Тайна Обители Спасения - Феваль Поль Анри - Страница 73

Мамаша Лео окончательно преодолела свой страх; сейчас она напоминала храброго солдата, которого присутствие врага только ободряет.

К тому же в ней внезапно проснулось острое любопытство, так свойственное людям из простонародья. Как только госпожа Самайу перестала бояться, ей захотелось узнать, что же тут происходит.

Она медленно обвела взглядом всех присутствующих. Теперь эти люди производили на нее совсем другое впечатление.

Ничто в лице Леокадии не выдавало обуревавших ее чувств – лишь легкий румянец говорил о смятении.

Маркиза д'Орнан подошла к вдове и взяла ее за руку. Тут же их окружили и все остальные – только полковник Боццо и барон де ля Перьер продолжали свою негромкую беседу.

Однако полковник заметил укротительницу и поднял руку в знак приветствия. На его лице появилась дружелюбная, немного покровительственная улыбка.

– Сударыня, вы можете говорить здесь совершенно свободно, – сказала маркиза. – Все присутствующие знают о несчастье, которое обрушилось на мой дом.; Все в этом салоне преданы мне, все любят мою несчастную племянницу.

– Хотя малышке сейчас очень тяжело, ей все же повезло, что у нее такие могущественные покровители, – ответила вдова.

– Она очень хорошо изъясняется, – пробормотал господин де Сен-Луи, – вы только посмотрите, каков уровень развития французского народа! – восхищался претендент на французский престол.

– Ах! – произнесла маркиза. – Если бы этот народ, о котором вы говорите с такой любовью, мог слышать ваши слова!

Самюэль и доктор права поклонились и отошли в сторону, присоединившись к полковнику и барону.

«Этих я помню! Но куда же делся Констанс?» – глядя им вслед, подумала мамаша Лео.

Усадив гостью, маркиза сказала:

– А теперь расскажите нам о ваших успехах. Инстинкт подсказывал Леокадии, что в рассказе нужно сохранить как можно больше правды. Ведь за ними наблюдал шпион, которым вполне мог быть этот самый барон.

– Началось все просто ужасно, – проговорила вдова. – Только вы ушли, как она вскочила с кровати. Я хотела позвать вас, но не смогла: она зажала мне рот. Мне пришлось укутать ее и отнести к камину. Она все время повторяла: «Мне холодно, мне холодно!»

Укротительница посмотрела на барона де ля Перьера. Их взгляды встретились.

«Я уже видела эти глаза! – подумала она. – Но где же?»

Ведь это не театр... Почему же ей кажется, что этот человек загримирован?

– Господин Лекок, она говорит правду? – чуть слышно спросил полковник, обращаясь к барону.

– Чистая правда, полковник, – ответил тот. – Если девчонка ничего ей не сказала, уверяю вас, все будет в полном порядке. Когда я был у нее в балагане, я не терял времени даром. Вы же знаете – я кому угодно могу вбить в голову все, что захочу.

– Ты молодчина, Приятель, – прошептал старик. – Я не беспокоюсь о будущем нашего сообщества, потому что знаю, что у него есть ты.

Полковник мучительно закашлялся. Тут же к нему подошел доктор, постучал ему по спине и проговорил уверенным тоном:

– Звук стал лучше. Через неделю кашель совсем пройдет.

Пока полковник вытирал вспотевший лоб, Лекок и два доктора – медицины и права – быстро переглянулись. Все трое улыбались, и их улыбки придавали словам доктора Самюэля новое, зловещее значение.

XV

НОВОЕ ПОРУЧЕНИЕ МАМАШИ ЛЕО

Она все время обнимала меня. С ее губ не сходило имя Мориса. Это было очень мучительно – видеть ее в таком горе! – продолжала мамаша Лео, обращаясь к маркизе и принцу. – Она говорила с вами о Реми д'Арксе? – перебила ее маркиза д'Орнан.

– Ну конечно! – воскликнула укротительница. – Она называла его своим братом. Ах, бедняжка, она совсем помешалась!

– Нет, не совсем, – уточнил господин де Сен-Луи. – Доктор Самюэль просветил нас относительно различных степеней умопомешательства. Уж ему-то можно доверять в этом вопросе. У нашего ребенка помутнение рассудка, вызванное конкретной причиной, которую можно устранить.

– И как только она исчезнет, – подхватила маркиза,– ее рассудок прояснится.

