно воскликнул:

– Слушайте, черт побери! Слушайте!

– Зачем? – проворчал Комейроль. – Сын этого жулика Симилора так же болтлив, как его папаша. Он много говорит, но, насколько я понимаю, еще ничего не сказал.

– Все это и впрямь как-то расплывчато, – прошептал Добряк Жафрэ, – очень, очень расплывчато…

– Сейчас я объяснюсь, не беспокойтесь, – сказал Саладен. – Но прежде чем перейти к делу, нам надо очистить территорию. Дорог ли вам Джоджа – да или нет?

– Нет! – ответили хором все присутствующие за исключением самого Джоджа.

– Передадите ли вы Аналав, – продолжал Саладен, – отважному и решительному молодому человеку, который принесет вам как награду за свое победное восшествие к власти дело, способное дать полтора миллиона франков наличными?

Присутствующие задумались, а потом Комейроль произнес:

– Это – смотря по обстоятельствам.

– Да, по обстоятельствам, – отеческим тоном повторил Добряк Жафрэ, – по обстоятельствам, да-да.

Принц и доктор присоединились к высказанному мнению.

– Понимаете, – сказал Комейроль, – мы хотели бы некоторые гарантии…

– И здесь недостаточно, – ехидно добавил Аннибал, – умения глотать шпаги.

Саладен ринулся на эту реплику, как на добычу.

– Господа! – вскричал он, вскакивая и засовывая руку за пройму жилета. – Стоит нам посмотреть вокруг, как мы поймем, что нас со всех сторон теснят одни лишь шпагоглотатели, которые есть на любой ступени социальной лестницы. Прусский монарх, втягивающий Австрию в войну против Дании…

– Слушайте! – воскликнул Принц, живо заинтересовавшись.

Комейроль, напротив, возразил:

– Старина, мы здесь не занимаемся политикой, понятно?

А Жафрэ добавил жалобным тоном:

– Милый молодой человек приготовил речь… Берегитесь!

– Кандидат, излагающий свое кредо избирателям, – попытался продолжить Саладен, – министр, уравновешивающий бюджет, стесненные в средствах короли, нанизывающие тиражи, словно жемчужины, на нитку своих займов…

– И филантропы, которые заставляют вас застраховывать свою жизнь, – подхватил Комейроль, подражая его выговору, – да? Какая жалость! И проповедники, вышибающие неверным зубы рукояткой пистолета…

– И добросердечные господа, владеющие капиталами, но выступающие против ростовщичества, – намекнул Добряк Жафрэ.

– И противники долговой тюрьмы, – вставил доктор Самюэль.

– Шпагоглотатели! – воскликнул в восхищении Принц. – Сплошные шпагоглотатели!

И все победоносно повторили, глядя на Саладена:

– Шпагоглотатели!

Господин маркиз де Розенталь поначалу слегка растерялся, но вскоре вновь собрался с духом, и на губах его появилась торжествующая улыбка. Он зааплодировал и сказал:

– Браво, дорогие сеньоры! Не такие уж вы дряхлые старцы, как мне казалось, и, должен отдать вам справедливость, вы сумели-таки нарушить мои планы. Браво! Что ж, тем лучше! Умным людям легче понять друг друга. Итак, перейдем прямо к делу. Завтра уже упоминавшийся герцог де Шав будет иметь в своем особняке в предместье Сент-Оноре кругленькую сумму в полтора миллиона франков.

– Ошибаетесь, господинчик, – поспешил уточнить Аннибал. – Кругленькая сумма будет в два миллиона.

Саладен лениво повернулся в его сторону.

– А-а, – только и протянул он.

Потом его взгляд снова обратился к стоявшей перед ним группе «Этих Господ», которые смотрели на него, как бы спрашивая: правда ли это?

Комейроль насмешливо улыбнулся, а Добряк Жафрэ счел необходимым перевести эту улыбку:

– Милый молодой человек, я вам весьма симпатизирую, но вы несколько опоздали.

Саладен на мгновение задумался, затем спросил вслух у себя самого:

– Значит, в особняке де Шав будет три миллиона пятьсот тысяч франков?

