Серая Орда - Фомичев Сергей - Страница 57

И так, и эдак прикидывал. Ждал, может в сваре с монахами купца подставить получится. Но нет. Стражники на ссору не шли. Они вообще нечасто в темницу заглядывали. Раз в день только — воду, да кашу подать. Услышав же дерзость, хлопали крышкой и весь разговор.

А Палмей так и не заподозрил, какая смерть одному из них уготована. Всё гадал — недоразумение случилось, или ради выкупа их держат, или, быть может, порасспросить желают о чём. Думал, вот-вот разъяснится дело, помягчают чернецы и отпустят обоих. А до тех пор не унывал купец. Всякие байки княжичу рассказывал. Про торговлю, да охоту, про походы промысловые и случаи разные…

Тут-то у юноши и блеснула мысль. Переждав терпеливо очередной рассказ, он бросил:

— Вы, купцы в военном деле не смыслите ни черта.

— К чему это ты, князь? — удивился Палмей.

— А к тому, что случись война, а князя с дружиной, предположим, в городе нет, и совсем вы тогда потеряетесь.

— Как, то есть, нет? — удивился земляк. — Бор-то с нас, чай, на дело идёт.

— А вот, предположим, — настаивал Варунок. — В Муром дружина ушла, или полегла где.

— Ну?

— И вы, стало быть, как овцы разбежитесь, каждый свою шкуру спасая.

— Ну, это ты зря, князь… — обиделся купец. — Из лука я, пожалуй, не хуже тебя бью. А иные из нас, промысловых, клинком орудуют любо-дорого поглядеть. Торговое дело, видишь, и защиты требует. В лесу, да на дороге, не одни только калики перехожие попадаются. Всякое бывало…

— Положим, — как бы согласился Варунок. — А строй поставить? А место для битвы подобрать? А слабину у врага нащупать, да определить, когда ударить лучше по ней? Хитростей много разных. Тут не сноровка, голова нужна.

— На то начальники ополчению дадены, — возразил Палмей.

— А нет начальников, — не сдавался юноша. — Убили всех, или того хуже, продались они.

— Тьфу ты, — осерчал купец и замолчал.

Не по нраву ему разговор пришёлся. Нет бы, про бобра рассудить, про ласку поспорить, про соболя. Нашёл бы чего сказать-рассказать. А княжич всё на войну норовит повернуть беседу.

Но скука всё равно заедала, и купец предположил:

— В леса уйдём, станем оттуда врага щипать.

— В лесах всю страну не спрячешь…

Варунок ещё помучил купца вопросами и возражениями, пока, наконец, не выпал удачный случай.

— Ну, к примеру, где бы ты стал переправу искать, если отсюда на Мещеру наступать?

— Вот репей, — вздохнул купец. — С какого же это праздника, мне на родной дом войною идти?

— Нет, ты просто скажи. Для примера.

— Не знаю! — чуть не закричал Палмей.

— Вот видишь! — торжественно заявил Варунок, словно незнание земляка в таком вопросе, расставляло всё по своим местам. — А переправу-то надо наводить возле Сосновки. И нигде больше.

— Почему же непременно возле Сосновки? — удивился собеседник.

Княжич проявил необыкновенную живость.

— А берега там пологие — раз. А брод широкий — два. Никто не ждёт в такой глуши — три…

— Пожалуй, — согласился совершенно сбитый с толку купец. — Однако я пока не рвусь Мещеру воевать. Чего тебе в голову взбрело, такое спрашивать?

Но княжич добился уже своего и продолжать разговор не стал. Будто устав, он зевнул, и произнёс протяжно:

— А места-то какие у нас…

Такой поворот Палмею понравился. Он тут же припомнил подходящий настроению случай, и в последующие полтора часа, Варунок узнал много нового о повадках всевозможной дичи, что обитала в прекрасных родных лесах.

Позже, он ещё несколько раз возвращался к возможной переправе через Оку, а купец, решив, что земляк в заточении попросту повредился умом, ему не перечил. Поддакивал.

Мещера. Июнь.

На рассвете, плотно перекусив, разбойники занялись пленными. Вурдов выдернули из землянки и проволокли по земле двумя безжизненными тушами. Это оказалось делом нелёгким, ватажники изрядно попотели, прежде чем свалили груз возле Рыжего.

