Пако Аррайя. В Париж на выходные - Костин Сергей - Страница 74

– Поэтому Италия возникла?

Я кивнул.

– Ты всё правильно сделал, – сказал Эсквайр. – Возникли сомнения, лучше перебдеть. Связываться тебе больше здесь ни с кем не надо. И завтра, самое позднее, тебя здесь не должно быть! И пару лет отдохни без камамбера.

Он зевнул, прикрывая рот рукой – похоже, со всеми моими проблемами он и не ложился этой ночью.

– Если у тебя всё, я тут хотел заодно еще пару вещей сделать, – сказал он.

Зная Бородавочника, я был уверен, что ни спать, ни заниматься шопингом он точно не собирался. Наверное, в какой-то другой комнате, а то и в другом месте его ждал мой коллега, который уже несколько лет не видел своего куратора.

Странно, но о моей личной операции по устранению Метека речь не зашла. Отчитывать меня он, конечно, не стал бы – они были во мне заинтересованы, а не я в них, но какую-нибудь колкость наверняка бы отпустил.

– Да, вот еще, – произнес Бородавочник, когда я стал подниматься с кресла.

Нет, вспомнил! Неприятное оставлял напоследок.

– Слушаю вас, – я автоматически настроился под нагоняй.

– С нашими арабскими друзьями у тебя была проблема, – это снова был Змеиный Глаз. – Я думаю, мы ее сейчас решим окончательно.

Я застыл, ожидая продолжения. Раз он знал про «Феникс», он не мог не задавать себе вопроса, что я там делал.

Но Эсквайр уже тяжело поднимался с дивана. Старая школа, советская: мол, «начальники не баре, все мы товарищи».

Я пожал его вялую руку.

– Спасибо, что приехали!

Эсквайр отмахнулся.

– Новые условия пожарной связи тебе передадут в Нью-Йорке на следующей неделе. Пока остаются старые.

Эсквайр взглянул мне в глаза – не акцентируя, так, в одно касание.

– Надеюсь, за эти несколько дней ты не ввяжешься в новую историю.

Это было вполне в его стиле: я так и не понял, имел он в виду Штайнера или всё-таки Метека. Черт! Неужели они уже знали про Лиз? Нет, Метек меня не сдаст!

– Я хотел бы оставить вам это, Виктор Михайлович!

Я положил на диван сумку, открыл ее и стал выкладывать лишнее. Видеокамера, в большом конверте цвета манилы паспорт на имя Эрнесто Родригес, его кредитка, парик и прочие аксессуары. Еще в сумке были две книги, купленные в «Шекспир и Компания». Книги я оставил.

– А тебе что, это всё не понадобится больше?

– Нет. Паспорт уже достаточно поработал. А я сейчас еду в аэропорт встречать жену с сыном.

– Ну, а камера?

По его тону я понял, что Эсквайр знает, что это, на самом деле, грозное оружие.

– Я не буду этим пользоваться.

– Ну, хорошо. Приедешь в следующий раз в Москву, подберем тебе что-нибудь попроще.

В дверях я остановился.

– Виктор Михайлович, а почему этот… ну, наш пожарный не сказал мне утром, что мне нечего волноваться? Ну, даже не намекнул как-то, не успокоил. Признаться, эти несколько часов были одними из, как бы это сказать, эмоционально самых насыщенных в моей жизни.

Бородавочник посмотрел на меня, и в глазах его промелькнуло нечто похожее на тень человеческого сочувствия. Он снова зевнул, виновато махнул рукой и сказал, заранее криво улыбаясь своей шутке:

– Бог никогда не разговаривает по мобильному телефону.

10

Знаете, что произошло в синей «вольво», которая везла меня со встречи по улочкам Исси? Я вспомнил про Жака Куртена, мысль о котором все эти дни не удерживалась у меня в голове дольше пяти секунд. Я набирал Джессике, ее телефон был вне зоны, и вдруг вспомнил про нашего партнера. Я позвонил ему: Жак уже был в аэропорту, в очереди на регистрацию своего рейса Париж – Дакар – Бамако.

В сущности, обсуждать мне с ним было нечего. Как я уже говорил, он ехал, чтобы проделать новый маршрут на катерах по Нигеру с 60-летним бродвейским продюсером мюзиклов и его 23-летней субреткой-женой. Любовь к орнитологии у них была примерно на одном уровне – нулевая, но если ты провел отпуск на Багамах, рассказывать в гостиных тебе нечего.

Жак звонил мне, как он уверяет, вот уже третий день каждый час не потому, что у него были проблемы, а потому что он – такой человек. Его педантичность сродни скрупулезности исследователя староготского языка – и по детализации задач, и по бесполезности всей работы. Он разбивает всё, что должен сделать, на атомы и потом хочет, чтобы каждый такой атом был мною зафиксирован и одобрен. Я, разумеется, от этого пытаюсь уйти, но для этого проекта Жак Куртен был лучшей кандидатурой. Он много лет проработал в Мали на доставке гуманитарной помощи, прекрасно знал местные условия и людей и, что самое важное, его там знали и уважали в самых отдаленных уголках.

– Жак, а почему же вы мне не дозвонились? Я действительно был немного занят. Вы простите меня, что я сам вам не перезвонил, но все остальные прекрасно меня находили!

Я попросил его назвать номер, по которому он звонил. У меня он очень простой: 725-7525. Именно поэтому, как выяснилось, Жак его и перепутал. Он набирал: 725-2575. Такие вещи тоже были частью его скрупулезности: проверить, правильно ли он набирает, ему не пришло в голову – ведь педантичные люди не ошибаются! Я передал ему начальственные напутствия, выразил уверенность, что он всё сделает наилучшим образом и пожелал счастливого пути. Зануд достаточно и среди хороших людей, и я был счастлив, что избежал обеда с ним. Я вообще был счастлив – мои бобслейные сани, которые едва не вылетели из желоба на крутом вираже, теперь снова неслись по проложенной трассе.

Я позвонил в Дельту – самолет должен был взлететь из Брюсселя через десять минут. Водитель синей «вольво» – невзрачный рябой человечек, видимо, техник из резидентуры – спросил, куда меня везти. С ним мы говорили по-русски. Не шпионов надо вербовать, а таких вот прапорщиков. Перед ними почему-то никто не боится тебя засветить.

– К ближайшему метро, – сказал я. – С делами покончено, теперь заслуженный отдых.

– Завидую! – сказал человечек. – Мне до этого еще…

Он подсчитал в уме и заключил:

– Двадцать семь лет.

Я дождался, чтобы он уехал, перешел площадь, где засек стоянку такси, и сел в машину. Водитель был белым, но не французом, возможно, поляком. Это предположение подтверждалось его пренебрежением к правилам дорожного движения и охотой, с которой он воспринял мою просьбу домчать меня в «Де Бюси», а потом в аэропорт максимум за час.