– Вы говорите о сотне тысяч пиастров, которые хотели бы положить в свой карман, – сказал Аннибал, пропустив мимо ушей последнее замечание.

– Как! – воскликнул Комейроль, напротив, прислушавшийся к нему. – Три с половиной миллиона! С чего вы это взяли?

– Я уверен в сумме в полтора миллиона франков, – отвечал Саладен, – вы, кажется, уверены в двух миллионах. Совершенно ясно, что это две различные суммы.

Жафрэ навострил уши, подобно доброму боевому коню, заслышавшему звук трубы.

– Он даровит! – оценил Жафрэ. – Но надо все прояснить. Откуда взялись ваши полтора миллиона, молодой человек?

– Из Бразилии, – не задумываясь, ответил Саладен. – А ваши два, полагаю, должны прибыть из Парижа.

– Мне никто ничего не говорил, я попросту догадался! – добавил он, чтобы развеять могущие возникнуть сомнения. – Есть у вас средство завладеть этими двумя миллионами?

Комейроль, казалось, обиделся.

– Мы не совсем уж безрукие, господин маркиз, – сказал он.

– Уточняю, – настаивал Саладен. – Мы больше не шутим, господа. Можете ли вы рассматривать эти два миллиона франков как принадлежащие вам уже сейчас?

Ах, вы колеблетесь… Вы все еще не уверены… Хватит колебаться! Я предлагаю вам верное дело.

Последнее слово он произнес с нажимом, и его круглые глаза холодно оглядели собравшихся.

Жафрэ, доктор и Комейроль казались удивленными. Джоджа потупился, и только Принц воскликнул, потирая руки:

– Отлично! Мне это подходит!

– Будь там полтора миллиона, как я предполагал ранее, или три с половиной, как выяснилось только что, – продолжал Саладен, – я все равно говорю, что дело сделано, потому что начиная с завтрашнего дня я смогу провести в особняк де Шав столько людей, сколько мне заблагорассудится, и в тот час, какой вы сами назовете.

– Черт побери! – воскликнул Добряк Жафрэ. – Это очень мило с вашей стороны, дорогое дитя.

– Что вы предлагаете? – спросил Комейроль.

– Я прошу разрешения, – ответил Саладен, – держать свои планы при себе, пока мы не заключим соглашение.

– Чтобы заключить соглашение, надо знать все подробности.

– Давайте не попадать в порочный круг, – сказал Саладен, чей голос вновь обрел властные нотки. – Впрочем, мы еще не закончили предварительные переговоры. Как Хозяин и Отец, – это ваше словечко, – я претендую на львиную долу – а работать я стану только в этом качестве.

– Какая прямота! – восхитился Комейроль.

– Душа нараспашку! – поддержал его Добряк Жафрэ.

– Что вы подразумеваете под львиной долей? – спросил доктор Самюэль.

– Если бы речь шла только о моих полутора миллионах франков, – ответил Саладен, – я потребовал бы половину.

– В добрый час! – хором воскликнули остальные. – Вот как? Половину? Ну-ну, юноша, у вас отличный аппетит!

– Но, – продолжал Саладен, – поскольку помимо них есть еще два миллиона, каждый из нас сохранит свою часть: два миллиона – вы, полтора – я.

Добряк Жафрэ надул щеки.

– Дьявол! – выругался Принц.

– Вы сошли с ума, – подытожил Комейроль.

А Джоджа лишь посмеивался в свою крашеную бороду.

– Только так, – спокойно сказал Саладен. – Решайте: два или нет. Здесь не торгуются.

– С полутора миллионами франков, – заметил Самюэль, – можно скупить все шпаги Парижа.

– Вы не поняли! – смеясь, заявил Комейроль. – Наш новый Хозяин хочет заставить нас заплатить за свежую горячую кровь, которую он собирается влить в наши старые жилы.

– Точно! – согласился Саладен. – Я не отрицаю, что это дорого, но такова моя цена.

– А если она нам не подойдет? – спросил Комейроль, сверля его взглядом и покраснев до ушей.

Саладен выдержал его взгляд и холодно ответил:

– Это было бы весьма досадно, господин Комейроль: я вбил себе в голову, что либо сегодня вечером вы согласитесь исполнить мою прихоть, либо я покину вас.