Рай — Техас! - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 63

— Сузи! — Он двинулся к ее креслу, но она тут же вскочила и отбежала в угол.

— Я очень рада, что ты решил покончить со всем этим! — суровым тоном произнесла она. — Я очень мучилась своим положением. Теперь я постараюсь забыть обо всем и вернуться к прежней жизни. Я с содроганием вспоминаю тот час, когда впервые вошла в твой кабинет.

— Все произошло не так, как ты себе это представляешь или пытаешься представить. Я устал от одиночества, Сузи. — Он покачал головой. — Ты и сама вдовеешь уже четыре года. Скажи, что плохого в том, что мы стали поддерживать друг друга? Неужели ты так сильно ненавидишь меня?

Ее гнев утих. Она промокнула платком глаза:

— Я вовсе не ненавижу тебя, Уэй.

— Я никогда не собирался закрывать «Розатек» и полагал, что ты об этом догадываешься. Да, я сам распустил этот слух, когда он был мне выгоден, и, каюсь, когда надобность в нем отпала, не стал пресекать его. Я хотел отомстить городу за то, как он обошелся с моей матерью много лет назад. Ей было шестнадцать, Сузи! Ее изнасиловали трое пьяных негодяев, но ни один из них не поплатился за свое гнусное преступление. Пострадала она одна, не вызвав ни в ком ни капли сочувствия. Да, можно сказать, я ненавидел своих земляков, но теперь это в прошлом, Сузи. И знаешь почему? Потому что я встретил тебя.

Она отвернулась, не в силах сдержать волнения, и мысленно умоляла его замолчать, но он продолжал терзать ее сердце:

— В тот день, когда ты вошла в мой кабинет, я вновь почувствовал себя обделенным судьбой подростком с другой стороны железнодорожной линии.

— И ты решил наказать меня?

— Я вовсе не собирался этого делать. Мне никогда и в голову не приходило насильно склонять тебя к близости. Но… ты была так красива в ту ночь, что это вышло само собой, и… — Он, запнувшись, умолк.

Ее глаза вновь наполнились слезами:

— Ты заставил меня! Я не хотела тебе покоряться! Ты вынудил меня к этому угрозами и взял силой!

Она и сама понимала, что ведет себя как ребенок, страшащийся наказания и пытающийся свалить свою вину на других.

Когда он заговорил, в его голосе бесконечная усталость мешалась с болью:

— Ты права, Сузи. Вина за все случившееся лежит исключительно на мне.

Ей жутко захотелось промолчать и покончить со всей этой мукой, но обостренное чувство справедливости одержало верх. Грех лежал только на ней, и незачем было искать ему оправданий.

— Прости меня, Уэй, за эту минутную вспышку. Я могла и должна была сказать тебе «нет»!

— Твоя чувственная натура истосковалась по мужской ласке. Я просто воспользовался твоей минутной слабостью, вот и все.

— Пожалуйста, не утешай меня. Я больше не могу себе лгать. — Она судорожно вздохнула. — Ты никогда не принуждал меня. У меня была возможность уйти в любой момент.

— Почему же ты этого не сделала?

— Потому что… это было так хорошо.

Он осторожно положил руку ей на плечо:

— Ты ведь знаешь, что я влюбился в тебя той ночью? А может быть, это случилось три десятка лет назад? Кто знает?

Она повернулась и прижала ладонь к его губам:

— Не говори так. Это не может быть правдой.

— Я всегда любил тебя, Сузи, даже понимая, что не иду ни в какое сравнение с Хойтом.

— Это сравнение неуместно. В Хойте заключалась вся моя жизнь. Мы соединились с ним навсегда. И я предала его.

— Но это безумие, Сузи. В нашей стране женщины не идут за покойными мужьями в погребальный костер.

— Он был моей жизнью, — повторила она, не умея яснее выразить свои чувства. — Никто никогда не займет его место.

— Сузи!

В ее глазах вновь засверкали слезы.

— Мне очень жаль, Уэй. Я не хотела делать тебе больно. Я… я очень хорошо отношусь к тебе.

Он не сумел подавить горечи:

— По-видимому, недостаточно хорошо, чтобы сбросить свой траур и начать жить сначала.

Она чувствовала, что его боль пронзает и ее душу.

— Мне так стыдно, Уэй. Ты видел, как Бобби Том посмотрел на меня? Мне хотелось провалиться сквозь землю!

