Рибофанк - Ди Филиппо Пол - Страница 17

– А вот так.

Я вынул карманкомп и набрал личный код. Опустил машинку в воду, где она принялась испускать ультразвуковой призыв.

Через несколько минут появился первый Едок.

Большой Едок. Глава колонии. Он был в полтора раза крупнее любого нутрантина и вдвое умнее. И только ему полагалась речевая приспособа.

Из воды вылетела мохнатая бурая торпеда. Большой Едок обрызгал нас с головы до ног – так он всегда здоровался, – и Шарман завизжала.

Он ухватился за пристань ловкими пальцами, но туловище осталось в воде. По морде озерной коровы сбегали ручейки. Уши и челюсти у нее были впечатляющие – генные инженеры не даром ели свой хлеб.

– Корби, – ухмыльнулся Большой Едок. – Как поживаешь?

Я дотронулся до скользкого маслянистого меха.

– Спасибо, Большой, все у меня в порядке. Как твоя хозяйка, как детеныши?

– У нее все хоро-шо. И у мелких хоро-шо. Мы караулим. Мы спим. Мы строим. Жизнь хоро-ша.

– Рад это слышать.

Шарман опустилась рядом со мной на корточки,

– А можно… Можно его погладить?

– Конечно. Большой Едок, это моя сестра Шарман.

– Шар-ман. Здрав-ствуй.

Сестра инстинктивно нашла и почесала любимое местечко Большого Едока, за ушами. Она как будто вернулась в невинные хроногоды.

– Ах, какие мы мяконькие да пушистенькие… Я не удержался:

– А мне казалось, у вас, Тараканов, млекопитающие не в чести…

Шарман тут же взъелась:

– Мы людей ненавидим, привилегированную расу. А бедненькие помеси ни в чем не виноваты, это вы их такими сделали. Мы солидарны со всеми угнетенными существами! И наступит день, когда…

– Когда что? Шарман не ответила.

– Демагогию порешь – в точности как этот маньяк, Чокнутый Кошак. Вот погоди, кто-нибудь стуканет – попадешь в кутузку.

Шарман встала:

– А мне плевать. Мы готовы сражаться за то, во что верим.

Большой Едок оборвал наш спор:

– Кор-би, зачем ты поз-вал меня?

– Ах да. Пора новую пилюлю пробовать. – Я открыл полученный от капитана Озтюрка пакет.

Большой Едок удивился:

– Поче-му сей-час? Мало дней про-шло.

– Сам знаю, что мало. Это особенная таблетка. Защита.

– За-щита? – Большой Едок взъярился: – Кто хочет зла стае?

– Бешеная помесь. – Я пропустил мимо ушей возмущенное фырканье Шарман.

Подумав, Большой Едок решил:

– Я дру-гих приве-ду.

Он исчез под водой, а мы с Шарман остались ждать. Вскоре подвалила стая Едоков.

Большинство Кормильцев – лентяи, они просто сигналят о доставке таблеток и выкладывают их на пирсе – по одной на каждую озерную корову. И если кто-нибудь не получит свою порцию или ошибка в программе вскоре вызовет смерть от внутренних кровоизлияний и тахикардии, Кормилец переживать не будет. Да и чего переживать из-за каких-то помесей? Всегда можно новых наделать.

Но это не по мне. Я своих подопечных всегда кормлю в индивидуальном порядке. К работе отношусь ответственно.

И вот, пока Большой Едок чинно наблюдал издали (он всегда получает дозу последним, заботится о том, чтобы никто в стае не остался обделенным), я одну за другой побросал новые таблетки ламантриям. А они появлялись, проглатывали и исчезали, и казалось, этой демонстрации усатых морд не будет конца.

Я покормил уже половину стаи (двадцать минут, пятьдесят ламантрий), как вдруг заметил краешком глаза молоденькую озерную корову, она приблизилась к Большому Едоку и что-то ему пропищала. Он выслушал и подплыл к пирсу.

И тут произошло нечто немыслимое – Большой Едок ударил меня по ладони, и оставшиеся таблетки полетели в воду.

– Пло-хие таб-летки, – заявил он. – Ко-ровы будут без ума.

– Чего? – растерялся я. – Ты что имеешь в виду?

– Ко-ровы не поплы-вут домой. Поплы-вут на Восьмую ста-нцию.

Восьмая станция – один из искусственных островов, насыпанных в озере Мич в разгаре войны с гиасальвинией. Он уже много лет заброшен, там ничего интересного нет, кроме многочисленных граффити в одном местечке, где в хорошую погоду устраивают пикники.

