Физиогномика - Форд Джеффри - Страница 16

— Ваша честь! — выкрикнул он, радуясь мне как давнему другу после многомесячной разлуки. Я не нашел слов и только холодно кивнул ему. — Избранные представители населения ожидают вашего просвещенного мнения, — сказал он, пристраиваясь со мной в ногу.

Тут мне пришло в голову, что раз уж я не пристрелил его, то могу использовать.

— Отчего мне не сообщили, что у Битон есть ребенок? — спросил я.

— Отличный вопрос, — отозвался он и замер, задумчиво разглядывая снежинки. — Видимо, я не придал этому значения.

— Как случилось, что незамужняя родила ребенка? — спросил я.

— Прошу вас, ваша честь, — хихикнул он. — Неужели мне придется объяснять вам, человеку науки, как: такое случается?

— Не то, болван! От кого ребенок?

— Ну, кажется, она была влюблена в молодого шахтера по имени Канан, который, после того как «это случилось», как вы изящно изволили выразиться, столкнулся с другой случайностью, а именно с обвалом в шахте, — пояснил мэр.

— Они не были женаты? — спросил я.

— Вы не совсем понимаете дух Анамасобии, — сказал он. — Мы, живущие на самой окраине божественного мира, то и дело отступаем от правил, принятых в рафинированном обществе, как я уже недавно объяснял вашей чести. Но не сомневаюсь, что в конце концов они предстали бы перед алтарем.

—Понимаю, — сказал я. — Ребенок женского пола мужского?

— Мужского, — ответил он, и мы продолжали путь в молчании.

— Неразборчивая молодая особа, — заметил я.

— Неразборчивая в мыслях, то и дело увлекается новыми идеями и всегда была упряма.

— Как вы допускаете подобное среди вверенного вам народа? — спросил я, снова остановившись.

— В провинции подобные качества не всегда поддаются исправлению, — отвечал мэр. — Она хорошая девушка, хотя слишком серьезна, на мой вкус.

— На ваш вкус те, кто не слишком серьезен? — спросил я, положив конец беседе.

Он прохихикал всю дорогу до церкви. Арла ждала меня у алтаря. Я безразлично поздоровался, и она ответила в той же сухой манере. Я разложил инструменты, и мы немедленно приступили к работе.

Я размышлял, какие еще разочарования может готовить мне жизнь, когда Каллу, посланный за первым образцом, ввел миссис Мантакис. У меня не хватило духу узреть ее во плоти, и я позволил старой грымзе не снимать одежду.

— Как, ваша честь, — вмешалась Арла, — разве вам не интересно исследовать ее биологические возможности?

Я закурил и, как мог равнодушно, процедил:

— Хорошо.

Пока Арла звенела инструментами, заставляя мисс Мантакис принимать самые ужасные позы, я сидел сложа руки на груди и устремив взгляд в пространство. Выслушивая показания измерительных приборов, я уже не утруждал себя представлением с булавкой и блокнотом, а просто кивал, словно запечатлевая в памяти каждую цифру. При измерении мочки уха миссис Мантакис испустила рычание.

— Воровка, без сомнения, — сказала Арла, когда старуха, одевшись, покинула церковь. «Воровка, — мысленно согласился я. — Зато не лгунья!»

Все утро перед нами тянулась вереница пороков, врожденных уродств, гениев идиотизма, оставляя в памяти одно лишь чувство смутного отвращения. Я кожей ощущал ненависть Арлы, однако девушка работала методично, лишь изредка отпуская колкие замечания.

Я понимал, что рано или поздно должен буду обвинить кого-то ради спасения собственной шкуры, понимал я и то, что наказанием за столь серьезное преступление может быть только казнь: по новой и весьма действенной системе, введенной Создателем, казнь полагалась за любой проступок, более серьезный, чем плевок на мостовую Отличного Города.

