Физиогномика - Форд Джеффри - Страница 21

— Смотри, — сказала она, — осталось совсем немного.

— Поспешим, — сказал я.

— Когда мы попадем туда, я прощу тебя, обещаю, — сказала она.

И мы рука об руку побежали вниз, к длинному веревочному мосту, ведущему через ущелье, к Раю.

Меня разбудил яркий свет. Утренний, сначала показалось мне, но, протерев глаза, я увидел, что в зарослях пылает множество факелов. Я слышал шепот и постепенно начал понимать, откуда он исходит. Едва я шевельнулся, мне в спину уперлось ружейное дуло.

На прогалине посреди зарослей я разглядел Каллу с кляпом во рту, со скрученными за спиной руками и с веревкой на шее. Двое солдат тащили его прочь.

— Встать! — приказали сзади. Когда я поднялся, приказали заложить руки за голову. Подталкивая дулом в спину, солдат повел меня вслед за факелами двоих, уводивших Каллу.

Мы полчаса спотыкались в темноте, пока добрались до лагеря. Он был ярко освещен укрепленными на каждом дереве факелами. Создатель грел руки, протянув их к высокому пламени костра. Рядом с ним стояла стальная клетка с живым демоном. Тварь шипела и взлаивала, звеня рогами о решетку. У большого шатра стояла механическая повозка. Добрая сотня солдат бродили по лагерю, и еще пятьдесят стояли на часах по периметру, держа наготове огнеметы.

Меня подвели к Создателю, и он со вздохом сказал:

— Клэй, ты просто живое воплощение несбывшихся надежд. Мысль о тебе разрывает мне сердце. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

— Убейте меня, — попросил я.

— Извини, — сказал он, кутаясь в плащ и вздрагивая. — Эта провинция беспросветна, как и твое будущее, физиономист первого класса. Ты отправишься в Город и предстанешь перед судом. Постарайся запечатлеть в памяти этот мороз — тебе будет приятно вспомнить его в жарких серных копях.

Потом мне пришлось смотреть, как он спустил Грету Сикес на связанного Каллу. Солдаты сбились в круг и азартно хохотали, глядя, как великан отбивается ногами от ловкой волчицы. Она вырвала по куску мяса из его обеих ног прежде, чем он упал и оборотень встал лапами ему на грудь. Металл заклепок ярко блестел, пока она, прогрызая кожу и кости, добиралась до сердца. Каждый раз, когда я пытался закрыть глаза, Создатель бил меня по лицу, заставляя смотреть. Кляп не давал Каллу кричать, так что я кричал за него. Создатель весело подхватывал вырывавшиеся из меня крики.

Он посадил меня рядом с собой в механическую повозку. Мы уже выбрались из леса и двигались через пепелище Анамасобии, когда взошло солнце. Солдаты, сменяя шаг перебежками, чтобы не отстать, сопровождали экипаж. Позади катилась телега, на которой стояло не менее трех клеток.

— Жаль, что ты провалил дело, Клэй. Неприятно, что пришлось прикончить городишко. Теперь придется нанимать новых шахтеров для работы в Гронусе. Я сообщу суду, что повышением платы за отопление Город обязан только тебе.

Я молчал.

— Смотри, — продолжал он, управляя повозкой одной рукой. Другой он пошарил у себя под плащом и вытащил белый плод. На нем были ясно видны два надкуса, но в остальном плод был в полной сохранности. Я сразу ощутил сладкое благоухание.

— Откуда? — спросил я, боясь услышать ответ.

— Мы перехватили их еще в городе, — ответил он.

— Девицу, младенца и бурого парнишку.

— Они живы? — спросил я.

— О, я оставил себе всех троих, — сказал Создатель. — Девушка на вес золота, после того что ты сделал с ее лицом. Одного взгляда на него хватило, чтобы прикончить десятерых, прежде чем подкреплению удалось набросить ей на голову мешок. Странник, как его, кажется, называют, сдался сам, когда увидел, что девушка у нас. Его, думаю, можно показывать на ярмарках и брать с желающих полюбоваться по два белоу.

— Что вы собираетесь делать с плодом? — спросил я.

— Прежде всего исследовать, а если он окажется не ядовит и обнаружил признаки выдающихся качеств, которые ему приписывали, — съесть, а семена посадить. — Он убрал плод за пазуху и вытащил портсигар. — Бери, — сказал он, и я взял.

