НЧЧК. Дело рыжих - Астахова Людмила Викторовна - Страница 77

– Я хочу сделать заявление, – донес до меня порыв холодного ветра звонкий голосок сьючки.

Ну давай, голубушка, делай. Послушаем.

Следующие полчаса я и впрямь слушала, с какой-то зачарованной брезгливостью боясь упустить хотя бы слово. Индульгенция разливалась соловьем. Эффектно заламывая тонкие руки, сьючка талантливо живописала все те ужасы, что выпали на долю беззащитной иномирянки в кровавых застенках зловещей НЧЧК. Да уж, пыточные ямы пиндостанских орков нервно курят в сторонке, за компанию с «воспитательными» хинтайскими лагерями времен Природной Реставрации. Куда уж им, право.

Несломленная пытками и посулами ведьма, меж тем, в подробностях поведала о всех издевательствах, домогательствах и злопыхательствах, коим подверглась в энчечекистских подвалах. Ее грубо домогались все сотрудники поголовно, начиная с Ытхана Нахыровича и заканчивая последней уборщицей. Причем уборщицы домогались, надо полагать, швабрами. Глумливые нелюди держали несчастную в залитой ярким светом «одиночке» несколько суток, не давали пользоваться пилкой для ногтей и мобильником, отобрали кружевное белье и выдали взамен грубые казенные тряпки с инвентарными номерами. Причем белье так и не вернули, всячески отрицая факт его наличия. Вот ведь фетишисты! Особое возмущение вызывал факт отсутствия в камерах элементарных удобств, как, например, ванны-джакузи. Привыкшая принимать ванну по три раза в день, Мэйна очень страдала по этому поводу…

В тот момент, когда речь Сидоровой достигла своего апогея (она как раз перешла к подробному, в лицах, описанию психологического давления на допросе), я вдруг поняла, что и как надлежит сделать. Совершенно ясно и отчетливо. Озарение свыше, если угодно.

Пой, пташка. Я тщательно затушила сигарету и отправила окурок в урну. Лети, голубица. Недалеко же ты улетишь.

Эльфийская месть тем и знаменита, что память у нас долгая, а руки – длинные.

Первым желанием после случившегося было пойти и… удушить Желудьковскую. Голыми руками. Почему именно её? Наверное, потому что несчастная дриада воплощала в себе все то, что Эрин ненавидел в Системе больше всего – непроходимую упертость, нежелание прислушиваться к доводам разума, тупую зацикленность на соблюдении формальностей. Отлаженная судебная машина Серединной Империи точь-в-точь как скандальная уборщица, ругающаяся с каждым, кто осмелится пройти по свежевымытому полу. Зачем тогда пол, если по нему не ходить? И какого ж… цвета радуги, его мыть в час пик, когда всем надо куда-то идти?

А с другой стороны, систему винить бессмысленно. Она – лучшее, что получилось придумать во имя торжества справедливости. Давайте признаемся себе честно, дело Мэйны капитан ап-Телемнар завалил, и ничьей вины, кроме его собственной, тут нет. Не смог, не справился, облажался, называйте как угодно, но смысл останется прежним. У того, кто обязан все предусмотреть, достать из-под земли, отрыть и доказать, не получилось исполнить свой долг. А ведь всегда получалось. Ну, почти всегда.

Эрин в полном одиночестве курил на лестнице, хотя обычно днем здесь собиралось половину управления. Теперь же энчечекисты, завидев капитана ап-Телемнара изводящего под самый корень очередную пачку «Ородруина», вдруг вспоминали о неотложных делах и давнишнем обещании бросить курить. Неудачник – не самая лучшая компания, кто спорит.

Что же ничего нового и удивительного. Не впервой. Было уже, только в большем масштабе. Падать Эрину пришлось из заоблачных высот, падать внезапно и болезненно. И тоже по своей вине. В прошлый раз он ничего не видел вокруг, когда шел по следу, разматывал клубок огромной аферы, азартно повизгивая и предвкушая, как прижмет зарвавшихся «шишек», вскроет «нарыв» и освободит общество от недостойных. И чего скрывать, окончательно подтвердит, что он достоин и рыцарства, и милордства, и уважения, и признания. А главное, тогда Эрин замахнулся на глобальное – доказать всему миру, что Закон превыше всего. Оказалось, не все так просто и однозначно.