«Кто же это будет?» — спрашивал я себя каждый раз, когда передо мной представал очередной подследственный. Потом Каллу ввел отца Гарланда, и план мести Анамасобии мгновенно сложился в моей голове. Арла была явно смущена присутствием малорослого святого. Ее чистая кожа покрылась густым румянцем, когда отец предстал перед ней в одеянии райской невинности. Я кинул взгляд проверить, не являет ли его пенис такую же остроту, как ногти и зубы. Представьте мое изумление, когда оказалось, что оно и есть. Священник не сказал ни слова, только простер руки жестом религиозного благословения. Напрасно я надеялся, что своим поведением он даст мне повод приказать Каллу размазать его по полу. Руки Арлы, когда она прикладывала инструменты к его лицу и телу, дрожали. Когда она наложила губной зажим Хадриса, мне захотелось попросить оставить его навсегда, для блага всего человечества.

Одевшись и уже приготовившись покинуть нас, священник вдруг заявил:

— Я не виновен ни в чем, кроме любви.

— Виновен в беспросветном занудстве, — сказал я ему вслед, раздумывая, как убедить горожан, что именно он похитил белый плод. Основной мой расчет был на высокопарную риторику — явление, настолько неизвестное в Анамасобии, что должно было убеждать уже одной своей необычностью.

— Следующий! — выкрикнул я, и Каллу двинулся к двери. Я решил, что успею отрепетировать речь за время осмотра следующих двух-трех дюжин посетителей.

Однако Арла попросила гиганта:

— Погоди, Виллин. Подожди за дверью, пока мы не позовем следующего.

— Вам нужен перерыв? — равнодушно спросил я. Она села и посмотрела на меня так, словно готова была расплакаться. Увидев ее в таком состоянии, я немного смягчился.

«Она осознала свою ошибку, — подумалось мне, — и собирается извиниться за вчерашнее».

— Вы хотели мне что-то сказать? — обратился я к ней тоном учителя, говорящего с любимым, но провинившимся учеником.

— Это он, — сказала она.

— О чем вы говорите? — в замешательстве переспросил я.

—Отец Гарланд. Это он. — Слезы потекли у нее по щекам.

— Вы уверены? — спросил я.

— Говорю вам, это видно сразу. Так же ясно, как лицо в моем окне прошлой ночью.

Я молчал. Неловкость разоблачения забылась перед радостью, что в конечном счете мне удастся пережить кошмар. Девушка углубилась в перечисление физиономических признаков, которые, разумеется, ничего не значили для меня, однако звучали вполне убедительно.

— Хотела бы я, чтобы этого не было, но невозможно отрицать очевидное. — Она вытерла слезы с глаз. — Ненавижу вас и вашу проклятую науку!

— Вы умница, — шепнул я и громовым голосом кликнул Каллу. Когда тот вошел, я передал мэру, что тот должен собрать всех горожан в церкви.

Население Анамасобии заполонило скамьи для молящихся и начало скапливаться в тени у стен, под факелами в руках твердокаменных героев. Равномерный гул голосов пронизывали отрывистые смешки и громогласные заверения в своей невиновности тех личностей, которых обычно заранее подозревают в любом преступлении.

Мэр прошел к алтарю и пожал мне руку. Видимо, он испытывал неподдельное облегчение. — Мои поздравления вашей чести, — сказал он. — Я не понимаю ваших методов, но результат поразителен.

Я с благодарностью принял комплимент и попросил его поставить кого-нибудь к двери на случай, если подозреваемый попытается скрыться. Мэр взмахом рук подозвал Каллу и прошептал ему что-то на ухо. Великан пробился сквозь толпу и занял пост у выхода.

Пока Арла снимала ширму и складывала инструменты, я взглядом отыскал в толпе отца Гарланда. Я понимал, что тот должен был что-то заподозрить, увидев, что осмотр на нем прервался. Найти его оказалось нетрудно: священник прожигал меня гневным взглядом из первого ряда. Я ответил улыбкой и встретил его взгляд. Он так долго не отводил глаз, что это пришлось сделать мне, чтобы призвать собравшихся к молчанию. Я похлопал в ладоши, словно подзывая собаку, и гомон, перейдя в шепоток, затих.

Говорить теперь настал мой черед. Я прошелся взад-вперед перед алтарем, приводя в порядок мысли. Толпа следила за каждым моим движением, и я чувствовал себя полным сил, как в первые дни. Драматическим жестом, желая подогреть ожидание, я обратился лицом к шутовскому портрету шахтерского божества, надзиравшего в последние два дня за ходом расследования. Мне пришло в голову начать речь описанием поединка с демоном, чтобы показать себя не только мыслителем, но и человеком действия.