Столпы Земли - Фоллетт Кен - Страница 112

Она ждала встречи с Мэг – своим истинным вдохновителем. Мэг оказалась одной из немногих, кто протянул Алине руку помощи и не пытался при этом ни ограбить, ни изнасиловать, ни заставить ее что-то делать. Алина собиралась задать ей массу вопросов относительно того, как вести дела вообще и торговлю шерстью в частности.

Был базарный день. Они с трудом проталкивались по улице, где жила Мэг. Наконец они добрались до ее дома, и Алина вошла. Там она увидела незнакомую женщину.

– Ой! – вскрикнула Алина и остановилась как вкопанная.

– Чего тебе? – спросила женщина.

– Я подруга Мэг.

– Она больше не живет здесь, – резко ответила женщина.

– О Боже! – Алина старалась быть вежливой. – А куда она уехала?

– Она покинула город с опозоренным мужем.

Алина расстроилась и испугалась. Она так рассчитывала, что Мэг поможет ей продать шерсть.

– Ужасное известие!

– Он оказался нечестным торговцем, и на твоем месте я не стала бы хвастать своей дружбой с ней. А теперь убирайся.

Алина пришла в ярость от того, что кто-то посмел говорить о Мэг гадости.

– Мне наплевать на то, что сделал ее муж, а Мэг была прекрасной женщиной, гораздо лучшей, чем все эти воры и продажные девки, что населяют этот вонючий город! – выпалила она и прежде, чем женщина успела придумать достойный ответ, вышла. Лишь на мгновение она почувствовала удовлетворение от своей словесной победы. – Плохие новости, – сказала Алина брату. – Мэг уехала из Винчестера.

– А тот, кто теперь живет в ее доме, он не торговец шерстью? – спросил Ричард.

– Я так увлеклась перепалкой, что даже не спросила. – Алина поняла, что вела себя глупо.

– Что будем делать, Алли?

– Мы должны продать эту шерсть, – с тревогой проговорила она. – Пойдем на рынок.

Они развернули свою лошаденку и побрели обратно к Хай-стрит, а затем, протискиваясь в толпе, направились к находившемуся неподалеку от собора рынку. Алина вела под уздцы лошадь, Ричард же шел позади телеги, толкая ее, когда старой кляче требовалась помощь, а помощь ей требовалась почти постоянно. На рыночной площади бурлил народ. Люди с трудом пробирались по узким проходам между торговыми рядами, дорогу им то и дело преграждали телеги с товарами вроде той, что была у Алины. Она остановилась, залезла на свой тюк и осмотрелась в поисках торговцев овечьей шерстью. Она увидела только одного и, спрыгнув на землю, поспешила к нему.

Торговля у купца шла бойко. На рынке у него было свое довольно просторное место, отгороженное веревкой. Здесь же стоял сделанный из переплетенных реек, прутьев и камыша сарай. Очевидно, это была временная конструкция, которую каждый раз по базарным дням воздвигали, а потом вновь разбирали. Хозяином всего этого оказался смуглолицый мужик с отрубленной по локоть левой рукой. К его культе был привязан деревянный гребень, и, когда ему приносили на продажу товар, он цеплял этим гребнем из кипы небольшое количество шерсти, а затем брал ее в правую руку и, прежде чем назвать свою цену, внимательно ощупывал, после чего отсчитывал нужное количество пенсов. При закупке больших партий товара он просто взвешивал монеты на весах.

Алина пробилась поближе к прилавку. Какой-то крестьянин принес шерсть с трех овец, связанную кожаным ремнем.

– Жидковата, – сказал купец. – Могу дать по три фартинга за каждую. Фартинг – это четверть пенни. – Купец отсчитал два пенса, затем взял топорик и ловко разрубил третью монету на четыре части. Он дал крестьянину два пенса и одну четвертушку. – Три раза по три фартинга будет два пенса и один фартинг.

Крестьянин развязал ремень и вывалил на прилавок шерсть. Потом двое парней притащили целый тюк. Купец внимательно обследовал товар и произнес:

– Тюк полный, но качество паршивое. Даю фунт.

Алина недоумевала, как это он определил, что тюк полный. Может быть, ему подсказал опыт? Она следила, как он взвешивает фунт серебряных пенсов.

