Черви - Фленаган Роберт - Страница 2

— Встать! Как звать, червячина?

— Адамчик, сэр! Томас Адамчик, сэр!

— Ты, червяк, отжимаешься, как слон, когда из него дерьмо лезет. Поэтому отныне имя тебе — дерьмо. Понятно? Дерьмо!

— Так точно, сэр!

— И запомни. Когда раскрываешь пасть перед сержантом, первым из нее должно вылететь слово «cэp». Сперва «сэр», а потом все остальное. Ухватил? «Сэр, меня звать…». Только так! Ясненько? А ну-ка, попробуем, как получится. И чтобы прямо из души вылетало. А ну?

— Сэр, меня зовут Томас Адамчик, сэр!

— Ни черта подобного! Мамкина задница ты, а не Томас. Ведь сей минут тебе было сказано сержантом, что имя тебе — дерьмо. Ни отжиматься толком, ни обращаться к начальнику не можешь. А теперь вот, оказывается, и имени своего запомнить не в состоянии.

Магвайр в упор уставился на новобранца. Лицо его буквально пылало от негодования, глаза были выпучены, белки пошли какими-то красными прожилками. Адамчик отупело глядел прямо перед собой.

— Отныне и впредь, поганый червяк, — орал Магвайр, — имя тебе будет не просто дерьмо, а дерьмо двойное. Ухватил, скотина? Двойное дерьмо!

— Так точно, сэр!

— А вернешься в кубрик, мы с тобой еще потолкуем. Понял, двойное дерьмо?

— Так точно, сэр!

— Вот то-то. А теперь — на брюхо! Живо!

Адамчик упал на живот, вытянулся на прямых руках, постарался распрямить спину. Магвайр прошел во вторую шеренгу.

— И… раз!

Люди опустились на асфальт.

— И… два!

Выжались на руках.

— И… раз!

Пошли вниз.

— И… два!

Выпрямились.

Магвайр прошел вдоль третьей шеренги.

— А вы, черви сопливые, оказывается совсем к жаре не привычны. Так, что ли, скоты?

— Так точно, сэр!

— И к жаре не привычны, и зарядку делать не умеете. Да и голоса ваши мне не нравятся. Шипите, ничего не слыхать. Да только это мы из вас быстро выбьем. Научим порядку, животные. Будет вам тут и чистилище, и ад сразу. Все, что надо, узнаете. Научитесь!

Штаб-сержант закончил обход и вновь занял свое место перед строем новобранцев. Лежащие на земле солдаты тяжело дышали.

— Да, уж вам придется попотеть. За эти двенадцать недель я вас выдраю как следует. Научу всему, что надо для настоящего морского пехотинца. И вы все, каждый из вас, запомните мои слова. Как «Отче наш»! Будьте уверены, все, что прикажу, сделаете. Нравится вам это или нет. Прикажу снять штаны и оправляться, будете, оправляться. Прикажу улыбаться, у всех будет рот до ушей. А если прикажу не дышать, так уж поверьте моему слову, скоты, вы уж не вздохнете. Усекли?

— Так точно, сэр!

— Потому что до тех пор, пока вы здесь, в Пэррис-Айленд, я буду вашей матерью, вашим отцом и вашим господом богом. Попробуйте забыть об этом хоть на минутку, хотя бы только разочек, и вы на всю жизнь пожалеете, что ваш старик когда-то переспал со своей старухой и сделал ей такого скота. Понятненько?

— Так точно, сэр!

— С этого острова есть только два выхода, черви паршивые. Один из двух. Или вы закончите курс обучения, как положено, не посрамите чести 197-го взвода и в последний день протопаете торжественным маршем перед знаменем. Или же сдохнете, и вас отсюда увезут. Ногами вперед. Это вам понятно? Усекли?

— Так точно, сэр!

Магвайр вытер пот со лба, затем немного опустил поля своей шляпы[1], чтобы защитить лицо от солнца.

— Встать!

Солдаты с трудом поднялись на ноги. Но тут в конце первой шеренги раздался шум, произошло какое-то замешательство. Рядовой Адамчик, громко охнув, вдруг начал оседать и упал лицом вперед, ударившись при этом плечом об одну из стоек щита с рекламной афишей. Длинное, тощее его тело, глухо стукнувшись о землю, замерло на тщательно подстриженном зеленом газоне. Магвайр подошел к упавшему, опустился на колено. Потрогал пульс, немного ослабил поясной ремень у солдата, пальцем приподнял одно веко. Затем быстро поднялся на ноги:

— Ну, кисоньки-кошечки, кто еще желает брякнуться? Валяйте. Да поживей. Чтоб уж разом покончить с этим делом. Ну? — Он зло плюнул себе под ноги, посмотрел на строй. — Значит, не хотите? Тогда порядочек. Когда взвод тронется, вон тем двум червякам, на шкентеле, поднять эту тухлятину и тащить за строем. — Он пнул носком башмака под ребра все еще лежавшего без сознания Адамчика. — А теперь всем подтянуть штаны и повернуться налево; Вот так, без суеты. Можно особо не спешить. Чудненько. Шагом… арш!