Он резко дернулся, словно получил пощечину. Брови его сошлись в одну линию, мертвенная бледность покрыла щеки.

— Тогда нам не о чем больше говорить. Я не думал, что ты стыдишься знакомства со мной.

— Но, Уэй!..

— Собирай свои вещи. Машина будет ждать внизу.

Он резко повернулся и вышел прежде, чем она успела что-либо сказать.

Слезы заливали ей глаза, когда она бежала в комнату, которую уже привыкла считать своей. Гордая испанская кровь вновь закипела в ее жилах. Вот и все, говорила она себе. Кошмар кончился… Время залечит раны, и она вновь заживет прежней жизнью.

Скандал разразился, как летняя гроза: неожиданно и бурно.

Еще в самолете на обратном пути в Теларозу, обдумывая инцидент в ресторанчике, Грейси решила попридержать язычок. Она знала, как сильно Бобби Том любит свою мать, и была уверена, что он сам вскоре найдет способ загладить свою грубость.

Но ее надежды не оправдались. Войдя в гостиную, он сердито швырнул стетсон на стул.

— Позвони утром моей матери и скажи, что мы не придем к ней обедать во вторник.

Грейси, онемев от изумления, молча проследовала за ним в кабинет. Там она вновь обрела дар речи:

— Но, Бобби Том, Сузи будет ужасно расстроена. Она собирается приготовить для тебя что-то совершенно необычайное.

— Ей самой придется лакомиться своей стряпней!

Он уселся за письменный стол и демонстративно принялся перебирать стопку писем, давая понять, что разговор окончен.

— Я понимаю, что ты расстроен, но, по-моему, тебе следует быть снисходительней к своей матери. Его ноздри раздулись от гнева.

— Ты слышала, какую чепуху нес Сойер? Ты ведь не поверила, что она с ним случайно встретилась, не так ли?

— Какая разница? Они оба — взрослые люди.

— Какая разница? — Он выскочил из-за стола и забегал по комнате. — Они встречаются, разве это не ясно?

Звякнул телефон, включился автоответчик. В динамике раздался голос человека, называвшего себя Чарли. Он долго и нудно что-то бубнил о лодке, которую собирался приобрести Бобби Том. Грейси еле дождалась, когда он закончит.

— Почему бы тебе просто не поговорить с ней? — возразила она. — По крайней мере ты будешь знать из первых уст, что происходит. Если они и встречаются, значит, на то есть свои причины, и Сузи скажет тебе о них. Поговори с ней, Бобби Том. Она казалась такой расстроенной. Ей сейчас очень нужна твоя поддержка.

Он яростно ткнул в ее сторону указательным пальцем:

— Заткнись и слушай меня, Грейси! Она не дождется моей поддержки. Связавшись с этим негодяем, она предала Теларозу!

Грейси от ярости подскочила на месте:

— Она — твоя мать! Не смей забрасывать ее грязью!

— Ты ничего не понимаешь! — Глаза его пылали синим огнем. — О Господи, как же я был глуп! Я не придавал значения всем этим слухам!

— Мистер Сойер вполне порядочный человек. Я сама имела случай убедиться в этом. И мне понравилось, как он пытался защитить твою мать и вывести ее из неловкого положения, в которое ты же ее и поставил!

— Это ты сейчас пытаешься выгородить его! Мерзавца, который собирается задушить город, где он вырос!

— Возможно, если бы Телароза относилась к нему по-другому, он и сам бы переменил мнение о ней.

— Ты соображаешь, что говоришь?!

— А ты уверен, что именно мистер Сойер как личность беспокоит тебя? Ты уверен, что не бесился бы точно так же, если бы встретил свою мать с кем-нибудь другим?

— Хватит! Я не желаю выслушивать этот собачий бред! Заткнись немедленно, или я выброшу тебя за дверь! Внутри у нее все оборвалось.

— Ты взял плохой тон, Бобби Том.

Он понизил голос, но ярость в нем не угасла:

— Я буду разговаривать с тобой как сочту нужным.

Она повернулась и вышла в гостиную. Он последовал за ней:

— Куда это ты собралась?

— Я устала и хочу спать! — Она взяла свою сумочку с кофейного столика.

— Чудесно. Ступай в спальню. Я приду к тебе, как только освобожусь.