Нажав кнопку на панели управления, он откинул стеклянную крышу, и дым наших сигарет относило назад холодным свежим ветром провинции. Некоторое время мы молчали: Создатель насвистывал, а я думал, что ждет меня на серных копях. Потом он вдруг откинул полу плаща и вытащил папку с бумагами.

— Маленький подарок, Клэй, — сказал он. — Скажем, на прощанье.

Он подал мне папку.

— Что это? — спросил я.

— Это писалось для тебя, однако надеюсь, ты не будешь в претензии, что я заглянул туда. Хохотал до слез, — заметил он с улыбкой.

Я вытянул первый лист и увидел красивый, летящий почерк Арлы.

«Дорогой физиономист Клэй», — начиналось послание. Я быстро разобрался, что девушка прилежно записывала все, что удавалось ей вспомнить из рассказов деда об экспедиции. Записи были озаглавлены «Отрывки из Невероятного путешествия в Земной Рай».

Суд надо мной продолжался неделю, в деле участвовали тринадцать физиономистов. Среди них были мои ученики и коллеги, но каждый с готовностью заверял публику, что пребывание в провинции каким-то образом заразило меня скверной. Все они ссылались изменения в чертах моего лица, являвших теперь картину зла, а это, разумеется, доказывало, что моя личность подверглась непоправимым искажениям. Толпа на улицах Отличного Города требовала моей крови.

Я был приговорен к казни через вдувание под череп того инертного газа, открытого Создателем, от чего голова лопалась, как перезрелая виноградина. Драктон Белоу остановил казнь в последний момент и смягчил приговор, заменив казнь ссылкой в серные копи на острове Доралис, у южных границ страны.

14

Я прибыл на Доралис в середине ночи, с пустотой в голове и в сердце. С точки зрения государственных органов я уже был мертв. Страдания в копях считались простой формальностью, долженствовавшей тянуться своим чередом сквозь сонную бюрократию пытки. В ту ночь не видно было ни луны, ни звезд, и я не мог разглядеть острова.

Море, раскачивающее маленький паром, уносивший меня под охраной четверых конвоиров к новому дому, было неласковым. Мои стражи весело обсуждали, сколько месяцев потребуется, чтобы я изжарился, как ломтик мяса, и начал обугливаться, и какие части тела первыми превратятся в соленую пыль, уносимую ветром.

Мы вошли в маленькую скалистую гавань, тускло освещенную немногими факелами. Комитет по встрече запаздывал — не было видно ни единого солдата. Конвоиры помогли мне перебраться на причал и выбросили туда же тощий мешок с пожитками. Я остался стоять в наручниках.

— Кто-нибудь скоро придет, — сказал кто-то из охраны, отталкивая паром от причала. — Надеюсь, тебе придется по вкусу запах дерьма.

— На вид он из любителей, — заметил другой, и они медленно отплыли в темноту, пересмеиваясь и махая руками на прощанье. Я стоял на уступе, вырубленном в известняковой скале. С моря дул ветер, и я глубоко вдохнул, стараясь уловить хоть одну молекулу райского плода. Как я и опасался, надежды не было.

В Отличном Городе, ожидая суда, я исчерпал запасы жалости к себе, плача и обсуждая сам с собой, как несправедливо со мной обошлись. Разумеется, только из-за несправедливости жизни я стал невеждой, губящем в своем неведении других. Теперь меня выбросило берег ада, и во мне не осталось ни капли воли. «Живое мясо», как случалось мне шутить в другой.

Прошло уже десять минут, а никто так и не пришел отвести меня в мою тюрьму. Я позабавился немного мыслью о побеге, хотя и понимал, что бежать некуда. Воды вокруг острова — как любезно сообщил мне один из конвоиров — кишели акулами и кракенами, а пустынным берегом Доралиса владели стаи диких собак. И то и другое казалось привлекательнее копей, но, потеряв себя, я исполнился фатализма, отрицавшего всякое действие, включая самоубийство.

В эту минуту я услышал шаги, поднял глаза и увидел человека с седыми волосами до плеч, в военной форме с медалями и нашивками. Когда он подошел ближе, первым моим движением было применить к нему физиогномику. Я удержался из принципа и просто взглянул в морщинистое лицо с мешками под глазами и носом старого пьяницы. Хотя в левой руке его была обнаженная сабля, человек вовсе не казался грозным. Была в нем какая-то усталость.