— Снять все! — гаркнул Магвайр. — Все без исключения! А теперь становись, стадо, да побыстрее. Кому это не понятно? Ясно сказано, все долой. Чтоб были такие голенькие, как из мамки выскочили.

«А что же будет с моим перстнем? — подумал Адамчик. — С тем, что на выпускном вечере в школе дали?» Неожиданно на ум пришли фотографии, которые он видел в какой-то книге о нацистских концлагерях. Внизу живота сразу противно заныло.

В этот момент Магвайр подал новую команду — солдаты должны были связать свои пожитки в узлы, обернуть их лежавшими здесь же большими листами бумаги и связать шпагатом. «Чего это вдруг я так испугался, — попытался успокоить себя Адамчик. — Все будет нормально».

— Каждому взять по полотенцу, — последовала новая команда. Магвайр показал на большую стопу ярко-красных полотенец, лежавших на столе у стены. — Обернуть вокруг брюха и марш к парикмахеру. Там стать в строй и стоять смирно. Запомните, скоты, везде и всегда вы стоите только по стойке «смирно». Ясненько?

— Так точно, сэр!

— Как только там закончите, немедля назад и под душ. Всем без исключения! И мыться как следует, мыла не жалеть, скрести себя на совесть. Чтоб ни на ком цивильной грязи и крошки не осталось. Ясненько?

— Так точно, сэр!

— Каждый должен быть чистеньким и свеженьким, — мы ведь начинаем новую жизнь. Может, что из вас и получится. Ясненько?

— Так точно, сэр!

— Тогда… бегом… арш!

Обернувшись по бедрам грубыми красными полотенцами, ощущая под ногами приятный холодок кафеля, рекруты выстроились в две колонны. Стояли, вытянув руки вдоль бедер, молча уставясь куда-то поверх голов. Два парикмахера быстро работали машинками.

Магвайр прохаживался вдоль строя, наблюдая за порядком. Как только очередной новобранец соскакивал с кресла, очередь разом делала шаг вперед.

Вот к парикмахеру уселся новый клиент. Парень был в теле. Полные округлые его плечи и грудь были густо усыпаны угрями и прыщами. Сняв очки, он положил их себе на колени, в складку, образовавшуюся на полотенце. Парикмахер погасил в пепельнице окурок, взялся за машинку. Толстый парень поднял голову повыше, как-то криво ухмыльнулся.

Эта неловкая улыбка еще блуждала у него на губах, когда подскочивший Магвайр резким рывком вышвырнул его из кресла прямо на пол. Очки со звоном отлетели в сторону, красное полотенце оказалось у парня где-то под коленками.

— Как звать, скотина? — рявкнул красный от негодования сержант.

— Сэр, моя фамилия Клейн. Мильтон Клейн, сэр!

— Ты что же это, червяк поганый, вбил себе в башку, когда в кресло полез? — Сержант схватил парня за руку. Рывком поставил на ноги, притянул к себе. — А ну, отвечай, мокрица! Да не вздумай врать!

— Сэр, но я ничего… Честное слово, ничего, сэр…

— Так ты еще выкручиваться, мразь! Уж не хочешь ли ты сказать, что твой сержант-инструктор врет? Что он все это придумал? Будто я не видел, как ты тут ухмыляешься кому-то. С подлыми намеками! Ну, говори, червячина!

Новобранца буквально трясло от страха. Тщетно пытался он придать своей позе хоть какое-то достоинство. Жирное тело блестело от пота, красное полотенце висело под коленками.

— Так точно, сэр, — только и мог вымолвить он, тщетно пытаясь подтянуть живот.

— Что «так точно», дрянь паршивая? Что? Ухмылялся ты с намеком или нет? Отвечай!

— Так точно, сэр! Ухмылялся!

1

Сержанты-инструкторы учебных центров морской пехоты США носят установленный для них отличительный головной убор — широкополую «стетсоновскую» фетровую шляпу с подбородочным ремешком ковбойского стиля. — Прим. переводчика.