К ним приближались несколько монахов с огромной телегой, доверху груженной тюками с шерстью. Алина решила больше не ждать. Она сделала Ричарду знак рукой, и тот, стащив с телеги их шерсть, поднес ее к прилавку.

– Качество среднее, – сказал, пощупав предлагаемый товар, купец. – Полфунта.

– Что?! – не веря своим ушам, воскликнула Алина.

– Сто двадцать пенсов, – пояснил он.

Алина ужаснулась:

– Но ты только что заплатил за тюк фунт!

– От качества все зависит.

– Но ты заплатил фунт за плохое качество!

– Даю полфунта, – упрямо повторил купец.

Подошедшие монахи окружили прилавок, но Алина уходить не собиралась: вся ее дальнейшая жизнь была поставлена на карту, и нищенское существование пугало ее больше, чем этот бесчестный купец.

– Но почему? – настаивала она. – Шерсть плоха?

– Нет, нормальная.

– Тогда дай мне столько же, сколько ты заплатил тем двум парням.

– Нет.

– Да почему же нет?! – почти завизжала Алина.

– Потому что девчонке никто не платит такие же деньги, как взрослому мужчине.

Ей хотелось удавить его. Он предлагал ей даже меньше, чем она потратила. Это просто безумие! Если она согласится с его ценой, весь ее труд пойдет коту под хвост. Хуже того, провалится задуманный ею план, как обеспечить нормальную жизнь себе и своему брату, и период ее самостоятельности, едва начавшись, закончится. И почему? Потому что он отказывается заплатить девушке столько же, сколько он платит мужчинам!

Монах, который, похоже, был старшим, уставился на нее. Этого Алина не переносила.

– Прекрати глазеть! – грубо крикнула она. – Давай, обделывай свои делишки с этим безбожником.

– Хорошо, – мягко сказал монах. Он подал своим товарищам знак, и они принялись разгружать тюки.

– Бери десять шиллингов, Алли, – прошептал Ричард. – А то так и останемся с тюком шерсти.

Алина сверлила купца глазами, пока тот оценивал привезенную монахами шерсть.

– Качество среднее, – заключил купец. Интересно, он когда-нибудь говорит «качество хорошее»? – Один фунт и двенадцать пенсов за тюк.

«Ну почему так случилось, что Мэг уехала! – с горечью подумала Алина. – Если бы она осталась, все было бы в порядке».

– Сколько у вас мешков? – спросил купец.

– Десять, – ответил молоденький послушник.

– Нет, одиннадцать, – поправил его старший монах.

Послушник собрался было возразить, однако промолчал.

– Это будет одиннадцать с половиной фунтов серебром да еще двенадцать пенсов. – Купец начал отвешивать монеты.

– Я не уступлю, – заявила Алина Ричарду. – Повезем шерсть еще куда-нибудь – в Ширинг, например, или в Глостер.

– В такую даль! А что, если мы и там ее не продадим?

Он был прав – эта же проблема могла возникнуть у них где угодно. Вся беда в том, что у них нет ни положения, ни поддержки, ни того, кто бы их защитил. Этот купчишка не посмеет обидеть монахов, и даже бедные крестьяне могли устроить ему массу неприятностей, попытайся он торговать с ними нечестно, а бессовестно обманывать двух детей, у которых в целом свете нет ни души, – это совершенно безопасно.

Монахи таскали тюки в сарай купца. И каждый раз, как только тюк оказывался в сарае, купец передавал старшему монаху мешочек с фунтом серебра и двенадцать пенсов. Когда все тюки были перенесены, на прилавке все еще оставался один мешочек.

– Только десять тюков, – подвел итог купец.

– Я же говорил, что только десять, – затараторил послушник.

– Вот одиннадцатый, – сказал монах и положил руку на тюк Алины.

Она с изумлением уставилась на него.

Купец удивился не меньше ее.

– Я уже предлагал ей полфунта...

– А я уже купил эту шерсть, – отрезал монах, – и продал ее тебе. – Он кивнул своим спутникам, и они живо отнесли тюк Алины в сарай.

Купец был явно недоволен, однако все же протянул последний мешочек с серебром и добавил к нему двенадцать пенсов. Взяв деньги, монах передал их Алине.

На какое-то время она лишилась дара речи. Казалось, все пропало, и вдруг этот совершенно незнакомый человек спасает ее, да еще после того, как она нагрубила ему!