Вурд существо чистоплотное. Он живёт среди грязи, носит годами одну и ту же куртку, но шерсть его неизменно остаётся чистой, даже блестящей. Но то вурд на свободе. Стоило Власоруку с Быстроногом провести ночь в плену, как оба они тут же явили собой жалкое зрелище. Шерсть местами свалялась, местами покрылась грязью. Всюду свисала жухлая трава, щепки, кора, какие-то прошлогодние листья. Гордый взор притупился, и в вурдовых глазах нельзя было прочесть ничего кроме ненависти. Казалось, только развяжи руки, и они немедленно вернуться к своему кровавому прошлому, а именно в клочья растерзают всех, собравшихся на поляне людей.

Рыжего рывком подняли с земли. Он охнул, едва устояв на затёкших за ночь, а теперь отозвавшихся резкой болью ногах. С улыбкой, не предвещавшей ничего доброго, подошёл Лохматый.

— Почему бы мне просто не прирезать тебя прямо здесь и сейчас, вместе с твоими злобными мишками?

Не дожидаясь ответа, он двинул Рыжему сапогом в живот, а когда тот сложился вдвое, поддал в бок коленом. И это оказалось только началом. Вопросы в том или ином виде повторяли первый и перемежались с ударами, что отличались большим разнообразием. Рыжий падал, его вновь ставили на ноги и опять били. Вурдов поначалу тоже принялись избивать, но быстро оставили в покое — что за радость бить тех, кто боли не чувствует. Никакого, прямо сказать, удовольствия. Так что все тумаки доставались теперь одному Рыжему.

— А ну говори, чем ты можешь выкупить свою жалкую шкуру?

Удар.

— Чем заплатишь за шкурки своих ручных медвежат?

Ещё удар.

Несмотря на шум в голове, Рыжий лихорадочно искал выход. Следовало немедленно что-то придумать, пока его потроха не превратились в кашу. Он отрешился от боли, стараясь сосредоточиться только на поиске выхода. Всегдашняя самоуверенность Лохматого, прямота его мышления, давали надежду, а ночная небылица навела на верную мысль. Стойко перенеся ещё несколько сильных ударов, Рыжий понял, что пришло время сдаваться.

— Хорошо, хорошо, — взмолился он, стараясь придать голосу вид жалобного и сломленного. — Я верну тебе всё и даже с лихвой.

— Каким же способом? — усмехнулся Лохматый, сделав перерыв в истязании. — Только не надо предлагать отпустить тебя к знакомому богачу, у которого ты якобы займёшь денег, чтобы принести сюда, или ещё что-нибудь в этом роде. Нет у меня к тебе больше никакого доверия.

— Нет, нет, что ты, — замахал связанными руками Рыжий. — Я расскажу тебе, где взять много серебра. Очень много.

— Это я и сам могу рассказать. В княжеском кремнике, вот где, — ватажник расхохотался, занося ногу для следующего удара.

— Нет! — завопил Рыжий, закрываясь руками. — Дай объяснить…

— Говори, — снизошёл Лохматый.

— Я ведь не зря тут шатаюсь, — судорожно принялся объяснять пленник. — Задумка у меня появилась, как купцов провести. Шутку хитрую придумал, чтобы из них деньги вытянуть…

— Да, на счёт этого ты мастак, — согласился разбойник. — За это уважаю. Одно плохо, делиться не любишь.

— Да всё бери! Всё! — закричал исступлённо Рыжий. — Ничего мне не надо.

— Давно бы так, — кивнул Лохматый. — Давай ближе к делу. Подробности рассказывай.

— Я им про пасеки наплёл, — спешно пояснил Рыжий. — Про мёд дармовой почти. Дескать, есть в наших краях место, где пчёл научились приручать — дупла выделывать, да рой в них заманивать. Оттого, мол, и мёд дешёвый. Купцы сильно на это дело запали. Барыш-то невиданный… Я и в Муроме подбивал их сюда приехать, да в Нижнем ещё говорил. Завтра утром как раз и прибудут.

— Куда? — спросил Лохматый.

— Есть тут село неподалёку, Дубки называется, туда их и позвал.

Вожак подумал, пытаясь подвох распознать, и сказал:

— Ладно. Если не врёшь, и купцов мы пощупаем, быть может, живыми вас оставлю. Только серебром одним тебе не откупиться. Сколько бы его ни привалило, хоть даже и горы неподъёмные… Серебром ты только за проделки свои расплатишься…