Человек из Санкт-Петербурга - Фоллетт Кен - Страница 42

Обогнув груду корзин, Феликс очутился в маленьком глухом отсеке, окруженном со всех сторон множеством ящиков. Во всяком случае, подумал он, я выскользнул из их ловушки. Слава Богу, что при мне была бомба.

Но это они должны бояться меня.

Я – охотник, я ставлю капканы.

Все дело в Уолдене, от него исходит главная опасность. Он уже дважды встал на моем пути. Кто бы мог предположить, что у седовласого аристократа найдется столько смелости?

Желая узнать, где сейчас тот полицейский, он выглянул из укрытия.

И оказался лицом к лицу со стражем порядка.

Физиономия полицейского только еще начала приобретать изумленное выражение, когда Феликс, схватив его за пальто, уже втащил в маленький тупичок.

Полицейский споткнулся.

Феликс толкнул его. Тот упал на землю. Навалившись на него, Феликс схватил его за горло. Начал сжимать. Феликс ненавидел полицейских.

Он вспомнил Белосток, где штрейкбрехеры – громилы с металлическими прутьями – избивали около фабрики рабочих, а полиция, не вмешиваясь, спокойно взирала на это. Он вспомнил жандармов, отвозивших его в Петропавловскую крепость на пытки, и тех, кто конвоировал его в Сибирь и украл его пальто, и многих-многих других.

Полицейский – это рабочий, продавший душу дьяволу.

Феликс нажал сильнее.

Глаза полицейского закрылись, и он перестал сопротивляться.

Феликс давил изо всех сил.

Тут он услышал какой-то звук.

Резко повернул голову.

Неподалеку стоял крошечный ребенок двух-трех лет, который, поедая яблоко, смотрел, как Феликс душит полицейского.

«Чего же я жду?» – подумал Феликс.

Он отпустил полицейского.

Ребенок подошел и взглянул на лежащего без сознания мужчину.

Феликс выглянул из убежища. Детективов нигде не было видно.

Ребенок спросил:

– А он спит?

Феликс пошел прочь.

Выходя с рынка, он не заметил никого из своих преследователей.

Он двинулся в сторону Стрэнда.

Теперь он чувствовал себя почти в безопасности.

На Трафальгарской площади сел в омнибус.

«Я чуть не погиб, – неотвязно думал Уолден, – Я чуть не умер». Он сидел в люксе отеля, а рядом Томсон инструктировал своих подчиненных Кто-то подал Уолдену стакан бренди с содовой, и только тут он понял, что руки у него дрожат Он отчетливо помнил то ощущение, когда эти руки держали бутыль со взрывчаткой.

Он попытался переключить внимание на Томсона. Полицейский явно преобразился: руки из карманов были вынуты, сидел он лишь на самом краешке стула, а интонация из неспешно ленивой стала резкой, рыкающей.

Слушая распоряжения Томсона, Уолден немного успокоился.

– Этот человек буквально проскочил у нас сквозь пальцы, – говорил Томсон.

– Второй раз этого не случится. Мы уже располагаем кое-какими сведениями о нем, и узнаем еще больше Нам известно, что он в 1985 году или даже раньше жил в Санкт-Петербурге, потому что леди Уолден помнит его. Знаем, что он был в Швейцарии, потому что чемодан, в котором он принес бомбу, швейцарского производства. И мы знаем, как он выглядит.

«Его лица мне не забыть», – пронеслось в голове Уолдена, и он крепко стиснул кулаки. Томсон тем временем продолжал.

– Уоттс, я хочу, чтобы ты со своими парнями прошвырнулся в Ист-Энд и немного потряс мошной. Этот человек, наверняка, из России, и, скорее всего, к тому же анархист и еврей, но полностью на это рассчитывать нельзя. Посмотрим, сможем ли мы разузнать его имя Если это удастся, телеграфируй в Цюрих и Санкт-Петербург и запроси о нем данные.

– Ричардс, начни работать над конвертом. Наверняка, продавец запомнил человека, который, видимо, купил только один такой конверт.

– Вуд, а ты займись бутылкой. Это винчестерская бутыль с притертой стеклянной пробкой. На днище марка производителя. Узнай, кому в Лондоне они поставляют такие бутыли. Пошли людей во все аптеки, пусть узнают, не помнит ли кто из аптекарей мужчину, соответствующего данному описанию. Безусловно, он покупал составные для взрывчатки в разных аптеках. Стоит нам обнаружить эти лавки, как мы будем знать, где именно в Лондоне искать этого человека.

На Уолдена все это произвело большое впечатление. Он и представления не имел, что убийца мог оставить столько следов. Он почувствовал себя немного лучше.

Томсон обратился к молодому человеку в фетровой шляпе и рубашке с мягким воротничком:

– Тейлор, а тебе предстоит самое важное занятие. Мы с лордом Уолденом видели убийцу лишь мельком, но леди Уолден рассмотрела его хорошо. Ты пойдешь с нами к ее светлости, и с ее и нашей помощью ты нарисуешь портрет этого парня. Сегодня же вечером надо его отпечатать, а завтра в полдень он должен быть во всех полицейских участках Лондона.

«Ну теперь уж, – подумал Уолден, – ему от нас не ускользнуть». Но тут он вспомнил, что точно так же думал и когда они устраивали засаду в номере отеля. Его вновь охватила дрожь.

Феликс взглянул на себя в зеркало. Постригся он очень коротко, на прусский манер, и тщательно выщипал брови, так, что они превратились в тонкие стрелы. Бриться он перестанет, и назавтра уже будет выглядеть заросшим, а через неделю отросшая борода и усы скроют его характерные рот и подбородок. К сожалению, с носом он ничего не мог поделать. Он купил пару старых очков в проволочной оправе. Стекла были крохотные, и он мог смотреть поверх очков. Шляпу-котелок и черное пальто заменил на синий морской китель и твидовую кепку с козырьком.

Внимательный взор сразу бы признал в нем того же самого человека, но небрежно брошенному взгляду он показался бы совершенно другой личностью. Он понимал, что ему придется покинуть дом Бриджет. Он ведь купил химикаты всего в одной-двух милях отсюда, и когда полиции станет известно, она начнет обыскивать каждый дом в округе. Рано или поздно доберутся и до этой улочки, и тогда кто-нибудь из соседей скажет:

– Я знаю его. Он занимает первый этаж у Бриджет.

Итак, он оказался в бегах. Это было унизительно и невыносимо. Он и раньше бывал в бегах, но всегда после того, как совершал убийство, а не перед этим.

Он сложил в кучку бритву, пару нижнего белья, приготовленный динамит и томик повестей Пушкина и все это завернул в узел, воспользовавшись чистой рубашкой. После этого он пошел в комнату Бриджет.

– Боже милостивый, Пресвятая дева Мария, что это ты сделал с бровями? – спросила она. – Ты ведь был довольно красивым мужчиной.

– Я должен уехать, – сказал он.

Она взглянула на его узел.

– Вижу, что у тебя за багаж.

– Если сюда нагрянет полиция, вам вовсе не нужно им лгать.

– Скажу, что выставила тебя вон, потому что заподозрила, что ты анархист.

– Прощайте, Бриджет.

– Сними-ка эти дурацкие очки и поцелуй меня.

Феликс поцеловал ее в щеку и вышел.

– Желаю удачи, парень! – крикнула она вдогонку. Он сел на велосипед и вот уже в третий раз после приезда в Лондон отправился на поиски жилища.

Ехал он медленно. Слабости от раны он уже не чувствовал, но подавленность от сознания провала не покидала его. Проехав северную часть Лондона и Сити, он пересек реку по Лондонскому мосту. Далее направился в северную часть города, миновав паб под названием «Слон и Замок». В районе Старого Кентского моста он присмотрел жалкого вида трущобы, где можно было задешево снять жилье и где при этом не задавалось никаких вопросов. Он взял комнату на пятом этаже многоквартирного дома, принадлежавшего, как скорбно объяснил смотритель, англиканской церкви. Здесь он не смог бы готовить взрывчатку: ни в комнате, ни в остальном здании воды не было – просто колонка, да отхожее место во дворе.

Комната была мрачной. В углу располагалась мышеловка с лампочкой, а единственное окошко прикрывалось листом газеты. Со стен отваливалась штукатурка, матрас вонял. Сторож, сутулый, полный человек, пришаркал в своих войлочных шлепанцах и, кашляя, проговорил:

– Если захотите починить окно, я могу достать стекло подешевле.