Ладно! Там были задеты такие высокие интересы, что никто не захотел становиться героем скандала. Можно списать неудачу на интриги, зависть и нечистоплотную политическую интригу. Тогда Эринрандир ап-Телемнар дал себе клятву никогда не лезть в политику, и её сдержал, надо заметить.

Кроме зловещей руки Березайца и тонкой игры Сосновича, в деле Мэйны высоких материй не наблюдалось, даже приблизительно. Эрин с чистой совестью переложил все сомнительные версии на плечи товарища Шрака и Ытхана Нахыровича, а сам занялся обычным честным маго-криминалом – тем, что умел и хотел делать. Так что Желудьковская здесь не причем. Сам, все сам натворил. Вернее, недотворил.

Сторонящиеся коллеги – это еще не самое страшное. А вот разочарование в серых серьезных глазах Нолвэндэ… Она с самого начала смотрела на орденоносного и знаменитого (когда-то) шефа с восторгом, граничащим с благоговением. А главное, верила в его профессионализм и непогрешимость. А он, весь такой крутой сыщик всех времен и народов, непризнанный ворлок Холмский, взял и прошляпил бессовестную и наглую ведьму-иномирянку, щеголяющую без трусов.

Заглянуть в серые очи напарницы Эрин не решался, опасаясь увидеть там жалость и презрение. Положим, он и сам себя презирал больше всех остальных вместе взятых, но жалеть себя лорд капитан ап-Телемнар никому не позволит. Никому! Даже Нолвэндэ. Тем паче теперь…

Он не стал заходить в свой кабинет (трус паршивый!), а попросил у Леготара пальто из запасов одежды, которую тот регулярно приносил на работу. Говорил, Динэс выбрасывает, а ему жалко, что добро пропадает. Но на самом деле, бывший спецагент никак не мог избавиться от привычки заранее готовить плацдарм для спешного отступления. Привычка – она вторая натура, даже у эльфа. Вдруг что-то пойдет не так, а тут есть возможность переодеться, сменить документы и податься в бега. Даже если ни в какие бега подаваться не нужно.

К счастью, Леготар ничегошеньки потерпевшему фиаско следователю не сказал. Его Безупречность молча выдал самое невзрачное пальто мерзкого буро-серого цвета, преследуя сразу две цели – оно не привлекало внимания и его не жалко потом выкинуть на помойку. Потому что знал, куда собрался друг и соратник.

Да, да, да! Чюлк неумолимо звал Эринрандира к ухепсу. Восхитительный чюлк, дарящий забвение и уносящий все невзгоды и огорчения прочь, чтобы ничто не мешало эльфу слиться с ухепсом, стать ухепсом и, в конце концов, обрести гармонию с мирозданием.

Отпрашиваться у Ытхана Эрин не решился (снова трус! И к тому же прогульщик!). Одним выговором больше, одним меньше – какая разница?

Одного лишь не предусмотрел дальновидный бывший разведчик. Правильно! Журналистов, которые мерзли под ледяным ноябрьским ветром. По идее, они уже насытились хамским заявлением Сидоровой и должны были отползти в свои логова – переваривать. Промашечка вышла, да.

– Капитан! Капитан ап-Телемнар!

– Как Вы прокомментируете случившееся?

– Правда ли, что на Марию Сидорову следствие оказывало недопустимое законом давление?

– Почему вы так ненавидите людей-иномирян?

Эрин хотел сказать, что никого и не собирался ненавидеть, а лишь делал свое дело, но вовремя спохватился. Все равно переврут, напишут лишь то, что сами захотят, обольют грязью.

– Без комментариев, – буркнул он и хотел обойти толпу сторонкой.

– Ваше нежелание говорить – от эльфийской надменности или вам сказать нечего? – спросил совсем еще молоденький орк в золотых очечках, перегородив следователю дорогу.

– Я не имею права раскрывать тайны следствия, а если у гражданки Сидоровой есть претензии к нашей организации, то пусть она пишет заявление в прокуратуру, – отчеканил энчечекист в лучших традициях пресловутой эльфийской надменности.

– Мы не требуем, чтобы Вы раскрывали какие-то там тайны. НЧЧК должна стать открытой структурой…