– Ну, Большой, ты даешь! Вот уж чего не ждал от тебя…

– Боль-шой Едок дол-жен плыть. Дол-жен помочь боль-ным.

– Нет! Погоди! Можно мне с тобой?

Я запрыгнул на реактивные санки. Шарман плюхнулась в седло позади меня.

– Шарм…

– Молчи! Сам хотел, чтобы я с тобой поехала. Только-только интересное началось – неужели ты меня бросишь?

Большой Едок уже поплыл. У меня не было времени на споры.

Я ввел пароль в процессор реасанок и врубил тягу. Мы понеслись по воде, ну в точности Нептун с дочкой, и быстро обогнали Едоков.

А вскоре показалась Восьмая станция, островок в редких пятнышках обветшалых построек, заросших плющом-вощом и прочим бурьяном, чьи семена принесло сюда ветром рьяным.

Когда мы приблизились, удалось все разглядеть как следует. И вот что было обнаружено нами с расстояния нескольких метров от берега: ламантрии лежали на старом причале-пандусе, а вокруг них какие-то типы возились с лямками и пряжками.

Шарман узнала их прежде меня.

– Это же Тараканы!

Увиденное мне не понравилось. Я успел повернуть на сто восемьдесят, назад махнул, но тут – стрельба, и я струхнул.

– На берег! Живо! – заорал вооруженный Таракан. Я снова развернул реасанки и высадился. Шарман подбежала к крикливому Таракану.

– Долгоносик?..

Тот нарочито тщательно оглядел мою сестру через оптический прицел. Ствол винтовки – изделия фирмы Ортоптера» – тоже смотрел на нас. Сопротивление бесполезно. Рыпнешься – продырявит дурака, как несчастного жука.

– Вот что, Шарман, я не знаю, что ты тут делаешь, – проговорил Таракан в блистающем крылатом панцире. – не знаю, как ты нас нашла и с какой целью – помочь или помешать. Но мы не допустим, чтобы ты расстроила наши планы. Этим трансгенам больше не быть рабами!

– Что вы собираетесь с ними сделать? – спросил я.

Долгоносик присмотрелся к моей форме.

– А, парнишка из Депобщраба. Шарман, это небось твой братец. Кажется, мы были правы, когда решили не привлекать тебя к операции.

– К какой операции?

– Здешних трансгенов обработал сам Чокнутый Кошак. Новый троп. Теперь они будут выполнять тщательно разработанные инструкции, каждую строго в назначенное время. Все до одного возьмут ранцы со взрывчаткой и отправятся в реку Чикаго. Мы взорвем все коммунальные туннели под рекой и затопим Петлю. И тогда кранты всему киберобеспечению города.

– А как же бедные Едоки?.. – пролепетала Шарман.

– Это малая жертва, чтобы освободить все племя.

– Нет! – закричал я.

– Вредить людям – это нормально, – попыталась разубедить Долгоносика Шарман. – Они заслуживают. Но зачем губить помесей?

– Поздно. Операция начата, ничего уже не отменить. Нам придется взорвать заряды, как только они прибудут на место. Медлить рискованно – взрывчатку могут обнаружить. А значит, коровы не успеют бежать. Ну и что с того, что погибнут? Главное – мы победим. А ну-ка, оба – вон туда, к стенке.

Ох-ох, неважнецкие наши дела. Похоже, этим Тараканам не нужны свидетели…

И тут началось!

Озерная корова – это, конечно, не дельфин, но она способна плыть с чудовищной скоростью и выпрыгивать из воды на изрядную высоту. Оставшиеся в здравом уме Едоки взлетали и падали на скользкий склон, и в каждой ламантрии было не меньше ста килограммов. Они обрушились на Тараканов как девятый вал, спасая своего Кормильца. Сбили Жуков с ног, примяли к мокрому органобетону.

Я бросился к подлецу Долгонсику, пинком расколол его панцирь и ухмыльнулся: ружье у меня, теперь я здесь командую!

Подбежав к воде, я нашел знакомую голову.

– Кор-би, – проговорил Большой Едок, – это от них нам нуж-на за-щита?

– Уже не нужна, Большой. Как-нибудь обойдемся. Вы уже догадались – в темном кабинете капитана Озтюрка я разговаривал не с кем иным, как с Чокнутым Кошаком. При этом и бедняга Оззи присутствовал, вернее, его труп.

Негодяй неспроста выбрал меня. Он знал, что с перчатками я не работаю, что у меня мозги не в порядке, а значит, не хватит соображалки разгадать его коварный план. Да только не учел прохвост, что я не прост: к работе своей не отношусь формально, все делаю четко, правильно и нормально.