– Дай-то Бог, чтобы это было так! – произнесла вдова. – Когда я думаю, что есть люди, которые ее так любят, меня это утешает. Итак, сударыня, теперь с утра до вечера я в вашем распоряжении.

Госпожа д'Орнан снова взяла ее за руку.

– Вы будете вознаграждены... – начала было она.

– О, пожалуйста, не надо о деньгах! – воскликнула Леокадия. – Я не хочу о них слышать!

– Прекрасная женщина! – прошептала маркиза.

– Ах, какой у нас народ! – вздохнул господин де Сен-Луи.

– Итак, – продолжала мамаша Лео, – мы сидели у камина, и я не знала, с чего начать мою проповедь. Она была так прелестна! Любуясь ею, я думала, как бы они были счастливы, если бы этого захотел Бог! И эта мысль напомнила мне о моей обязанности. Ведь нужно сделать так, чтобы Бог этого захотел, не правда ли? Одним словом, я стала ее убеждать. Начала я издалека. Я говорила, что свобода совершенно необходима любому человеку и что ни в коем случае не надо полагаться на судей. Им нет никакого дела до нашего Мориса: их интересуют только бумажки, в которых сам черт ногу сломит.

Рассказывая, мамаша Лео очень разволновалась, она негодовала и даже разозлилась. Она выглядела и говорила очень убедительно:

– Я приводила все примеры, какие только смогла вспомнить. Слушая меня, она все время повторяла: «Он невиновен, он невиновен!»

«Черт возьми! – воскликнула я. – тоже был невиновен, но это не помешало палачам распять его».

– Какая добрая душа! – произнесла растроганная госпожа д'Орнан.

– Как красноречив наш народ! – добавил принц.

– Однако, несмотря на все мои усилия, мне никак не удавалось достичь цели,– сказала укротительница. – Бедняжка столько выстрадала, пролила столько слез, что, казалось, стала глуха к голосу разума. И тогда мне в голову пришла одна мысль. Я спросила ее:

– Если он умрет, ты тоже умрешь, не так ли?

– Другого выхода для меня быть не может, – ответила она.

– Понятно! А кто тогда отомстит за твоего брата? – спросила я, может быть, слишком жестоко.

Ее глаза вспыхнули, и она прошептала: «Реми, мой бедный Реми!»

Маркиза жадно слушала, стараясь не пропустить ни единого слова. Господин де Сен-Луи время от времени кивал в знак одобрения. Вдова заметила, что он слегка побледнел.

Компания, беседовавшая з стороне, внезапно умолкла.

– Я сразу поняла, что нашла главный довод, – продолжала Леокадия. – Больше ее не надо было убеждать. Когда я вернулась к разговору о Морисе, она залилась горючими слезами. Да и я ревела, как девчонка.

– Пусть меня повесят, если я слышал хоть что-нибудь из этого, – тихо сказал Лекок своим соседям.

– Она была очень слаба. Наша беседа утомила ее. Наплакавшись, бедняжка заснула. Она спала, положив голову мне на плечо, – сообщила укротительница.

– Вот это я видел, – снова произнес Лекок.

– Однако, прежде чем заснуть, она сказала мне: «Я доверяю тебе, ты была для меня матерью, и его ты тоже любишь, как сына. Если я скажу ему: «Я хочу, чтобы ты жил», он останется жить. Да, он должен жить – ради нашей любви и ради нашей мести». Вот что она мне сказала, – закончила вдова.

– Странная девочка! – послышался тихий голос полковника.

Маркиза бросила на него гневный взгляд, на который он ответил улыбкой.

– Сударыня, – ласково обратился полковник к госпоже д'Орнан, – я не в первый раз называю Валентину странной девочкой, и вы не в первый раз за это на меня сердитесь.

Устроившись поудобнее в своем кресле, полковник Боццо достал из кармана маленькую золотую табакерку, на крышке которой был выгравирован портрет российского императора.

– Это не просто слова, – продолжал он, – за ними стоят серьезные вещи. Это дитя опровергло наши расчеты, казавшиеся нам безупречными. Когда речь идет о Валентине, надо постоянно помнить старую истину: ни в коем случае не следует доверяться внешности.

Помолчав немного, полковник повернулся к своим соседям, которые, казалось, чувствовали себя не в своей тарелке, и с усмешкой сказал: