Изгнание - Лампитт Дина - Страница 13

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Она снова увидела тело, картинка пробилась сквозь темноту подобно вспышке выстрела. На этот раз оно лежало в комнате, его окружали различные аппараты, в головах стоял монитор, на котором вспыхивали сигналы, показывающие, как бьется сердце и пульсирует мозг. Рядом молча сидели двое. Николь узнала их – это были ее отец и мачеха. Она с ужасом увидела, что ее отец, который всю жизнь считал себя светским львом и был окружен молодыми любовницами из высшего общества, плачет, как ребенок.

– Папочка, – позвала она, но отец не мог ее услышать, и видение начало потихоньку таять.

Она вдруг начала дрожать и трястись, краем сознания поняв, что это от холода. Зубы у нее застучали, а тело съежилось от налетевшего пронизывающего ветра. Медленно открыв глаза, актриса с того места, где она лежала на полу, увидела, как две створки большого, слабоосвещенного окна огромной спальни в Хазли Корт открываются, и, глядя на них, она увидела руку, которая появилась в проеме окна и растворила его настежь. Она была слишком слаба для того, чтобы закричать, она ничего не могла сделать, только лежала и наблюдала, как открывается окно, и как, держась за два конца деревянной лестницы, в комнату проворно спускается мужчина.

– Боже мой! – воскликнул он, упав рядом с ней. – Арабелла, что с тобой? – с этими словами он поднял ее и понес к кровати.

Уверенность Николь в том, что все, что она чувствует, происходит на самом деле, подтвердилась тем, что присутствие мужчины, держащего ее на руках, было вполне реальным. Не было никаких сомнений: он такой же человек, как и она, судя по запаху, исходившему от куртки из бычьей кожи, в которую он был одет, и слабому запаху лошадиного пота, исходившего от него самого.

– Бог оказался милостив, ты родила ребенка, – сказал он, осторожно укладывая ее на постель. – Тебе было очень больно?

– Все, что я об этом помню, было просто ужасно, – ответила Николь.

Незнакомец казался сконфуженным:

– Я ужасно страдал от того, что уговорил тебя на это, а потом в самый тяжелый для тебя момент не смог быть рядом.

Николь взглянула на него с интересом:

– Значит, вы, по всей видимости, Майкл Морельян?

Мужчина уставился на нее в недоумении.

– Конечно же, я Майкл, – коротко ответил он, потом, слегка прищурившись, наклонился к ней поближе. – Ты что, потеряла разум? Это все из-за родов, так?

Николь посмотрела на него внимательней, как бы прикидывая, стоит ли ей сделать еще одну попытку, чтобы все объяснить, хотя теперь она уже понимала всю безнадежность своего положения. Эксперимент полностью удался: ее разум переместился в совершенно другое тело, в тело девушки по имени Арабелла Локсли, несомненно, умершей при родах. Теперь, где-то там, в будущем, ее душа должна стать хозяйкой тела Николь. И как же она сможет объяснить и доказать кому-либо из простых смертных это совершенно невероятное переселение душ? И все же простой человеческий инстинкт заставил ее сделать еще одну попытку.

– Послушай, Майкл, – убедительно заговорила она, – дело в том, что я вовсе не сошла с ума, наоборот, я очень хорошо теперь представляю, что произошло на самом деле. Понимаешь, я вовсе не Арабелла. Мое настоящее имя – Николь Холл, я – актриса и живу в двадцатом веке. В результате перемещения с помощью гипноза я оказалась в теле Арабеллы. Конечно, я знаю, что ты не сможешь этого понять, но очень надеюсь, что ты хотя бы поверишь мне.

Почти машинально Майкл перекрестился:

– Что за глупости ты говоришь? – спросил он, и его лицо исказилось от страха.

– Это вовсе не глупости, я объясняю тебе то, что произошло на самом деле!

Страх на его лице сменился жалостью:

– Ах ты, бедная, бедная. Должно быть, родить нашего ребенка было так тяжело, что это помутило твой разум.

В этот момент («как будто специально», – горестно подумала Николь) ребенок захныкал, и Майкл удивленно повернулся к колыбели.

– У меня родился сын? – тихо спросил он.

Внезапно Николь, потеряв терпение, почувствовала раздражение при мысли о том, что ни один человек из этого далекого столетия, наверняка семнадцатого, насколько она могла судить по одежде, не поверит ни единому ее слову, как бы она ни пыталась убедить их.

– Это девочка, – с сожалением сказала она, – тебя это, наверняка, ужасно разочарует.

Майкл сдвинул брови, и его красивое лицо нахмурилось.

– Дочери я рад так же, как и сыну, – сердито ответил он, – и тебе лучше всех на свете известно об этом. Эти слова не делают тебе чести, прости меня, Господи, – тут на его лице появилось раскаяние. – Прости меня. Как мог я повысить голос на женщину, которую так люблю? На женщину, которая родила мне самую прекрасную малышку на свете?

– О, Господи! – в отчаянии воскликнула Николь. – Ну почему ты не хочешь понять?! Послушай, я вовсе не мать твоего ребенка. Я совершенно другой человек.

Вместо ответа Майкл притянул ее к себе и обнял. Он взъерошил ей волосы и начал говорить ласковые слова, которые, несмотря ни на что, успокоили Николь. Оказавшись так близко рядом с ним, она могла внимательно разглядеть черты его лица и принялась с интересом изучать их. Она увидела перед собой довольно мужественное и красивое лицо, которое при других обстоятельствах вполне могло бы понравиться ей. Он был похож на актера Майкла Йорка, но у этого Майкла волосы были длиннее, до плеч, а голубые глаза – темнее, и сейчас они казались почти лиловыми. Но все остальное: большой чувственный рот, слегка приплюснутый нос, мужественный подбородок и вся мускулистая фигура были на удивление похожи.

– Однажды я играла в фильме с твоим двойником, – по ошибке произнесла она вслух.

– Успокойся, – ответил Майкл, – сейчас тебе немного не по себе, но это пройдет. Очень скоро все встанет на свои места, я уверен в этом.

– О, если бы только это произошло, – сказала Николь, всхлипывая, – если бы только кто-нибудь смог помочь мне вернуться назад!

– Я помогу тебе, – заверил он, – я ни за что не брошу тебя. Конечно, если бы не обстоятельства, я бы смог жениться на тебе, все было бы совсем иначе, ребенок родился бы под крышей моего дома, и ты бы не страдала от этих ужасных галлюцинаций.